Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
Распорядитель с судьей подбежали к Кукую, возмущаясь и жестикулируя.
– Приз – Дрюне, он победил! – отмахнулся довольный Кукуй.
Пример Дрюни подхлестнул азарт, загряжцы стояли в очередь на ринг. Силачи под рев толпы выходили против Хамлета. Длинные волосатые руки атлета за минуту укладывали их на ковер. Кажется, уже седьмого, к огорчению загряжцев, под руки спускали по ступенькам. Левада негодовала, визжала, топала ногами. Больше храбрецов не находилось. Кукуй дал знак заканчивать. Встал, потягиваясь, Курлюк, он загадочно улыбался.
– Подожди-ка, – попросил он Кукуя. – Молодость хочу вспомнить…
Гаврила переоделся в раздевалке и вышел в широченных шортах, в майке навыпуск, в квадратных кроссовках – тучен и велик. Ему с трудом натянули перчатки. Он поднял руки, приветствуя земляков.
– Гаврила! – орала левада. – Гаврила!
Эхо растекалось по пойме:
– Горилла! Горилла!
Перед Курлюком стоял улыбающийся Хамлет с волосатыми руками-оглоблями. Кукуй пытался отговорить Курлюку, даже угрожал:
– Ты позоришь и себя, и меня!
Гаврила ласково погладил его перчаткой.
– У тебя будет возможность оправдаться, после Хамлета приглашаю тебя.
Вам приходилось когда-нибудь видеть, как пес пытается обидеть ежика? Он рычит, злится, бешено крутится вокруг колючего колобка, наконец хватает, пытается куснуть и с яростным визгом отскакивает. Бессильно лает, трогает лапой, клацает зубами. Большой пес, а глупый. Лисичка бы мягко покатила колобок к речке, столкнула в воду и мигом распорола ежику брюхо когтями.
Гаврила на ринге превратился в колобка. Большого, дебелого, пружинистого и нахального. Он катался по ковру мягко, податливо, огрызался больно и колюче. Хамлет, как молотобоец, рвался расколоть, расплющить ускользающий колобок. Но зело крепок был Гаврила, катался безнаказанно и дразнил свирепого Хамлета. То рожу скорчит, то задницу выставит, то посвистит, как суслик, заманивая противника. То огрызался агрессивно и зло. Две-три увесистые оплеухи получил Хамлет под смех и крики болельщиков.
Первый раунд закончился, по просьбе Курлюка начался второй, но ничего не изменилось, Гаврила неуловимо скользил по ковру, Хамлет крушил пустоту. Он подрастерялся, засуетился, и это еще больше усугубляло его беспомощность. Хамлет остановился. Он решил изменить тактику. Молча стоял, нервно улыбаясь, опустив руки. Теперь он будет защищаться, пусть этот колобок накатывает. Гаврила понял. И накатил. Поплясал вокруг Хамлета, дразня, вызывая. И когда тот огрызнулся, подавшись вперед, распрямляя удар, колобок нырнул ему под плечо и двинул всем туловищем навстречу. Будь на месте Хамлета стена – стена бы обрушилась. Хамлет же мячиком отлетел, кувырнулся через голову и пружиной выпрямился на мягких паучьих ногах. Гаврила тяжело, со свистом дышал, он терял силу. Хамлет чувствовал, видел это и медленно наступал, теснил, загонял скользкого колобка в угол, чтобы там наверняка припечатать, поставить победную точку.
