Рыжий кот Фута из кафе между мирами - Наги Симэно

– Думаю, там получится пересечься не только с ней, но и с дочерью, – решил я, но все оказалось не так просто.

Комнату Комай я нашел быстро. В этом доме престарелых держали «терапевтических» кошек и собак. В больницах нередко организуют общение с животными, чтобы морально поддержать пациентов. Вот и в домах престарелых иногда прибегают к этому во благо постояльцев с деменцией.

Я проник в комнату с вывеской «Живой уголок», обставленную словно кошачье кафе. А дальше все оказалось просто. Большинство ее обитателей принадлежали к зеленому миру, но были и те, кто уже успел побывать в синем. Я основательно расспросил местных.

– Сацуки? Она добрая женщина.

Очень похожий на меня рыжий полосатый кот рассказал, что на ее коленях чрезвычайно уютно дремать, свернувшись клубочком.

– Семья часто к ней приходит? Их тут можно встретить?

– Каждый день. Но только сын и невестка. В будни заглядывает невестка, по выходным и сын заходит. А дочь ее тут не появляется.

Когда я объяснил новым знакомым свое поручение, один из котов заметил:

– Иногда у нее с памятью лучше, а иногда хуже. Когда как.

Странное дело. Я внимательно выслушал всех, а затем направился к комнате Сацуки.

– О! Ку, малыш! Зашел меня проведать? – дверь, возле которой я бродил, открылась, и на пороге показалась пожилая женщина. Судя по всему, Сацуки собралась в столовую на обед. Я думал, она уже не может сама куда-то ходить, но, видимо, ошибся.

Обитатели живого уголка ведь говорили, что состояние ее памяти изменчиво: то лучше, то хуже. Получается, по дому престарелых Сацуки гуляет свободно.

«Кто еще такой Ку? Я Фута», – хотел поправить я, но даже хорошо, что она меня с кем-то перепутала (наверное, с тем рыжим котом из живого уголка). Проще будет провести с ней время.

– Заходи, – пригласила Сацуки.

Не знаю, можно ли терапевтическим животным проникать в личные комнаты пациентов, но кого это волнует? Я проскользнул внутрь.

Сацуки посадила меня к себе на колени и принялась увлеченно гладить – похоже, совершенно забыв про обед. Жаль, что я помешал, но наверняка еду ей позже принесут в комнату или по крайней мере зайдут позвать в столовую. А до этого момента я побуду Ку.

– Ку, хочешь угоститься? – Сацуки достала из ящика стола сушеную рыбку – нибоси.

Я тут же махнул хвостом и подал голос. Но откуда она у нее? Не успел я удивиться, как Сацуки пояснила:

– Это Сатору мне оставил. Мол, в ней много кальция, а он полезен для костей и зубов, так что пусть будет на перекус. Ты ведь не встречался с Сатору, да, Ку?

Только вот зубов у Сацуки уже совсем не осталось. Она носила вставную челюсть, которую надевала лишь во время еды.

– Я ведь уже и не могу есть такое твердое. Но Сатору очень заботливый. Мой единственный ребенок.

На глаза Сацуки навернулись слезы – то ли от радости, то ли от печали. Люди ведь плачут и от того, и от другого. А еще, говорят, становятся более сентиментальными с возрастом. Вот уж не стану утверждать – мы, кошки, редко грустим, поэтому мало знаем о слезах.

Кстати, Сацуки охотно говорит о сыне, а дочь и словом не упомянула. К тому же заявила, что он ее единственный ребенок. Похоже, она и правда совершенно забыла о Кодзуми.

Маленькая комната, в которой были лишь стол да кровать, выглядела уныло, однако в ней нашлось местечко для крохотного домашнего алтаря – буцудана. От него пахло благовониями. Перед ним стояла фотография представительного мужчины. Наверняка это муж Сацуки – отец Сатору и Кодзуми. Больше семейных снимков в комнате я не увидел.

Какое-то время я нежился на коленях Сацуки, разворачиваясь то так, то этак. Когда я уже совсем расслабился и почти уснул, в дверь постучали, а затем в комнату зашла какая-то женщина. Я понадеялся было, что это Кодзуми, но тут же понял свою ошибку.

– Сацуки, здравствуйте!

– О, Ханаэ! Ты сегодня одна?

– Да, будний день ведь. Сатору на работе.

Судя по всему, диалог был для женщин уже привычным. Значит, жену Сатору, невестку Сацуки, зовут Ханаэ.

– Меня попросили передать, что вас ждут на обеде.

Тут Ханаэ наконец заметила меня на коленях у Сацуки.

– Ой, котик! Это местный, да? Их же нельзя забирать в комнаты, вас отругают.

