Сакура любви. Мой японский квест - Франсеск Миральес
– А какое отношение к этому имеют призраки? – поинтересовался я.
– Никакого… Иди за мной, сам увидишь!
Мы зашагали по устланной палой листвой тропинке, пока не увидели длинную вереницу статуй самых разных размеров, сидящих спиной к посадкам. Каменные изваяния монахов были украшены красными вязаными шапочками и нагрудниками того же цвета.
Загадочные фигуры в таком уединенном зачарованном месте словно перенесли меня в один из фильмов студии «Гибли».
– Их называют монахами-призраками, – пояснила Идзуми, – потому что, когда считаешь их сначала и потом в обратном порядке, никогда не выходит одно и то же число. По крайней мере, так говорят.
– Надо проверить! – заявил я, предвкушая исполнение последнего желания Амайи.
С энтузиазмом я начал внимательно пересчитывать монахов. У некоторых отсутствовала голова, а другие были настолько малы, что их легко можно было спутать с обычными камнями, так что я полностью погрузился в игру.
Дойдя до конца, я объявил:
– Семьдесят четыре!
– Отлично! Я вот пару раз сбилась и бросила это дело… – с ленцой ответила Идзуми. – Знаешь, говорят, эти статуи поставлены здесь для того, чтобы охранять души живущих людей и нерожденных младенцев. Пойдем, посчитаешь их снова в обратном порядке.
Полностью сосредоточенный на своей задаче, я начал опять пересчитывать этих спокойных и серьезных монахов, которых японцы называют Бакэ-Дзидзо – «монахи-призраки». Вековой ход времени стер лица многих статуй, вокруг царила первозданная тишина, и от этого аллея казалась еще более таинственной.
Закончив второй подсчет, я триумфальным тоном воскликнул:
– Снова семьдесят четыре! Меня не обманешь!
Я обернулся к Идзуми, чтобы она наградила меня поцелуем, но ее не было рядом.
Она исчезла.
Ёндзю (40)
四十
Дорогая Амайя!
Знаю, что нелепо, когда живой пишет мертвому, но столь же абсурдно, когда мертвый пишет живому, так что мы друг друга стоим.
Сейчас я провожу свои последние часы в Японии в капсульном отеле в токийском аэропорту Ханеда. Мой обратный самолет вылетает только утром, и я заплатил (твоими деньгами) за возможность прилечь, хотя спать здесь невозможно. И не только потому, что это место вызывает приступы клаустрофобии: то и дело кто-то вылезает из соседних капсул, и шум шагов меня будит.
Не представляю себе, в какой ящик опустить конверт с этим письмом, потому что у меня нет ни адреса, ни почтового индекса загробного мира.
В любом случае хочу сообщить, что я выполнил твои девять желаний. Одни были сложнее, другие проще, но все они оказались волнующими и значимыми переживаниями, обогатившими мой жизненный опыт. Я так тебе благодарен!
Во-первых, за то, что ты вспомнила обо мне, чтобы исполнить свою мечту. Во-вторых, за то, что этим путешествием ты сделала мне лучший подарок на свете: свершилось чудо, и ко мне вернулась способность любить.
Под цветущей сакурой я познакомился с одной девушкой. Ты бы тоже наверняка в нее влюбилась… Вместе с ней мы пережили несколько приключений; я не знаю, где она сейчас, но твердо уверен: если судьбе будет угодно, чтобы мы снова увиделись, она раскинет свои карты – и мы встретимся. Ты слышала что-нибудь про гоэн?
У меня ощущение, что эта поездка во многом изменила меня (даже написание моего имени). Я уже никогда не буду прежним. С этого момента я собираюсь жить, а не выживать.
Одна из вещей, которые я понял в Японии, – это то, что вечность существует. И ее можно ощутить в каждый миг. Человек способен навсегда задержать ее, если забудет о том, что произошло прежде, и о том, что может произойти в будущем.
Спасибо, что научила меня жить и любить, дорогая подруга!
Всегда твой,
Энцō
Ёндзю ити (41)
四十一
«Airbus–330» японских авиалиний «ANA» уже бороздил небо над Китаем, когда я посмотрел в иллюминатор в надежде увидеть Великую стену. Обнаружить ее мне не удалось, хотя я где-то читал, что это единственное творение человеческих рук, которое можно заметить с Луны. Наверняка автор никогда не летал на Луну, чтобы это проверить.
После завтрака я включил экран перед собой, чтобы выбрать фильм. Нашлась пара-тройка занятных, но смотреть я не стал. Мне не хотелось, чтобы новая история затмила мои воспоминания о пережитом в Японии.
В приливе ностальгии я достал свой путеводитель «Lonely Planet» и начал читать о тех местах, где удалось побывать.
Довольно скоро выяснилось, что я почти ничего не видел в Токио, хотя останавливался там два раза – по приезде и на обратном пути. Целые неизведанные кварталы, музеи, рестораны и джазовые клубы – все это явно заслуживало второго путешествия.
Еще хуже дело обстояло с Киото. Я не посетил и десяти процентов тех храмов, которые стоило бы посмотреть.
Про Нару я прочитал, что олени обитают в этом парке уже не одну тысячу лет, а сегодня их осталось тысяча двести голов.
Затем настала очередь Осаки, где я почти не задерживался, гор Нагано и, наконец, Никко. Я заглянул в алфавитный указатель в конце книги, чтобы найти нужные страницы, и тут случилось последнее чудо.
Там я нашел сложенный листок шелковистой бумаги. Я точно помнил, что сам не клал его туда. Аккуратно развернув тонкую, как лепесток цветка, записку, я прочел:
Энцō, ты круг, который никогда не находит своего завершения, как и наша история.
:*:*:* И́.
Благодарности
Эстер Пужоль, которая поверила в эту историю, прежде чем она воплотилась на бумаге.
Анне Лопес – за живое участие в публикации этой книги.
Сандре Бруна и ее команде – за то, что они продолжают верить в книги.
Ирен Клавер, первой читательнице этого романа, – за слова одобрения и поддержку.
Эктору, моему «японскому» брату: хотя мы живем далеко друг от друга, я всегда ощущаю рядом твое присутствие.
Всем друзьям, которые когда-либо ездили со мной в Японию, – за наши совместные приключения.
Любезным читателям: теперь и вы совершили путешествие по Японии!
Спасибо за то, что вы есть!
Примечания
1
Здесь и далее японские слова транслитерируются в соответствии с системой Поливанова. – Примеч. ред., если не указано иное.
2
Ямадзаки Сокан (1464–1552), Цуген Дзякурей (1322–1391) – японские буддийские монахи и поэты.
3
«JR» («Japan Railways») – «Японские железные дороги» (англ.).
4
«Стардаст» («Stardust»)
