Замри - Нина Лакур

меня разливается яд. Если бы я могла придумать рациональное объяснение, я бы встретилась с Дилан у шкафчиков, как мы договаривались, и объяснила ей, что́ поняла этой ночью: быть другом – огромная ответственность, и сейчас я просто не могу с ней справиться.

Но когда звенит звонок, я хватаю тетрадь, запихиваю ее в рюкзак и стараюсь выйти из кабинета первой. Я подумываю спрятаться в туалете, но слишком нервничаю, чтобы сидеть на одном месте, поэтому я дохожу до самой парковки и направляюсь к автобусной остановке. Если я сяду на автобус и проеду весь маршрут, то вернусь как раз к концу большой перемены. Но прежде чем я успеваю дойти до конца парковки, я замечаю, что дежурный прогуливается по краю территории школы с рупором в руке. Завидев меня, он подносит рупор ко рту. Я резко сворачиваю влево и быстро шагаю к бейсбольному полю. И тут я вспоминаю про Мелани.

Она сидит на трибунах в компании нескольких ребят, как и говорила. Обычно я не подхожу к людям, с которыми едва знакома. Для этого нужен определенный склад характера. Но я в отчаянии, а они уже заметили меня. Будет странно, если я развернусь и уйду. Я пролезаю через дыру в заборе, где кто-то перекусил металлическую сетку; рюкзак цепляется за проволоку. Чтобы освободиться, приходится его снять.

– Кто это? – спрашивает какой-то парень.

Я слышу голос Мелани:

– Это Кейтлин.

– Кейтлин Мэдисон? – спрашивает женский голос.

– Да.

– Ого, – говорит парень.

У меня пылает лицо. Я отцепляю рюкзак от забора и борюсь с желанием вылезти через дыру обратно. Но я все-таки поворачиваюсь и поднимаюсь на трибуны.

– Чуть не попалась, – слышу я свой голос. Он звучит немного странно, но, возможно, оно и к лучшему. Ко мне поворачиваются пять недоверчивых лиц. – Штырь чуть не застукал, когда я хотела свалить. Я шла прямо на него.

Они молчат.

Я кладу рюкзак рядом с девушкой в заношенной футболке с логотипом Metallica – судя по виду, футболке лет десять, не меньше.

– Посижу с вами немного. Очень не хочется с ним общаться, – говорю я так уверенно, что на секунду действительно ощущаю уверенность, словно я из тех людей, которые каждый день рискуют головой.

Я сажусь, и никто не говорит ни слова. Девушка с «Металликой» покусывает ноготь. Парень, который спросил про меня, заплетает в косичку прядь засаленных волос. Я бросаю взгляд на Мелани – она ожесточенно копается в рюкзаке. Два молчаливых парня в очках возвращаются к прерванной карточной игре.

– Блин, – говорит Мелани. – Кейтлин, может, хоть у тебя есть сигарета?

Видимо, остальных она уже опросила. Я ее последний шанс.

– Извини, – отвечаю я.

И лед между нами ломается.

– Ты же дружила с Ингрид Бауэр, да? – спрашивает Металлика.

– Да.

– Ты знала, что она это сделает? – спрашивает Сальные Волосы. – В смысле – она тебе рассказала?

Он задает вопрос совершенно буднично, словно это нормально – выпытывать у незнакомых людей подробности самого ужасного события в их жизни. Он застает меня врасплох. Я не знаю, как реагировать, поэтому просто отвечаю:

– Нет.

– Жаль, – вздыхает Металлика.

– Я слышал, что она вскрыла себе вены, – продолжает парень. – Жесть. Это тебе не из ружья застрелиться или там газом надышаться. Для этого нужны стальные яйца.

Я открываю рот, но у меня не выходит ни звука.

Один из игроков, не отрываясь от карт, говорит:

– Парень моей кузины спрыгнул с моста Золотые Ворота. Тоже неплохо, но тут я с тобой согласен: это легче, чем вскрыть вены. Нужно резать глубоко, через все сухожилие. Большинству становится плохо на полпути, и они теряют сознание.

– С каких пор ты заделался экспертом? – фыркает Металлика.

– Я думал это сделать, – говорит он, поправляя очки. – В восьмом классе. Я подробно изучил вопрос.

– Лошара, – говорит второй игрок. – Какой же ты тупой. «Изучил вопрос», как же.

Я не понимаю, кто эти люди. Я смотрю на Мелани. Теперь она копается в рюкзаке Сальных Волос.

– Прекрати, – взвизгивает он.

Перед нами раскинулось бейсбольное поле: аккуратно подстриженная трава, ровные земляные насыпи на базах. Я представляю, как выхожу на середину поля и падаю. В моем воображении сцена проигрывается ускоренно, как в кино, когда растение пробивается из земли, вырастает и умирает меньше чем за минуту. Только в моей голове время движется в обратном направлении. Я засыпаю на поле; голубое небо становится сначала серым, потом розовым, потом черным. Появляются звезды. Луна опускается. Восходит солнце. Год перематывается назад. Я немного смещаюсь. На мне другая одежда – та, которую я носила в прошлом году. Звенит звонок. Я встаю, беру рюкзак. Он стал легче. Я иду на первый урок и сажусь рядом с Ингрид.

Мелани вскакивает на ноги, и моя фантазия рассыпается.

– Хочу курить! – воет она. И я не знаю, что промелькнуло между нами в тот день в торговом центре, потому что сейчас я не чувствую ничего.

Я больше не хочу их слушать, поэтому забрасываю свой тяжелый рюкзак на плечи и начинаю спускаться с трибун.

– До скорого, – бурчу я и каким-то чудом протискиваюсь в дыру, не зацепившись за проволоку. Невесть какая победа, но сейчас я рада и ей.

3

Когда я захожу в кабинет английского, Дилан еще нет. Я занимаю привычное место, достаю хрестоматию и запрещаю себе поднимать голову, когда в кабинете появляются люди. Они проходят мимо меня, а я продолжаю смотреть в книгу. Потом я слышу шаги и понимаю, чьи они. Она останавливается у моего стола, видимо, ожидая, что я подниму голову. Я не реагирую, и она садится за мной, на свое обычное место.

– Привет, – говорит она. – Где ты была?

Судя по голосу, она не сердится, и я понимаю, что еще не поздно повернуть назад – я еще могу придумать убедительную отговорку. Я могу извиниться.

Но я не отрываю глаз от страницы. Я даже не знаю, что передо мной. Какое-то стихотворение. У меня так устали глаза, что я не могу сфокусироваться