Океан на двоих - Виржини Гримальди
– Хочешь кусочек торта? – спрашивает меня Мима.
Вся семья сидит за столом под липой, мы празднуем день рождения дяди Жан-Ива. Мима протягивает мне кусок тирамису, она знает, что я не смогу устоять.
– Агате тоже надо бы, – замечает тетя Женевьева.
– Я же сказала, что не хочу! – возмущается сестра.
– Не надо говорить таким тоном, мы хотим тебе только хорошего. Ты тощая, как зубочистка, и ничего не ешь.
Агата закатывает глаза. Я накрываю ее руку своей, давая понять, что я с ней, хотя и меня начинает утомлять ее характер. Начало каникул было идеальным, но вот уже несколько дней она со всеми невыносима.
– Ну же, милая, – вмешивается Мима. – Маленький кусочек, и мы от тебя отстанем.
Агата вскакивает.
– Да пошли вы все, отвалите от меня!
– А ну-ка повтори! – ревет дядя, тоже вставая.
– Думаешь, напугал? – ухмыляется Агата. – Я сказала: «Да пошли вы все!» Я никого не достаю, сижу тихо, а вы постоянно ко мне цепляетесь. Я сыта по горло! Отвяньте от меня, мать вашу!
Она убегает, хлопнув калиткой. За столом повисает молчание. В первые несколько секунд все ошеломлены.
– Я всегда знал, что с этой девчонкой будет трудно, – говорит наконец Жан-Ив, садясь.
– Жизнь у нее нелегкая, – вступается Мима.
– Мама, прекрати ее оправдывать! Это медвежья услуга. В нашей семье так себя не ведут, и нечего начинать.
– Она напоминает мне свою мать, – вставляет Женевьева.
Потом косится на меня и говорит:
– К счастью, ты не такая, как они.
Я опускаю голову, мне стыдно. Стыдно, что не защитила сестру, не объяснила им, какое она чудо, когда узнаешь ее по-настоящему. Что я не знаю никого более благородного, сердечного и отзывчивого, чем она. Что иногда ее заносит, и она не понимает, как жить. Стыдно, что не заорала им, что у нее нет ничего общего с нашей матерью, что она никогда в жизни никого не обидела и единственный человек, которому она делает больно, – она сама. А больше всего стыдно потому, что в глубине души я начинаю думать, как они.
Сейчас
8 августа
Эмма
3:14
Обжигающе горячая вода течет мне на затылок. Я окоченела, никак не могу согреться. А между тем в середине ночи термометр Мимы еще показывает +28 ℃.
Агата спит. Я думала, она не сможет уснуть. Завести серьезный разговор в два часа ночи было не слишком гениальной идеей.
Из клуба она уходила уже в раздражении. В гардеробе мы встретили ее приятеля, и, едва сестра нас познакомила, он сообщил, что у ее бывшего, Матье, есть девушка. На обратном пути Агата не могла слезть с этой темы. «Вот мерзавец, времени не терял. Уверена, что он уже был с ней, потому меня и бросил, но он же трус, он предпочел переложить вину на меня. Надеюсь, ему с ней жизнь медом не покажется». Ведя машину, я попыталась снять напряжение:
– Может, твой приятель ошибся.
– Ничего подобного, он назвал мне имя этой девахи, и я не удивлена. Не знаю другой такой горячей штучки. Чтобы отогреть ветровое стекло, ей достаточно прислонить к нему свою задницу.
– Успокойся, Агата, ты себе же делаешь больно.
– Я просто говорю правду. Я не сужу, каждый живет как хочет, но это факт: через эту девку прошел полк мужиков.
– Значит, это был не твой человек. Знаешь, как говорят, одного потеряешь – десять найдешь.
Едва эти слова слетели с моих губ, я сама удивилась, что их произнесла. Я мало знаю поговорок глупее этой. Но я и представить не могла, что она приведет Агату в такую ярость. Сестра сорвалась на крик, почти визжала:
– Серьезно, Эмма? Это все, что ты можешь сказать? Ты правда считаешь, что люди взаимозаменяемы? Ты правда думаешь, что с десятью мужиками я забуду того, кого люблю? Даже не знаю, почему это меня удивляет, логично же, что ты так думаешь.