– Но он сам пришел, – растерянно ответила Сацуки, удивленная строгим тоном Ханаэ. Нельзя и дальше ставить ее в неловкое положение. Я спрыгнул на пол и поспешно выскользнул за дверь. Мне показалось, что за спиной я услышал, как Ханаэ недовольно поцокала языком.

Что же делать?

Я неохотно поплелся обратно, ничего не узнав.

Посоветоваться бы с другим котом-посланником, но перед кафе никого не нашлось. К тому же на двери висела табличка «Технический перерыв». Я заглянул внутрь, но зал был пуст. Огонь в камине тоже не горел.

Я, казалось, еще ощущал тепло Сацуки, и мне невольно вспомнилось, как я спал на коленях у Митиру, пока она нежно гладила меня. Сразу стало как-то одиноко. Я совсем приуныл и даже подумал: наверное, в такие моменты люди и льют украдкой слезы.

Мне захотелось поболтать с Нацуки, но и ее я не нашел.

«Ну и ладно. Так даже лучше: нечего показываться ей в таком унынии», – попытался подбодрить себя я и тут вдруг вспомнил: точно, она ведь упоминала, что недолго поработает в зеленом мире.

Черные ведьминские кошки сейчас ужасно заняты. Близится Хеллоуин. В нашу последнюю встречу Нацуки говорила:

– Я пока не могу свободно управляться с метлой, так что в этом году на Хеллоуин буду только сидеть на ней для красоты.

Ей предстояло украшать собой на метле окно кафе где-то в зеленом мире.

– Значит, до самого Хеллоуина ты будешь там? – забеспокоился я.

– Кафе работает только по вечерам в промежуток между молодой луной и полнолунием, поэтому я проведу там лишь две недели в октябре.

– А, всего лишь, – опешил я. Хотя и расслабился немного. – Надо же, бывают кафе, которые открываются так редко.

У кафе Pont тоже довольно короткое время работы, но все равно порегулярнее.

– Говорят, кафе замечательное и очень уютное. Здорово, что мне его поручили, – весело объяснила Нацуки и добавила: – А еще у владельца есть черный кот по имени Тунец. Разве не забавно: кот, которого назвали рыбой?

Нацуки выглядела такой оживленной и радостной, что мне оказалось непросто сдержать проявление жгучей ревности.

Разговор этот случился дней десять назад, так что скоро Нацуки должна вернуться. Она прекрасно справляется с работой и растет прямо на глазах.

Меня охватило чувство, что я один топчусь на месте и никак не продвинусь вперед, и я совсем приуныл.

Между зубов застрял кусочек сушеной рыбки – я выковырял его когтем и заодно облизнул морду. К приятному рыбному запаху примешивался едва заметный аромат благовоний.

Матрасы в доме престарелых весьма твердые. Однако Сацуки, спящая на кровати, согрела ее своим телом, поэтому под ней все равно было уютно.

Я отчаянно старался прислушаться к беседе людей в комнате, но такими темпами сон точно возьмет свое. Делать нечего. Я высунулся из-под кровати.

– Ой, снова этот кот!

Ханаэ, невестка Сацуки, изумленно уставилась на то, как я поправляю растрепавшуюся от сидения под кроватью шерсть. Ага. Мужчина рядом с ней – это, наверное, Сатору.

– Разве терапевтических животных пускают в комнаты? – спросил он.

– Вот уж не знаю… Я уже находила его тут и тогда решила, что Сацуки его сама принесла, – даже замечание ей сделала. Но если подумать, вряд ли она бы так поступила. Может, присутствие животных в комнате – часть терапии?

Однако Сатору уже утратил ко мне всякий интерес.

– Наконец получилось зайти, а она даже не проснулась, – со вздохом заметил он. В его голосе звучало скорее не беспокойство или сожаление, а досада. Мне даже стало немного обидно за Сацуки.

– Но когда ей лучше, она ведет себя очень естественно. И о тебе всегда справляется. Врачи говорят, что улучшения и ухудшения как будто цикличны. Ее состояние меняется где-то раз в пару недель.

Из окна повеяло прохладой – я зябко поежился.

– Кстати, мне сестра написала, – Сатору достал телефон из кармана пиджака.

– Кодзуми? Что она говорит?

Сатору развернул к Ханаэ экран, но она как раз встала, чтобы закрыть окно, так что он снова опустил руку. Этого времени мне хватило, чтобы прочесть сообщение:

Как дела у мамы? Прости уж, что все хлопоты упали на вас с Ханаэ. Я часто поглядываю на дом престарелых.

В комнате повисло молчание. Наконец Ханаэ заговорила:

– Она наверняка хочет с ней