Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова
— Мне пора на телестудию. У нас одна московская телекомпания проводит съемки. Выездной проект. Надо быть обязательно. Мой начальник Вадим и руководитель проекта Леонард — братья. Есть еще третий — Всеволод. Фамилия — Земаны. Одна нога здесь, другая — там, третья — на Луне. Теперь богачи так живут: весь мир в одном кармане держат, разными конечностями подпирают.
— Ты что? Мы же ни до чего не договорились.
— Что я могу сделать? Пусто в голове. Ни одной идеи. Может, завтра, с утра пораньше что-нибудь придумаем? У меня бывает, что ночью мысли посещают.
— У меня тоже. Ты очень его любишь?
— Да, — Эля нервно закурила. — Пока, если хочешь, пойдем со мной. Посидишь в зале, толпу поизображаешь. Некоторых хлебом не корми, дай себя на экране увидеть.
— Я это перерос. Но пошли… Чувствую себя форменным дураком: не знаю, что предпринять…. На каком языке там действо?
— Я же тебе сказала: москвичи. По-английски два слова могут, про немецкий не спрашивай. Так что вспоминай великий и могучий.
— Слава Богу, не забываю. Клиенты не дадут, если бы и захотел.
Эля была на машине. Припарковалась нагло, на тротуаре. Пояснила местную ситуацию в дороге:
— С парковками плохо, весь центр платный. И здесь не приткнешься. Вот нарушаем. Что делать? Место искать и полкилометра пешком идти — себе дороже. Уж лучше пару раз в месяц штраф заплатить, плановые расходы. Одно утешение, полиция с пониманием относится. Квитанцию на стекло, под дворник, — это само собой. Нарушил — раскошеливайся. Зато никаких штрафных очков в компьютере. Живи, радуйся дальше. И плати. А то у Берлина знаешь, какой долг? Страшно произнести.
— В Нью-Йорке тоже так. У вас хоть машины поновее и поменьше. У нас такие ржавые «кадиллаки» и «форды» раскатывают… Еще с тех времен, когда в ходу был лозунг «в Америке все большое».
— Не смеши, ехать мешаешь!
За разговорами добрались до места. Эля провела Дмитрия через кордоны охраны в зал и испарилась.
— Приду, когда все закончится. Это не очень долго.
ГЛАВА 18
ВИКТОРИНА
Действие уже началось. Условия игры он пропустил, но смысл происходящего был предельно ясен. Напротив телеведущего восседал изрядно сморщенный мухомор лет шестидесяти, представитель того поколения, когда было модно все знать и зачитывать до дыр журналы «Техника молодежи» и «Наука и жизнь».
Дмитрий прислушался.
— Пока вы идете прекрасно. Продолжим! Чему равен синус квадрат альфа плюс косинус квадрат альфа? — Голос ведущего звенел от восторга.
— Единице.
— Вы уверены?
— Конечно. Есть сомневающиеся?
— Сколько сеток у электронной лампы под названием пентод?
— Три!
— Вам не кажется, что «пента» — это «пять» по-гречески?
— А сеток три!
— Здорово! Вы правы! Компьютер едва успевает начислять вам очки! Напоминаю, мы разыгрываем миллион евро, виллу на Средиземном море и ключи от «мерседеса»! Чему равно основание натурального логарифма?
— В смысле число е? Два и семьдесят одна сотая!
— Точнее?
— Точнее? Можно! После запятой семь, один, восемь, два!
— А дальше?
— Еще восемь!
— Фантастика! Как вам удается все это удержать в голове!
— Очень просто. В семьдесят первом я защитил докторскую, в восемьдесят втором третий раз женился — это такая дата, что хотел бы, да не забудешь. Наконец, восемь — это два в кубе. Все понятно?
— Да… Понятно. Хотя не совсем. Пожалуй, пора вас проверить по гуманитарной части. Как у вас с этим?
— Похуже. Но попробуем.
— Кто приказал перед опасным походом: «Ослов и ученых в середину?»
— Наполеон Бонапарт. Во время египетской кампании. Впрочем, этот вопрос уже был в передаче у Диброва.
— Надо же… Откуда взята цитата: «Если ты посрал, зараза, дерни ручку унитаза!»? Тридцать секунд на размышление! Время пошло!
— Кто этого не знает! В Питере, в публичке, в мужском туалете, третья кабинка справа, на двери…
— Вот и мимо проехали! Это слова из культового романа современной молодежи «Голубые засранцы»! Может, вы даже Владимира Сорокина не знаете? Что же вообще вы читаете?
— Да вот «Тимона Афинского» просматривал недавно, очень современно звучит! «Записки из подполья» Достоевского, редкий психологизм…
— Афинского, говорите? Из древних греков?
— Как из греков? Это ведь Шекспир!
— Да-да, конечно, я пошутил, хе-хе… Поехали дальше. Как звали последнего фаворита, если не сказать грубее, Екатерины Второй?
— Платон Зубов.
— А его брата?
— При чем тут брат? Но если угодно, Валерианом его звали… Да, конечно… Об этом еще у Зощенко есть…
— Надо же, вы и это знаете. Идем дальше. Сколько имен было в донжуанском списке Пушкина?
— Тридцать четыре.
— Опять в
