Сильвия - Майтрейи Карнур
Резкий свет фар проезжающего автобуса заставил ее заметить, что уже стемнело и пора возвращаться. Неожиданно она вспомнила, что у нее нет телефона – не то чтобы от него была большая польза, поскольку сигнала все равно не было, но было приятно осознавать, что он под рукой, – и страх внезапно вернулся. Хотя она часто жаждала одиночества и нуждалась в нем, она знала, как важны улу – улицы, набитые людьми. Прекрасно находиться в одиночестве в безопасном замкнутом пространстве. Но на открытой безлюдной дороге ей хотелось быть в окружении других. Страх столкнуться с определенными людьми или группами мужчин засел в глубине ее сознания. Она не могла избавиться от убеждения, что люди по своей природе жестокие и жадные и единственное, что удерживает их от бессмысленных актов жестокости, – это страх быть осужденными окружающими, и оно точило ее изнутри. Суть культуры заключается в том, чтобы, используя этот страх, удерживать людей от причинения вреда друг другу даже в тех случаях, когда это может сойти им с рук. Но не все способны побороть свои инстинкты и продолжают грабить, убивать и насиловать, считая культуру пустой тратой времени. Поэтому многие ощущают себя в безопасности даже в толпе, состоящей из незнакомцев.
Только фары проносящихся мимо машин помогали Шайле вернуться домой. У нее перед глазами промелькнули все ужасные истории о преступлениях в разных уголках мира, которые она пролистывала в ленте социальных сетей и комментировала, будучи уверенной, что с ней никогда такого не произойдет, в последние несколько дней. Она шла настолько быстро, что даже не почувствовала, как слезы покатились по щекам. Позади послышались шаги. Обернувшись, она увидела свет фонарика, который следовал за ней. Она прибавила скорость, и шаги за спиной тоже стали быстрее. Она перешла на бег, прекрасно понимая, что, кто бы ни бежал за ней, он может легко ее обогнать.
– Мадам! – кто-то окликнул ее, смеясь.
Она побежала еще быстрее.
– Мадам, подождите… мадам! Мадам! Мадам! Мадам! Невестка! Мадам! Невестка!.. Шайла… Шайла… Шайла…
Казалось, что голос доносился сквозь толщу воды. Она открыла глаза – у нее кружилась голова и горло пересохло от жажды – и обнаружила, что находится в их крошечной спальне в Канасе. Рядом с ней сидел сильно обеспокоенный Суджит.
– Что случил…
Он поднес к ее губам стакан с водой, прежде чем она успела закончить фразу. Выпив его, она села на кровати, оперевшись об изголовье.
– Мне позвонил Анил и сказал, что ты потеряла сознание на дороге. Я тут же поехал туда и привез тебя домой. Что с тобой происходит?
– Кто такой Анил? – в недоумении спросила она.
– Он принадлежит к племени самаари[26] и живет за нашим участком. Я каждый день вижусь с ним на ферме. Он заметил тебя в темноте и попытался заговорить с тобой, но, по его словам, ты бросилась бежать и, прежде чем он смог тебя догнать, потеряла сознание. Он испугался, что подумают, будто он что-то с тобой сделал, поэтому сразу же позвонил мне. Слава богу. О чем ты только думала, Шайла? Почему ты не сказала мне, куда идешь? И почему не взяла свой телефон?
– Извини. Я совсем не подумала. Мне действительно жаль.
Она заплакала, и он крепко прижал ее к себе.
– Такое не повторится, – шмыгая носом, сказала она.
– Ничего страшного… Я переживал.
Немного придя в себя, она попросила принести еще воды.
– Что Анилу нужно было от меня? Почему он звал меня?
– Он хотел предложить тебе купить у него оленину.
– Оленину?
– Да. Они поставили ловушку и поймали крупного оленя. Он оказался слишком большим для его семьи, и они решили продать немного мяса.
– Что ты ему сказал?
– Я отказался. Мы не покупаем мясо у охотников. Они добывают еду для себя, и в этом нет ничего плохого. Но если люди начнут покупать мясо у них, то они станут убивать больше животных.
И хотя открытая охота была запрещена, лесничие позволяли племенам самаари и манчи ставить ловушки на мелких животных и птиц – обычно за небольшую долю добытого мяса. Если манчи, питавшиеся свиньями, кошками и крысами и жившие в грязных лачугах на пустырях за окраинами деревни, ловили оленя, лесники принимали от них сырое мясо и относили домой своим женам, которые готовили его как баранину. Если оленя убивали самаари, передвижное племя бывших кочевников, уходящее корнями к североиндийским воинам, лесники не возражали, если те принесут уже приготовленное мясо, а иногда и сами участвовали в шумном веселье в их поселениях, где рекою тек домашний самогон. Большую часть леса вокруг фермерских участков в деревне занимали плантации эвкалипта или акации – деревьев мягкой породы, которые выращивали бумажные фабрики. Олени не питались их листьями. И из-за деревьев, изначально предназначенных для осушения болот, сухие равнины, на которых они росли, не могли удержать ни одного пруда или даже лужицы поблизости. Голодные и измученные жаждой, животные, естественно, выходили на зеленые поля и попадали в ловушки фермеров.
Суджита и Шайлу тоже беспокоили частые набеги оленей. Они растянули вдоль границ своего участка старые сари, которые можно было купить по двадцать рупий или даже доторговаться до четырнадцати. Но олени были отличными прыгунами.
После пережитого у Шайлы несколько дней держалась температура. Она
