Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
…Первую половину субботнего дня мы обсуждали свадьбу нервно и долго. Вторую половину дня Мила молчала.
О, эта ее привычка молчать, особенно когда я соскучился, когда мне надо говорить, да не только о свадьбе, а вообще, о, эта дьявольская привычка, и ведь знала, что в воскресенье мне надо к детям, а потом – почти сразу после них – в аэропорт. Мила молчала и молчала, все обдумывая компромисс.
– Тогда в ресторан позовем родителей и пару близких. А летом устроим свадьбу в лесу. У реки. Или сплав. На два-три дня.
– Подумаем.
О, это блаженное слово «подумаем». Оно нужно тогда, когда надо получить время для решения проблемы или ухода от нее. Это словцо спасло сотни тысяч тех, кто его использует к месту, от попадания в неприятности, от разрастания проблем или от взятия ответственности за неизбежное зло. «Подумаем».
* * *
Софья Андреевна Бурматова, председатель совета ветеранов поселка Кряжево, с трудом поднялась на четвертый этаж административного корпуса. Скромно одетая – шерстяные штаны, какие-то черные валенки в половину обычной их длины с отворотами войлока, тонкий блекло-розовый свитер; стрижка короткая, такие обычно делают пенсионерки-трудяги, которые трезво подходят к возрасту и не молодятся. От чая и кофе отказалась. С порога командирским голосом требовала отчета. Я сразу смекнул, что это – центр того урагана гвалта, который обрушился на нас в Доме культуры.
Хотелось сказать ей приблизительно следующее: «Бабуль, ну что ж ты ни черта не разобралась ни в чем и кляузы пишешь? Ты понимаешь, что производство встанет после третьей административки? А каков масштаб ущерба от этих дохлых бактерий, знаешь? То-то, никто пока не знает! Все, что сделали власти, – это взяли пробы воды. В литровые банки из-под каких-то огурцов или из-под варенья, явно не химические пробирки. Банки! Голыми руками брали пробы. Выше по течению от трубы. Этот идиотизм они еще и на видео сняли. Потом нашли в воде фенол. Который в их лабораториях проявляется теми же маркерами, что и лигнин. А что такое лигнин? Это дерево. А что такое бумага? Ага. Ничего не срастается? То есть они нашли дерево в воде. Повышенное содержание дерева в воде. А дерево в воде должно быть, потому как без мертвой древесины нет кислотности, нет органики… да и в воде с бумажной фабрики будет лигнин, и это нормально, потому что – ну как без него, без волокон? Я же уже вник, бабуль, я же разобрался, я же вообще за природу! Да, разобрался пока отчасти, но планирую за счет завода сделать экологическую экспертизу… Вы, правда, в нее не поверите, завод же заказал… Но я не думаю, что бобры уползли из-за бактерий, хотя бы потому, что ползать и орать – это нормальное поведение бобров-подростков, когда их выгоняют из дома, из хаты, и они ищут партнера, потому что как еще найти партнера в огромном лесу, если не орать? Надо же привлечь партнера, а бобр – не павлин, у него нет внешности, он неяркий, этот зверь. Бабуль, ладно, отвлечемся от бобра! Ваши люди кричат, что с завода выходит какой-то черный дым. Бабуль, я прошел по цехам. Тут ничего не жгут! Это же бумажный завод, тут вообще нельзя ничего жечь, даже курить можно только на улице. А из трубы идет пар, и только пар. А черный он, когда темно. А красный – когда заря. А если я зеленый прожектор поставлю, он будет зеленым. Пар окрашивается в тот цвет, которым на него светят. Облака тоже бывают розовые! Бабу-у-у-уль, это физика, отзови своих псов!»
Хотелось ей все это сказать. Но я не стал. Зато я быстро нашел ее слабое место: она любила власть. Бабка просто с ума сходила от возможности распоряжаться, созывать, организовывать и вести за собой. При этом ей было плевать, куда и зачем вести. Она балдела оттого, что за ней идут, а уж на митинг или на верную гибель – ее совершенно не волновало. Просто возможности эффектно отправиться к праотцам за идеалы у нее не было – и она пользовалась теми формами крестовых походов, маршруты которых были протоптаны.
Она хотела власти, и она ее получила.
– Давайте вы будете главным представителем по связям между жителями (тут я представил сотню бабуль) и заводом? Вы получите возможность проводить инспекции прямо на производстве, когда захотите, сможете приводить с собой людей, мы будем открыты для вас, по вашему звонку.
– Людям-то, конечно, надо завод показать, как же иначе. Но только надо все по порядку сделать: чтоб на автобусах привезли, чтоб встреча с руководством, ну и памятное что-то об экскурсии, – Софья Андреевна быстро перешла к условиям.
– Конечно. Экскурсия. Встреча. Вы возьмете слово, потом директор скажет. Памятное – придумаем.
– И чаепитие.
– И чаепитие!
* * *
Поворчав, Вилесов условия согласовал – и через два дня мы принимали первую экскурсию. Шестьдесят человек – бабок и внучат обоих полов под предводительством Софьи Андреевны – прошли через цех санитарно-гигиенической бумаги, где огромная, многотонная, десяти метров в высоту и метров тридцати в длину, бумагоделательная машина, в центре которой вращался нагретый стальной барабан, выдавала трехметровые бобины бумажного полотна. Дальше эта бумага, бумагаоснова, отправлялась на линии-конвертинги, где она режется, прессуется, проходит тиснение – и получаются салфетки, полотенца, протирочные материалы, туалетная бумага и другие изделия. Новехонькое оборудование, наливной пол, череда аккуратных газовых погрузчиков, а также шум и мощь бумагоделательной машины вызвали если и не восторг, то легкий трепет. Дети в касках и жилетах глядели во все глаза. Завод блестел – к экскурсии цеха были отмыты, а бумажная пыль, извечный враг бумагоделателей, собрана пылесосами с металлических конструкций и со всех темных углов за оборудованием.
Однако въедливые бабули в красивую картинку не верили и пытались отыскать изъяны. Основной задачей им представлялись поиски загрязненной воды и некоей печи, в которой все (что?..) должно было сжигаться и откуда бы исходил черный, красный или иного цвета дым. Печь найдена не была, а бабулям было разъяснено, что пар берется из бумагоделательной машины, в процессе сушки массы и превращения ее в бумагу. Весь процесс на таком производстве открыт – и всякий попавший сюда мог бы увидеть, как в огромный гидроразбиватель, сосуд с широченными ножами внутри, подается целлюлоза или макулатура, то есть сырье, и там уже смешивается с водой и разбивается ножами до состояния волокон, а затем при помощи насоса выбрасывается на
