Город Победы - Ахмед Салман Рушди
Итак, резюмируем: Пампа Кампана совершила невозможное, оставаясь царицей Биснаги на протяжении последовательного правления двух царей, она была супругой правителей, приходившихся друг другу братьями; Букка к тому же отдал ей на откуп обязанности по надзору за развитием в империи архитектуры, поэзии, живописи, музыки, а также за вопросами секса.
Поэтические произведения, написанные в период правления Букки Райи I, могут сравниться лишь со стихами, созданными на сотню лет позже, в дни славного Кришнадеварайи. (Мы знаем это, поскольку Пампа Кампана включила множество образцов поэзии обоих периодов в свою захороненную книгу, и эти надолго забытые поэты только сейчас начинают обретать признание, которого заслуживают.) Из картин, созданных в придворных мастерских, не сохранилось ни одной, поскольку во время апокалипсиса Биснаги разрушители империи уделяли особое внимание уничтожению произведений изобразительного искусства. Похожим образом, о существовании огромного числа эротических скульптур и резных фризов мы тоже знаем с ее слов.
Несмотря ни на что, Букка хотел оставаться в хороших отношениях с философом-священнослужителем Видьясагаром, поскольку тот продолжал оказывать огромное влияние на умы и сердца многих жителей Биснаги. Чтобы сохранить репутацию Видьясагара после увольнения из дворца, Букка согласился позволить святому самостоятельно собирать налоги на содержание разрастающегося храмового комплекса в Мандане и взамен получил заверения, что матт не будет вмешиваться в светские дела.
Что же Пампа Кампана? Она нанесла Видьясагару визит в пещеру, куда он удалился, в пещеру, где некогда проявилась и неоднократно обрушилась на ее тело его слабость. Она пришла туда без свиты, без охранников и служанок, словно нищенка, завернутая лишь в две полоски ткани, тем самым, очевидно, снова сделав себя юной отшельницей, которая много лет спала на полу этой пещеры и безмолвно принимала то, что он делал. Она приняла от него предложенную чашу с водой и после нескольких ритуальных комплиментов поведала свой план.
Центральной частью программы, которую она подготовила в качестве министра культуры, заявила она великому человеку, станет предложение возвести внутри городских стен великолепный новый храм и посвятить его божеству, которое выберет Видьясагар; верховный жрец также должен будет назначить туда священнослужителей и девадаси, храмовых танцовщиц. Со своей стороны, сообщила она Видьясагару с невозмутимой серьезностью, ни малейшим намеком не выдав, что знает, как напугают его ее слова, она будет лично отбирать наиболее искусных во всей Биснаге каменщиков и резчиков по камню, чтобы они возвели величественное здание и покрыли возносящиеся ввысь стены храма, изнутри и снаружи, а также его монументальную башню-гопурам резьбой – эротическими барельефами, с портретной точностью изображающими прекрасных девадаси и некоторых их партнеров-мужчин во многих позах сексуального экстаза, включая – но не ограничиваясь – те, что известны в традиции тантры, либо в древние времена рекомендованы “Камасутрой” или философом Ватсьяяной из Паталипутры, по отношению к которому, добавила она, Видьясагар наверняка испытывает восхищение. Эти рельефы, предложила она отшельнику, должны включать в себя изображения как типа майтхуна, так и типа митхуна.
– Как учит нас “Брихадараньяка Упанишада”, – заявила она, отлично зная, что упоминать в присутствии почтенного Видьясагара не один, а два священных текста, по меньшей мере, большая дерзость, – эротические изображения типа майтхуна символизируют мокшу, трансцендентное состояние, которое, когда его достигают живые существа, освобождает их от цикла перерождений. “Как муж в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, – продекламировала она Упанишаду, – так и этот пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, в котором он достиг исполнения желаний, имеет желанием лишь Атмана, лишен желаний, свободен от печали”.[1]
– Что касается скульптурных изображений митхуна, – продолжала она, – они представляют собой воссоединение с Сущим. В самом начале Упанишада говорит нам, что Сущее, Пуруша, захотел второго и разделил себя на двоих. Так появились мужчина и жена, и значит, когда они вновь соединяются, Сущее вновь становится цельным и полным. А еще, как известно, из союза двух начал возникла вся Вселенная.
Видьясагар в свои хорошо за пятьдесят, с седой бородой, такой длинной, что он мог обернуть ее вокруг тела, уже не был тощим двадцатипятилетним юношей с дикими кудрями, что растлил маленькую Пампу в своей пещере. Жизнь во дворце раздула его талию и обнажила кожу на голове. Да и другие прежние качества оставили его – скромность, к примеру, и способность принимать чужие идеи и мнения. Он выслушал Пампу Кампану, а затем ответил самым надменным и покровительственным тоном:
– Боюсь, маленькая Гангадеви, что ты наслушалась людей с севера. Твоя попытка оправдать непристойность, апеллируя к древней мудрости, пусть и притянута за уши, остроумна, но, мягко говоря, ошибочна. Здесь, на юге, нам отлично известно, что эти порнографические скульптуры в далеких местах вроде Конарака – едва ли что-то иное, чем потуги запечатлеть жизнь девадаси, которые – там, на севере – немногим лучше проституток и готовы принять множество непристойных поз в обмен на горстку монет. Я не допущу подобных изображений в нашей девственно чистой Биснаге.
Голос Пампы Кампаны сделался ледяным.
– Во-первых, великий учитель, – проговорила она, – я больше не ваша маленькая Гангадеви. Мне удалось сбежать из той проклятой жизни, и теперь я любимая всей Биснагой Дважды-Царица. Во-вторых, хотя все это время мои уста оставались безмолвны о том, как ты вел себя в этой пещере все те годы, я готова сорвать с них печать в любой момент, если ты встанешь у меня на пути. В-третьих, речь идет не о севере или юге, а о желании воспевать хвалу тому, как в людях проявляется священное, в форме как моногамных, так и полигамных союзов. А в-четвертых, прямо сейчас я решила, что нет никакой необходимости строить новый храм. Я размещу эти рельефы на уже имеющихся, на Новом Храме и на Обезьяньем Храме, так, чтобы ты мог видеть их каждый день до конца своей жизни и размышлять о том, какова разница между занятиями любовью, которые несут радость и происходят по взаимному желанию, и жестким принуждением, чтобы тот, кто слабее и беззащитен, делал это с тобою. Есть у меня еще одна идея, знать о которой тебе необязательно.
– Твоя власть сделалась больше, чем моя, – отвечал Видьясагар, – по крайней мере сейчас. Я не могу остановить тебя. Делай, что хочешь. Из твоей невозможной непрерывной юности я могу видеть, что долголетие, дарованное тебе богиней, существует на самом деле, и это впечатляет. Прошу тебя, знай, что я буду просить у богов