Я не ответила, поскольку точно знала, на что она намекает. Она умолкла, возможно, пыталась удержать то, что жгло ей губы, и все-таки бросила:
– Ты именно это себе говорила, когда выперла меня из своей жизни? Что мне всего лишь нужно найти тебе замену?
Она разрыдалась и в ярости ударила по приборной доске.
– Останови машину, я хочу выйти.
Я сделала вид, будто не слышу. Не могло быть и речи, чтобы я оставила ее глубокой ночью на обочине дороги. Она завопила:
– ЭММА! ДАЙ МНЕ ВЫЙТИ, МАТЬ ТВОЮ!
– Успокойся, Гагата.
– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! ТЫ МЕНЯ БРОСИЛА, НЕ ПРИТВОРЯЙСЯ, БУДТО МЫ ЕЩЕ БЛИЗКИ!
Я молчала. От ее вспышек гнева я всегда цепенела и знаю, что лучше всего подождать, пока само пройдет.
Она вылетела из машины, едва я припарковалась. Ворвалась в дом, хлопнула дверью и убежала в свою комнату. Из сада я слышала, как она плачет.
Я дождалась, когда наступит тишина, и поднялась к ней. Она лежала, свернувшись клубочком, на кровати, тушь размазана по лицу.
– Мне очень жаль, – сказала она.
– Это не твоя вина, Гагата.
– Ты в курсе?
Я кивнула:
– Мима мне сказала.
Она резко садится:
– Три года как поставили диагноз. Это не было сюрпризом века, я знала, что они мне скажут. Биполярное расстройство второго типа.
– Как ты реагировала? Это, наверное, был шок.
– Есть немного, конечно. Я предпочла бы не пить лекарства пожизненно и не пугать людей своим диагнозом. Но все-таки узнать было огромным облегчением. Уже потому, что это объясняло периоды, когда у меня едва хватало сил подняться с постели или когда я была перевозбуждена, и мои приступы гнева тоже – короче, это сняло с меня тяжкое чувство вины. И главное, это значило, что есть лечение и, если оно поможет, я, наверное, смогу жить более нормальной жизнью. Долго искали подходящую дозировку, сначала стало хуже и было много побочек, кое-какие еще не прошли, но теперь все более или менее терпимо.
Она выдержала паузу, сверля меня взглядом. Ждала моей реакции. Когда Мима сообщила мне о болезни сестры, я не удивилась. Я всегда знала о чем-то таком. Но понимала не головой, а скорее интуитивно, нутром, как животные: я ощущала в Агате хрупкость, уязвимость с самого ее рождения. Она ходила по краю пропасти. Была во власти своих эмоций, своих настроений. И, наверное, по этой причине я естественным образом стала для нее стеной. Я боялась, что малейший удар ее сломит. Облеченная в слова болезнь позволяет мне лучше понимать сестру, но диагноз для меня ничего не меняет. Биполярное расстройство не определяет Агату, оно просто часть ее.
Я опускаю голову на плечо сестры:
– Рада, что ты успокоилась. Я это вижу, я это чувствую. Но признайся, ты просто нашла хороший предлог, чтобы накричать на меня.
Тогда
Апрель, 2003
Агата – 18 лет
Сегодня мне исполнилось восемнадцать лет. Ромен ждет меня у выхода из лицея. Я слышу его издалека, он слушает рэпера Фифти-Сент на полную громкость в своем «Рено Клио». Я не решаюсь ему сказать, что это не мое, мне больше нравится группа Kyo (песню «Dernière danse»[10] слушаю не прекращая с самого ее выхода). Я не хочу его разочаровать, это мужчина моей жизни. Я никогда ничего подобного не чувствовала. Эмма уверяет, что я говорила то же самое про Камеля и Маню, – может, и говорила, но Ромен совсем другое дело. Он – идеал.
Поверить не могу, что он мной заинтересовался. Он красавец, он серьезный, мог бы встречаться с шикарными девчонками. Не знаю, что он во мне нашел. У меня такой длинный
