Развлечения для птиц с подрезанными крыльями - Булат Альфредович Ханов
– Это не проблема для композитора достаточно гениального…
– Ополаскиватель для рта я бросила, когда нечаянно проглотила вместо него шампунь…
– У него было четыре стула, а он поскакал за табуреткой, как индюк…
– Ты не ты, если… Если твоя… Если с тобой… Короче, ты не ты, если не ты…
– Не сдавайся, рационализируй!
Последнее выражение Марк мог бы сделать своим девизом.
Внезапно речи оборвались. Стихла и музыка.
Марк оторвался от тарелки и увидел уличного философа. Серая водолазка висела на нем как мешок, из горловины которого торчала косматая голова, насаженная на кадыкастую шею. Штаны цвета хаки и десантные ботинки на перекрестной шнуровке добавляли образу воинственности, как и увесистая трость.
– Узрел я бесчинства ваши, и сердце мое сжалось от тоски, – провозгласил Августин.
Он потопал вдоль барной стойки, постукивая тростью по кафелю перед собой, как слепец. На середине пути философ встал и метнул яростный взгляд на бармена.
– Пива мне! И не вздумай меня отравить, шелудивый пес.
Бармен не посмел ослушаться. Он наполнил граненый стакан и робко, почти по-лакейски, вычерпал ложечкой пену. Августин настороженно понюхал напиток и пригубил его.
– Всяких я вижу среди вас, – обратился оратор к публике. – Лукавых и простодушных, скупых и расточительных, сановитых и безродных. Есть среди вас те, кто открыто предается низменным страстям, а есть и те, кто прячет гнусные помыслы в тайных уголках души и притворяется приличным. Есть те, кто разнуздан и зол, как бешеный вепрь, а есть и те, кто смирен и труслив, как лабораторная мышь. Но нет среди вас детей.
Философ глотнул пива.
– Осмотритесь вокруг. Изучите лица ближних своих. Напрягите затуманенный разум. И ответьте – не мне ответьте, а себе – на вопросы: «Где все дети? Почему здесь их нет? Разве может так статься, что среди веселья и шума нет ни одного ребенка?»
Августин опустошил стакан и требовательно постучал им по стойке. Бармен верно истолковал сигнал и вторично поднес стакан к крану.
– На какие только уловки вы не идете, чтобы казаться красивыми. Втираете пудру в щеки, стрижете усы и бороду у цирюльника, нянчитесь с волосами, укладывая их то так, то сяк. Расписываете свои тела сатанинскими миниатюрами. Наращиваете мышцы на тренажерах. Примериваете тысячи платьев, чтобы найти свое. Возитесь с побрякушками, точно собачники с щенками. Жеманно облизываетесь, наблюдая за собой в зеркале. И вот вы, прихорошенные, ухоженные, являетесь сюда, чтобы сразить всех своим великолепием. Разве не в этом ваша презренная слабость?
Посетители сидели придавленные. Даже Марк, прекрасно сознавая, что философ всего-навсего эпатирует публику, чувствовал себя так, словно вместо заводного боевика угодил на фильм о Холокосте.
– Ты несправедлив к нам, проповедник, возразите вы мне. Вовсе не из тщеславия мы наряжаемся, скажете вы, вовсе не жажда возвеличиться движет нами. И вы будете правы. Элегантное одеяние, румяна и белила – это не орудие вашего честолюбия, а лишь шторка для тех душевных язв, что поразили вас за годы скитаний в подлунном мире. Вы не желаете выставлять напоказ ваши червоточины и облекаете себя в пленительные наряды, как просвещенный грешник облекает низкие думы в изящные словеса. Вы щадите ближних и потому оберегаете их от сокрытого в вас злонравия так долго, как можете.
Августин отпил пива и причмокнул.
– И поэтому говорю я вам: осмотритесь вокруг и изучите лица ближних своих. Среди вас нет детей. Нет ваших драгоценных чад, нет младших братьев и сестер, что с невинными улыбками играют в машинки и куклы. А нет их потому, что вы стыдитесь перед ними. Вы стыдитесь язв и червоточин. Вы боитесь, что дети узрят вас развязными и болтливыми, с ухмылкой вкушающими аббатский эль и ванильный стаут. Вы не приводите сюда детей, ибо осязаете свою испорченность. Вы не хотите напоминать себе, что дети, в отличие от вас, не кутаются в шелка и не примеряют на себя чужие мечты, вульгарные и патогенные. Дети честны, а вы не можете позволить себе такую роскошь, как беззаветная искренность.
Философ отодвинул от себя недопитый стакан.
– О дети! О невинные чаяния! О растоптанные мечты! О младенческий плач! Призна́юсь, что мне тяжко выносить его. Мне тяжко видеть, как бессловесные существа задыхаются от крика, как они краснеют, надрываются, судорожно колотят ногами воздух. Этот бесформенный вопль есть не что иное, как выплеск отчаяния, захлестнувшего ребенка. Ребенка, который еще не овладел речью и не выучил слово «хтонический», но уже постиг, до какой степени хрупка его жизнь, сколько в ней мрака и горя. Когда фрустрация и уныние одолевают нас, мы лепим улыбки себе на уста. Мы малодушно уклоняемся от страха. Но не таковы дети. Они не стесняются кричать и плачем корят нас за то беспросветное бытие, в которое мы по легкомыслию забросили их.
Августин схватил трость двумя руками и выставил горизонтально перед собой, точно норовя ее погнуть или сломать.
– Нет! – воскликнул он. – Не будут наши дети расти во мраке! Не будут стыдиться себя и покупать прощение у самозванцев! Не будут верить лживой рекламе и выплачивать повышенные ставки по ипотеке! Мы воспрянем ото сна и соорудим для них лучший из миров. Мы украсим его дворцами с анфиладами и райскими садами. Да будет так!
– Да будет так! – нестройным хором поддержала публика.
– Да не предаст нас воля наша, да не застынет кровь в жилах при виде сатанинского отребья. Да не убоимся мы зла и укрепим добродетель в сердцах наших. Аминь!
– Аминь!
По дороге в гостиницу Марк размышлял над лекцией. Что-то в ней такое было. Что-то кроме комического осадка. Что-то неподвластное расшифровке. Сам Марк, отформатированный и переформатированный, давно перестал вопить и плакать, хотя в глубине души соглашался с детьми, орущими в колясках без заметной причины. Как мужчина, полноценный ли, нет, неважно, он не мог впадать в истерику из-за оцепившей его безнадеги, и единственное, что ему оставалось, – воспринимать Вселенную не очень серьезно. Другого выбора нет, разве что топить в ванне фены и радиоприемники.
Ира
В действительности она угадала, какую песню о пятом этаже имел в виду Елисей. Расшифровала предназначенный для нее код.
И эта расшифровка привела ее в замешательство.
Мосты в этом городе не разводят. Фамильярные коты, пожалуй, по дворам разгуливают, однако это ни о чем не