Гаврила мрачнел и продолжал ловчить. Но Хамлет печатал и печатал, все чаще попадая в голову. Под бровью у Гаврилы сочилась кровь, он размазал ее перчаткой, губы нервно кривились. Но в глазах копилось электричество. Хамлет шел напролом, надеясь за минуту кончить бой. Гаврила все чаще падал в объятия противника, и тогда шла тяжелая возня, больше похожая на борьбу. Судья разводил бойцов. И опять объятия, возня. Оба уперто стояли, наклонив головы, раскорячившись, будто заглядывая в колодец. Так они сопели и топтались еще один раунд. Хамлет теперь не шел на сближение, избегал объятий Гаврилы, грубо отталкивая его, а когда тот все-таки повисал на его шее, оглядывался на судью и поднимал руки. Вот тут Гаврила и подстерег противника. Резко выпрямившись, он снизу во всю мочь боднул головой в челюсть Хамлета. Слух резанул хряск костей и глухой шлепок рухнувшего тела. Судья кинулся на Курлюка, жестами показывая запрещенный удар. Из толпы вразнобой кричали:
– Убил! Убил!
– Наповал, насмерть!
Бледный Кукуй вскочил на ринг, пощупал пульс Хамлета, схватил Курлюка за руки, хотел что-то сказать и… отшатнулся. Гаврила смотрел на него в упор мутными, налитыми кровью глазами. Кукуй уехал вслед за «скорой», умчавшей разбитого Хамлета в больницу. Курлюк с Жеребцовым вернулись к Татьяне.
– За что ты его? – спросил Гаврилу Жеребцов, когда они присели в беседке. – Мог и убить…
– Мог! – согласился Курлюк и по-ухарски усмехнулся. – Это Кукую урок! Выдумал потеху – загряжцев бить, казаков унижать. Лучше бы, конечно, не Хамлету, а Кукую морду набить. А Дрюня-то молодец!
Жеребцов удивленно пожал плечами, внутренне соглашаясь с Курлюком.
У калитки бесшумно появился черный Врубель. Он в упор посмотрел на Тузика, который внимательно и напряженно наблюдал за гостем, готовясь схватить его за штанину. Врубель открыл калитку, смело прошел во двор, Тузик зарычал и попятился назад, поджав хвост. Михаил Исаакович достал конверт и положил перед Курлюком. Гаврила вопросительно посмотрел на Врубеля.
– Гонорар, – коротко ответил тот.
– А-а, – отмахнулся Курлюк. – Отдай на лекарства боксеру.
Врубель почтительно кивнул и стоял выжидательно.
– Что еще?
– Я буду полезен вам, Гаврила Фомич.
Гаврила долго и внимательно посмотрел на Врубеля.
– Да, ты мне нужен … Поедешь со мной в Забалуев. Собирайся.
– Я готов.
Жеребцов молча и недоуменно смотрел на бывших сослуживцев.
И еще одно событие произошло в этот день. Зинаида показала норов и огорчила родителей. Она отказалась от монет, обнаруженных в бабушкиной шкатулке. Приглашенные на ужин по случаю отец Амвросий и Антонина Светличная уговаривали, умоляли.
– Тебе учиться, жить начинать. Свой дом или квартиру…
– Зина, это твои деньги, – мягко округлял Жеребцов.
– Не дури, Зинка! – приказывала Татьяна.
Курлюк не вмешивался, он с аппетитом навалился на жареного сазана, запивая красным вином. В переносице у него растекался синяк, глаза припухли, и он больше походил сейчас на толстяка-китайца. Но Гаврила был доволен и благостен, сыто мурлыкал, складывая кости в горку.
Зинаиде было жалко всех, она виновато улыбалась и упрямо просила:
– Не нужны мне эти деньги. Я сама заработаю, правда, Гаврила Фомич?
– Угу, – поддакнул Гаврила и поднял стакан. – За Зинаиду!
– И нам они не нужны, правда, Иван Ильич? – Татьяна решительно тронула локтем Жеребцова.
– Угу! – крякнул тот и залпом опрокинул стакан.
– Вот какие богачи! – хлопала в ладоши захмелевшая Антонина. – Капиталисты!
Зинаида тоже хлопала и поддразнивала:
– Богачи! Все богачи!
Она была счастлива. Но что-то точило ее изнутри. Старенький дом уже не казался ей родным, она
