Мне бы в небо - Татевик Гамбарян
Мы часто живем одними лишь воспоминаниями и в один момент осознаем, что больны. Променяв реальную жизнь на картинки из памяти, мы становимся безумными мечтателями, теряющими всякий интерес к окружающему миру.
Я понимала, что воспоминания – это единственное, что еще связывает меня и Франца, и пока мы помним наше лето, мы думаем друг о друге.
Я видела его прежним – свободным, не обремененным тяжестью мыслей. Таким, каким он был в первый месяц нашего знакомства. Этот образ запечатлелся в моей памяти, эти дни снова и снова манили меня. Тогда мы только притягивались, мы были загадкой, которую хотелось разгадать. А теперь мы стали сами себе чужими, но близкими друг другу.
Неужели я любила его только за те воспоминания, которые он подарил мне? За серость глаз, гармонирующих с видом моря, который служил нашим фоном, за голос, сливающийся с шумом морского прибоя.За каждый миг рядом с ним, который вдохновлял меня… Значит, как только воспоминания сотрутся в памяти, чувства тоже исчезнут?
– Тебе нужно купить снотворное, если уже второй день не можешь заснуть до самого рассвета, – сказала Валери, вновь застав меня среди ночи с открытыми глазами.
– Мне тоже так кажется, – ответила я, отвернувшись к стенке.
В первую ночь мне было тяжело засыпать без Франца. С ним я совершенно забывала о сне, в последние ночи мы не спали, мы растягивали время, как могли, жалея каждую секунду, не подвластную нашим чувствам. Я лежала в постели, все еще сохранившей его запах, обнимала подушку, с которой он спал, и жмурила глаза, не позволяя слезам скатиться по щеке. Казалось, будто моя жизнь перестала нести в себе какой-то смысл, отказавшись от него.
– Я вижу, Аврора, ты скучаешь по нему. Ты потеряла всякий интерес к жизни, а рядом с ним у тебя святились глаза.
– Пройдет, Валери. Это только первое время.
– Не знаю. Ему тоже тяжело, наверное. Но это ваше обоюдное желание.
– Это вынужденное решение.
Через три дня мне удалось с непосильным трудом влиться в привычную жизнь. Я целыми днями работала, отвлекаясь лишь на разговоры с Валери, которая коротала время за учебниками по медицине. Мы почти не выходили из дома, не хотелось верить в то, что лето окончательно покинуло нас. Иногда возникало желание выйти на балкон и погреться в лучах утреннего солнца, но ветер заставлял передумать, и мы закрывали окна, не избежав разочарования.
В один день, заранее обреченный стать скучным, наш покой нарушила Рене, ворвавшись в дом, словно ураган, с печеньем и новым альбомом Сэма Смита. Мы провели волшебный вечер, лежа на полу, слушая в пятнадцатый раз песню « I'm Not the Only One», в которой поется:
You and me, we made a vow
For better or for worse
I can't believe you let me down
But the proof's in a way it hurts.
Мы поклялись друг другу в верности,
Что бы ни случилось.
Не могу поверить, что ты подвела меня.
Но доказательства таковы, что мне больно.
В шестнадцатый раз я не выдержала и разревелась, закрывая лицо пачкой от печенья. Рене и Валери успокаивали меня, но, по привычке, которая сохранилась у меня с детства, в случае утешения, я заводилась еще больше, и моими слезами в тот вечер можно было заполнить целый океан. Зато я излила всю душу, еще долгое время после этого мне не хотелось плакать. Может быть, хотелось, но я не могла.
Пришлось все рассказать Рене. Точнее, это сделала Валери, пока я прогуливалась в одиночестве до магазина под предлогом купить хлеба. Я не сердилась на нее, мне самой давно следовало поделиться своими проблемами с такой мудрой, взрослой женщиной. Я не видела в глазах Рене осуждения, и думала о матери, которая так отличалась от нее. Ей я боялась раскрыться, становилось неспокойно и отчего-то страшно, когда я представляла наш разговор с матерью после моего длинного монолога.
– Моя милая, тебе следует разобраться в себе. Сложно пережить этот возраст, когда от тебя требуют серьезных решений, а ты не готова их принять. На хрупкие плечи вдруг наваливается такая тяжелая ноша, которую порой невозможно вынести. Но, важно понять, ради чего хочется жить. От решений, принятых тобой сейчас, зависит твое будущее.
– Я отказалась от Франца, потому что не видела нашего с ним будущего. Мне вдруг стало так страшно, Рене… не чувствовать никакой почвы под ногами. Он сам стоит на шаткой поверхности, а если я встану рядом с ним, мы разобьемся.
– Вы разобьетесь или ваши мечты? А если вы сможете приспособиться к реальности, пережить эти трудности вместе и обрести что-то новое?
– А если нет?
– Придется чем-то жертвовать, Аврора. Франц мне показался искренним молодым человеком, я сразу заметила, как он смотрит на тебя. Но правильнее было бы дать ему время. Может, его чувства погаснут со временем, да и твои тоже. Время – лучший помощник.
– Но у меня нет этого времени. Я чувствую, что если не сделаю что-нибудь, то пострадает минимум один человек.
– Гай. Ты боишься разбить сердце Гаю.
– Нет, Рене. Я боюсь убить Гая.
– Я тоже боюсь за него.
– Видишь, это замкнутый круг. У меня кружится голова от всего происходящего. Проще взять ластик и стереть себя как рисунок карандашом на бумаге. Я ненавижу брать на себя ответственность за чужую судьбу.
– Вы не встречались с Гаем после того случая с кольцом?
– Нет, и, слава богу. Я надеюсь, что Гай забыл про меня.
– Боюсь, ему легче забыть о себе, чем о тебе. У него уже давно в груди бьется твое сердце.
– И мне придется вырвать свое сердце? Он умрет, понимаешь.
– Мне жаль тебя, моя маленькая девочка. Но если Господь посылает тебе такие испытания, значит, ты с ними справишься.
– А я ведь нагрешила, Рене… Господь просто отвернулся от меня. И теперь я совсем одинока.
– Нет, Аврора. Тебе следовало бы сходить в церковь и исповедаться.
– Я не смогу сделать этого, пока живу во лжи.
– Ты справишься. У тебя чистая душа, все мы не без греха. Главное – видеть свои изъяны и стараться искоренить их.
– А любовь – это тоже изъян? Тоже недостаток?
– Любовь – это дар, который можно обратить в проклятие. Все зависит от нас, от того, как мы распорядимся этим даром.
– Мое счастье никого не должно сделать несчастным. Помнишь? Мама любила повторять эту фразу.
– Твоя мама альтруист. Она умеет думать об окружающих ее людях и это прекрасно. Но, бывало, она страдала из-за этого.
– Она меня никогда не простит.
– Простит. Но не сразу поймет. Будь к
