Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли
— Я сделаю все, чтобы стать хорошей женой.
— Спасибо, — сказал он в надежде, что со временем он и Сонджа станут так же близки, как его родители.
Когда принесли лапшу, он поклонился, и Сонджа переплела пальцы, копируя его движения.
10
В один из ближайших дней Чанджин, Сонджа и Исэк отправились на утренний паром в Пусан. Женщины надели только что выстиранные ханбоки из белой конопли под мягкие зимние куртки; костюм и пальто Исэка были чистыми, а обувь блестящей. Пастор Шин ожидал их после завтрака. Глухонемая служанка сразу узнала Исэка и отвела гостей в кабинет Шина.
— Вы здесь, — сказал старший пастор, поднимаясь со своего места на полу; он говорил с северным акцентом. — Проходите.
Чанджин и Сонджа глубоко поклонились. Раньше они никогда не бывали в церкви. Пастор Шин отличался худобой, и поношенный черный костюм висел на нем, но белый воротник был чистым и хорошо накрахмаленным.
Служанка принесла три пухлых подушки для гостей и уложила их возле жаровни в центре плохо отапливаемого помещения. Все трое подождали, пока сядет пастор Шин. Исэк опустился на подушку рядом со старшим пастором, а Чанджин и Сонджа — напротив хозяина. Никто не говорил, ожидая, пока пастор Шин помолится. Старший пастор не спешил с оценкой молодой женщины, на которой Исэк планировал жениться. Он много думал о ней после прежнего визита молодого коллеги, даже перечитал Книгу Осии. Элегантный молодой человек в шерстяном костюме резко контрастировал с коренастой девушкой; лицо Сонджи было круглым и плоским, а глаза опущены либо от скромности, либо от стыда. Ничто в ее прозаическом внешнем обличье не объясняло, почему Исэк должен на ней жениться. Она была ничем не примечательной. Он взглянул на ее живот, но он не смог бы определить ее состояние под широкой традиционной одеждой.
— Как вы относитесь к поездке в Японию с Исэком? — спросил Шин у Сонджи.
Она подняла глаза и посмотрела на него. Она не знала, что он должен сделать лучше — и какие у него полномочия.
— Я хотел бы услышать, что вы думаете, — сказал Шин, подавшись вперед. — Я бы не хотел, чтобы вы покинули мой кабинет, не дав ответа.
Исэк улыбнулся женщинам, удивленный суровым тоном пожилого пастора. Он хотел успокоить спутниц, приободрить их. Чанджин осторожно положила руку на колено дочери.
— Сонджа, скажи пастору Шину, что ты думаешь о браке с Пэк Исэком, — сказала Чанджин.
Сонджа открыла рот, затем закрыла его. Когда она наконец заговорила, ее голос дрожал:
— Я очень благодарна пастору Пэку за его жертву. Я буду работать изо всех сил и служить ему. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы его жизнь в Японии стала лучше.
Исэк нахмурился; он мог понять, почему она это сказала, но все-таки чувства, высказанные Сонджей, опечалили его.
— Да. — Старший пастор сцепил руки. — Это действительно жертва. Исэк — прекрасный молодой человек из хорошей семьи, и для него не легкое решение взять вас в жены, учитывая ситуацию.
Исэк слегка поднял правую руку в слабом протесте, но замолчал из уважения к старшему. Если пастор Шин откажется поженить их, его родители и учителя будут обеспокоены.
А тем временем тот продолжал:
— Вы ведь это понимаете?
— Я допустила серьезную ошибку. Мне очень жаль, что я поставила свою мать в такое положение и накладываю бремя на доброго пастора.
Темные глаза Сонджи сверкнули. Она выглядела еще моложе обычного. Чанджин взяла руку дочери и держала ее, она едва сдерживала рыдания.
— Пастор Шин, она сильно страдает, — выпалил Исэк.
— Она должна признать свой грех и пожелать прощения. Если она попросит, Господь простит ее, — Шин веско произносил каждое слово.
— Полагаю, она этого захочет. — Исэк не хотел, чтобы Сонджа обратилась к Богу таким образом; любовь к Богу, подумал он, должна прийти естественным образом и не из страха наказания.
Пастор Шин пристально смотрел на Сонджу.
— Что вы думаете, Сонджа? Вы хотите, чтобы ваш грех был прощен? — Пастор Шин не знал, понимает ли девушка, что такое грех, объяснил ли Исэк, в чем дело? Как он мог жениться на грешной женщине, которая не отказалась от греха?
— Быть с мужчиной, не вступая с ним в брак, это грех в глазах Бога. Где этот человек? Почему Исэк должен расплачиваться за ваш грех? — спросил Шин.
Сонджа попыталась вытереть слезы с покрасневших щек, используя рукав. В углу глухая служанка могла разобрать часть сказанного, читая по губам. Она достала кусок ткани и подала его Сондже, жестом показав, чтобы та вытерла лицо от слез, и Сонджа улыбнулась ей.
Пастор Шин вздохнул. Хотя он не хотел больше огорчать девушку, он чувствовал себя вынужденным защитить серьезного молодого человека.
— Где отец вашего ребенка, Сонджа? — спросил пастор Шин.
— Она не знает, пастор Шин, — ответила Чанджин, хотя ей самой было любопытно узнать ответ. — Она очень сожалеет об этом. — Чанджин обратилась к дочери: — Скажи пастору, скажи ему, что ты хочешь прощения от Господа.
Ни Чанджин, ни Сонджа не знали, что это будет означать. Будет ли ритуал, например, как когда вы дарите шаману свинью и деньги? Пэк Исэк никогда не упоминал о ритуале прощения.
— Могли бы вы? Не могли бы вы простить меня? — спросила Сонджа старшего пастора.
Он почувствовал жалость к этой девушке, почти ребенку.
— Сонджа, мне не простить все, — ответил он.
— Я не понимаю, — сказала она наконец, глядя прямо на пастора Шина, и всхлипнула.
— Сонджа, все, что тебе нужно сделать, это попросить Господа простить тебя. Иисус заплатил наши долги,
