Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Привет!
– Привет, – машинально ответила Шели, вскинув на нее удивленные глаза.
– Я не помешала?
Шели выпрямилась в растреянности, и, довольно сухо, спросила, чего Лиат хочет.
– Немного поговорить с тобой, если ты не против, – смиренно попросила Лиат.
– По-моему, мы уже давно обо всем поговорили и все выяснили, – попыталась избежать этого разговора Шели, чувствуя, что он будет ей в тягость.
– Ладно, я не напрашиваюсь, – пожала плечами внешне спокойная Лиат, и повернулась, чтоб уйти.
Внезапный голос Шели ее остановил:
– Ну, говори уже, – сказала она таким тоном, как будто делала большое одолжение, в то время как ее рука невольно потянулась к карману ранца, где лежали сигареты.
Лиат присела рядом с ней на краешек стула, дружелюбно улыбнулась, и стала расспрашивать ее о жизни, об учебе, о Хене. На все ее вопросы Шели отвечала очень сдержано и только в хорошем духе: дела шли прекрасно, личная жизнь – еще лучше, выпускные экзамены, вроде, нормально, и мысль о скором окончании школы ее радовала. Лиат с горечью скосила взгляд в ее тетради и, как никогда, подосадовала на себя за свою невероятную деградацию. В прошлые времена Шели сама, бывало, посматривала в ее конспекты. Как же глупо она теперь выглядела перед ней!
– Я всегда знала, что у вас с Хеном все сложится хорошо, – с грустью проговорила она. – Вы этого заслуживаете.
– Большое спасибо, – все также невозмутимо улыбнулась Шели.
– А как дела у ребят?
– Тоже все хорошо, – не вдаваясь ни в какие подробности отозвалась Шели, недовольная тем, что ввязалась в этот опрос.
Она на мгновение отвернулась от собеседницы и достала из ранца пачку, положив ее прямо перед собой.
От Лиат не ускользнула ее нервность, но она была сейчас не в том состоянии, чтоб играть на чьем-либо волнении, особенно такой, как красотка Шели. Она была подавлена, и глядела на нее как на нужного, но недосягаемого человека. Самое обидное для нее было то, что она прекрасно ощущала недоверие Шели, но ничего не могла с этим поделать. Ей бросали объедки с шумного застолья вместо горячей, свежей пищи, да и то – она сама же их выклянчивала.
– А что у Галь? – дерзнула она напоследок.
Шели Ядид, уже давно желавшая прекратить это истязание, все-таки не ожидала такого вопроса и встрепенулась. Запалив сигарету и сделав затяжку, она раздраженно осадила замеревшую Лиат:
– Не понимаю: к чему все эти твои расспросы? Если тебе так хочется узнать о Галь или о других наших друзьях, то поинтересуйся лично у них. Зачем тебе я для этого?
– Зря ты так! – проговорила Лиат сквозь зубы, стараясь не показать своих эмоций. – Я ведь не имею в виду ничего плохого!..
– О да! – цинично хмыкнула их бывшая общая подруга и добавила после короткого молчания: – Извини, я бы хотела вернуться к моим занятиям, а то свободное время скоро закончится.
Лиат продолжала сидеть, как изваяние, все-таки не решаясь уйти, хоть ее прямо попросили об этом. Ничего из того, что она собиралась сказать, еще не было высказано, и ей было важно, чтобы Шели ее выслушала. А та, видя ее смятение, выжидательно на нее смотрела, делая частые затяжки и сбрасывая пепел на салфетку.
Лиат попробовала в упор:
– Очень жаль, что ты не понимаешь меня, Шели, и не пытаешься войти в мое положение. Я бы постаралась тебя убедить, что той Лиат, которую ты знала раньше, больше нет. Что та Лиат, которая сейчас перед тобой, вовсе не собирается вредить кому-либо. Впрочем, у меня нет и такой возможности, – горько ухмыльнулась она. – Я просто хотела, чтоб ты знала об этом.
– Назови мне хоть одну причину, по которой мне нужно это знать, – жестко пресекла ее та. – Мы слишком долго пробыли вместе, и слишком многое произошло с прошлой осени, чтобы я поверила тебе сейчас, когда ты, как я понимаю, совершенно одинока.
– Я много выстрадала, – кротко призналась девушка. – Ты не знаешь и половины того, что я пережила в последнее время.
– Я догадываюсь. И что?
– А то, что твое недоверие ко мне очень несправедливо. Поверь, – горячо воскликнула она, даже прикоснувшись рукой к руке Шели, – я подошла к тебе сейчас с открытым сердцем, как к моей, пусть бывшей, но все же близкой подруге, и меня больно ранит твоя холодность.
Шели Ядид докурила сигарету и бросила затушенный окурок вместе с салфеткой с пеплом в урну. Что верно – то верно: Лиат вела себя отважно и, что самое необычное, действительно не лукавила. Она точно поставила ее перед выбором: оставаться ли ей самой собой, дружелюбной и компанейской, – а значит, готовой вновь раскрыть ей свои объятия, или же немедленно оттолкнуть ее, не оставляя ей ни малейшего шанса. Загвоздка была в том, что Шели в равной степени хотела и опасалась того и другого. Ее собственные раны еще не успели затянуться, и ей было ни к чему наносить себе новые. Однако искренность Лиат, ее лицо, такое бледное, словно она была после тяжкой болезни, ее сложенные на коленях руки смягчили ее.
У нее тоже, на самом деле, было много чего ей высказать. Сбросив свою защитную маску, она шагнула ей навстречу.
– Ну что ж, давай по душам, раз ты этого просишь. Лиат, не думай, что ты единственная, кому было трудно в этот год. Но признай, что слишком многое случилось по твоей вине. По твоей вине, – сурово подчеркнула Шели. – Если ты предпологала, что я брошусь обнимать тебя и утирать твои слезы, то ты ошибаешься. Как бы мне ни хотелось тебя понять, есть то, чего ни я, и никто другой из наших бывших друзей не можем тебе забыть: твое предательство. Ведь ты предала не одну только Галь, а всех нас, все, что связывало нас друг с другом. Весь наш мир. И мне безразлично, были ли у нас тогда и другие причины для разрыва, – опередила она возможное возражение Лиат, – поскольку ты сделала все, чтобы это случилось. Заметь: я не сказала "простить тебя", а «забыть», что гораздо сложней, на мой взгляд. Вот и подумай, есть ли тебе смысл вновь искать моего расположения?
Лиат сохраняла тот же просящий вид. Та, к которой она обратилась в поисках простого тепла, ответила ей откровенностью на ее откровенность, и это было слишком жестко. Даже жестоко. Увы, ей было абсолютно нечем оправдаться перед Шели, особенно в тех преступных сделках с собственной совестью, о которых та даже не подозревала.
– Я не собиралась предавать всех вас, – сдавленным голосом возразила она. – Мне всего лишь хотелось любви. Разве это плохо –
