Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться - Геннадий Кучерков
Он созвонился с председателем ТСЖ дома, где жил предполагаемый Беглец и договорился с ним о встрече.
Не раскрывая цели своего визита к Беглецу, следователь попросил председателя проводить его в квартиру этого жильца. Когда и председатель не смог предварительно созвониться с хозяином квартиры, чтобы предупредить о своём приходе, Роман Ильич понял окончательно, что прибыл точно по нужному ему адресу.
В дверях их встретил очень худой седой человек с серым лицом, с глубоко запавшими глазами и фиолетово-темными тенями под ними. Губы у него имели синеватый оттенок сердечника. Он был гладко выбрит, коротко острижен.
— Иным и не может быть вид человека после стольких недель полуголодного больничного лежания, — подумал Роман Ильич.
— К вам гость, Герман Иванович, — представил его председатель, — Роман Ильич Славин, к вам по делу, по медицинскому, кажется, ведомству.
Следователь ранее попросил председателя представить его именно таким образом. Председатель ушёл.
— Так вот вы какой, Герман Иванович, художник и поэт, — сказал Роман Ильич, пожимая руку хозяину.
Герман Иванович вяло ответил на приветствие, пожав при этом, одновременно, и плечами. Последнее движение следователь понял, как выражение удивления хозяина тем, что гость, незнакомый человек, знает о его увлечениях. Кивком головы он пригласил Романа Ильича пройти на кухню. Гость отметил про себя чистоту в однокомнатной квартире, простоту обстановки. Стены кухни были завешаны жанровыми, оригинальными по сюжету, картинами разного формата. Взмахом руки в направлении диванчика старик предложил гостю сесть. Сам сел на стул, положив руки на стол. Все это молча.
Роман Ильич ранее продумывал тактику начала разговора так, чтобы щадить нервы старика. Похоже, тот ждал подобного визита из официальных структур, и ничего хорошего для себя в этом не находил. В его поведении чувствовалось напряжение.
— Как ваше самочувствие, вы ведь недавно из больницы!? — полувопросительно, полу утвердительно спросил Роман Ильич, улыбнувшись.
— И как вы догадались? — ответил Герман Иванович без улыбки, с долей ехидства.
— Может быть, вы поторопились уйти, может быть, стоит вернуться и долечиться.
— Вы пришли, чтобы меня туда вернуть? Напрасно. Я чувствую себя вполне дееспособным, — старик был явно готов к такому предложению.
— Ну, может быть, стоило бы вернуться в больницу чтобы поблагодарить за это врачей?
— Вы имеете в виду — оплатить лечение? — спросил Герман Иванович. — У меня полис ОМС, а за платными услугами я не обращался.
— Нет, я имею в виду не отблагодарить, а просто поблагодарить врачей за то, что вернули вас к активной жизни. Кроме того, им нужно документально оформить ваше пребывание в больнице, сделать на вас выписной эпикриз. Вы же знаете нашу бюрократию! Им было бы, наверно, интересно и обследовать вас после того как вы очнулись и сразу повели такой активный образ жизни, — с лёгким подначиванием высказался Роман Ильич, подразумевая его побег из больницы. Случай-то у вас уникальный.
Готовясь к встрече, он совсем не предполагал отстаивать интересы больничного учреждения, но разговор пошёл именно так, а не иначе.
— Конечно, я поблагодарю их при первой возможности. Но ложится снова не буду. Если у них есть вопросы, пусть пришлют их мне на электронную почту, обещаю ответить со всей искренностью и полнотой. Надеюсь, вы согласитесь передать им адрес моей почты. А если у кого-то из врачей есть научный интерес к моим заболеваниям, милости прошу в гости, все расскажу.
— Хорошо, так я им и передам, но переходим к вашим приключениям, если позволите так называть происшедшее с вами в последний месяц. Но сначала не откроете ли секрет, какая необходимость заставила вас бежать? Не вижу здесь у вас ни кошки, ни собаки, из-за которых вы могли бы переживать. Может, они не дождались вас? Сдохли? Но я не чувствую специфического запаха в квартире, если бы это произошло в ваше отсутствие.
Герман Иванович задумчиво отбивал ритм пальцами на столе, глядя в окно.
— Если бы я знал, — наконец, сказал он медленно, задумчиво. — Черт его знает — зачем? Инстинкт свободы, что ли? Действовал механически, как в бреду или как робот, кем-то запрограммированный. В себя пришёл только уже в электричке. Но там я уже ощущал зов домашнего крова. Это точно. Я ведь жуткий домосед. А живности я никогда не держал.
Роман Ильич не удивился такому объяснению. Ему уже приходилось иметь дело с людьми, для которых воля, «зов свободы» были не просто словами, которые, не раздумывая, ставили на кон свою жизнь за возможность насладиться «глотком свободы.
— А знаете ли вы, что все это время, почти целый месяц, находились в состоянии летаргического сна?
Старик поднял удивлённо брови. Помолчал. Пожал удивлённо плечами.
— Прямо-таки, месяц? И прямо-таки, летаргический сон? — произнёс он недоверчиво. — Я — то думал, что просто снова попал в реанимацию. Удивился, правда, что в палате было не так холодно, как это обычно бывает в реанимации.
Роман Ильич ответил, что все именно так и есть, ему диагностировали летаргический сон, хотя временами, говорят, это было больше похоже на коматозное состояние.
— Ну и дела! Как это меня угораздило? — с удивлением воскликнул Герман Иванович. — Где это случилось? В электричке? Последнее, что я помню — электричка.
— Вы, видимо, заснули, проспали свою остановку. Вас сняли в бессознательном состоянии на конечной станции в Петушках, — пояснил Роман Ильич. — Наверно, во сне с вами случился какой-то приступ.
— Так это в Петушках, а как в Москве-то я оказался?
— Летаргический сон — редкая вещь. Вас перевезли. Предположили, что накануне вы испытали какое-то потрясение, шок, нервный срыв и ваш организм, защищая вашу жизнь, вверг вас в оболочку летаргического сна. Во всяком случае, так мне поясняли врачи, — сказал Роман Ильич.
Герман Иванович задумался в попытке вспомнить, что предшествовало его посадке в электричку в Москве.
До сих пор разговор развивался таким образом, что Роману Ильичу не было нужды являть свою принадлежность к следственным органом. Но настала пора переходить к сугубо полицейским вопросам, и он прервал размышления Германа Ивановича, ошарашив его предъявлением своего удостоверения.
— Следователь! С
