Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
– У, суки! – прохрипел отец, как бы умирая. Марина в страхе отшатнулась и скорей-скорей побежала к маме.
Утром все случившееся показалось кошмарным сном. В семье у них об этом никто никогда не вспоминал. Зачем же ей вспомнилось это сейчас? Марина не знала. Зачем вообще что-нибудь вспоминается? Одно было хорошо – домой после таких воспоминаний хотелось гораздо меньше. Пожить здесь еще… О боги! Ну что ж, здесь, по крайней мере, интересно. А вдруг они в самом деле здесь все не злые? А вдруг они здесь все хорошие, добрые? Скажете, так не бывает? Ну а что, по-вашему, тогда бывает? Дач таких с каминами, комнат, как у Дениса, девушек, как Алена, вы много их видели? Откуда вообще вы все всегда заранее знаете, чего бывает, а чего не бывает? С какой стати на всем заранее ставите крест? Эх, вот если бы все здесь было хорошо! Марина бы тогда их всех так любила!
Интересно, на кого будет похож ее ребенок? Хорошо бы на Марину – сама она похожа на маму. Не дай бог, будут у него глаза косые или пустые. Хотя что, собственно, такого, если будут? Марина его и таким будет любить. Уж как-нибудь приспособится, и любовь свою приспособит. А если он будет злым? И тогда, конечно, как-нибудь. Любит же Женя своего Димыча, хотя сама его, как посмотришь со стороны, как будто даже немножко боится.
Ох и как же все это будет, когда оно все будет? И насколько легче было бы все, если бы она на самом деле, по-настоящему вышла замуж!
Так ей тогда казалось.
11
Скрипнула дверь, в столовую вошел Валерьян. Подошел к Марине, сел на подлокотник ее кресла, обнял, потерся носом о плечо.
– Ну что, мышь, пришла наконец в себя?
– Ага. А ты где был?
– Так. Гулял. – На лице его опять расплылась улыбка. – К лошадям вот ходил. Ты ведь их и не видела еще.
– Нет. А что, здесь есть лошади?!
– Есть. А ты что, ездить умеешь?
– Нет. Если только чуть-чуть.
– Ишь ты, чуть-чуть. А чуть-чуть ты когда успела?
– К бабушке ездила прошлым летом, к двоюродной. Она в деревне живет. Там считается, что город, а на самом деле деревня самая настоящая. У нее конюшня прямо за домом была. Мы там с парнем одним целый месяц коров верхами пасли.
Марина ожила от этих воспоминаний, щеки ее порозовели, глаза заблестели. Как многие люди, улыбаясь, Марина хорошела. Валерьян смотрел на нее, и она ему сейчас очень нравилась, он даже почти забыл о том, что было на самом деле для него сейчас главным: то, что он был дома, у себя, у своих. Впрочем, чего это он? Бог даст, и Марина станет здесь своей. И тогда этой нежности не нужно будет стыдиться. Ни перед людьми, ни перед собой. В сущности, она ведь совсем неплохая девочка, эта Марина. Куда лучше многих.
«Здесь есть лошади, – думала тем временем Марина. – Убиться можно, лошади, настоящие, с копытами! Нет, дура она будет, если уедет сейчас отсюда, не поездив верхом хоть капельку, не потрепав этих лошадей по холкам, потерять единственную в жизни, уникальную возможность пожить в доме, где есть лошади! Нет уж, дудки! Пусть ее тут хоть поедом едят, никуда она не уедет».
– Валь, а Валь, – запинаясь и краснея от важности просьбы, начала Марина. – А можно… Сейчас… А пошли сейчас к лошадям, – выговорила она наконец.
– Завтра, мышь. Мы ведь их уже покормили и конюшню заперли. Идти сейчас, свет зажигать, они нервничать будут. Потерпи до завтра, хорошо?
– Хорошо, – покорно согласилась Марина, заметно сникая. Навалилась вдруг усталость, захотелось спать, и пускай поскорее завтра! Марина зевнула.
– Ты чего это? Опять спать пойдешь раньше всех? До ужина еще жить и жить, а она уже зевает.
– Устала я что-то, людей тут у вас много очень.
– Это правда. Чего-чего, а людей тут хватает.
И снова неслышно, как в прошлый раз, словно пройдя сквозь стену, перед ними возникла Алена.
– Валя, – сказала она, даже не взглянув на Марину. – Ты что же это? Вода уже нагрелась, все собрались, одного тебя ждем.
– Ах, черт, совсем из головы вон! – Валерьян поспешно вскочил.
– Вы куда? – спросила Марина.
– Детей купать, – равнодушно, уже вся в предстоящих хлопотах, бросила ей Алена. Но тут же, словно спохватившись, обернулась: – А то приходи, может, тоже поможешь чем.
– А можно? – рванулась Марина. Она уже опять устала одной, ей хотелось снова к людям, к тем, которых много, куда-нибудь в сутолоку, в толчею. Усталости как не бывало. Марина вдруг поняла, чего ей здесь не хватает. Тут все что-нибудь делали, у всех было свое какое-то место, предназначение. Здесь было мало быть просто беременной, чтобы стать своей, здесь надо было быть полезной.
Ванная, куда они с Валерьяном даже не зашли, а только заглянули с порога, полна была пара, плеска и многоголосого смеха. У края ванны стояла Ольга в длинном клеенчатом фартуке и намыливала бело-розового белобрысого Ванечку. Мокрая крыса перебегала у нее с плеча на плечо, тщетно пытаясь увернуться от мыльных хлопьев. У другого конца ванны с душем в руках стояла Женька и смывала с одного из близнецов мыло. За спиной ее в облаке пара высился Денис с большим махровым полотенцем на изготовку. Слева от двери, в уголке, Алена раздевала Никиту, а абсолютно голая Сонька дергала ее за руку и вопила: «Я, я первая буду мыться! Я, я уже разделась!»
– Готово! – выкрикнула Женя.
Денис подхватил свежевымытого близнеца в полотенце и, на ходу вытирая, понес к дверям. Пацан визжал и брыкался. Денис замотал его поплотнее. При виде Валерьяна на Денисовом лице отразилось явное облегчение.
– А, явился – не запылился! Лучше поздно, чем никогда! А то что это, я и вытирай, я и в кровать таскай, и спать тоже я укладывай. На вот, утаскивай его побыстрее, и бегом за следующим!
Денис сунул Валерьяну в руки брыкающийся махровый сверток и тут же снова исчез в облаке пара, плотно прикрыв за собою дверь ванной. Валерьян осторожно размотал с одного края полотенце. Показались рыжий мокрый чуб и два зеленых глаза.
– Ты кто у нас? – спросил Валерьян. – Сема или Степа?
– Степа. – Пацан захихикал.
– Врет он все, Степку я только что отнес, – снова вынырнул из ванны
