Душевный разговор. О смысле жизни, семейных секретах и утюге, который оказался вечным двигателем - Александр Райн
– Что случилось? Не выгорело? Его не взяли в оркестр? – поинтересовался специалист.
– В-в-в-взяли, – заплетающимся языком сказал отец и заплакал.
– Он что, не прочувствовал боль?
– П-п-п-п-прочувствовал, – высморкнулся клиент в рукав.
– А что тогда?
– Дело в том, что его пригласили на похороны какого-то олигарха. Народу собралось человек двести, и все были только рады, что этот тип концы отдал. Это был очень мерзкий дядька, которого никто не любил, и плакать никто, естественно, не собирался. Пока…
– Пока что? – Любопытство психолога было на пределе.
– Пока не заиграл оркестр, а точнее, Алеша со своим соло. В общем, рыдали даже те, кого олигарх на деньги кинул, а еще любовник его жены и даже водитель катафалка, который вообще недавно приехал из-за границы и не знал покойного.
– Вот так да… – почесал бородку психолог.
– Алеше предложили работу. Он теперь на всех похоронах играет, а дома с утра и до вечера репетирует. Мы в день по три литра воды выпиваем, чтобы не умереть от обезвоживания, когда плачем.
– Простите, я не думал, что так… – начал было оправдываться психолог, но клиент его перебил:
– Тем не менее результат есть!
– Правда? Какой же?!
– Их оркестр пригласили на год в тур по стране, Европе и Азии!
– Тур для ритуальных оркестров? Не знал, что такие бывают, – выпучил глаза врач.
– Их и не было до этих самых пор. А теперь, благодаря Алеше, люди со всего света хотят, чтобы их оркестр играл на прощаниях с важными персонами. В Северной Корее их вообще забронировали на сорок лет вперед. Так что спасибо вам. – Клиент встал с кресла и, откланявшись, вышел из кабинета.
Все выдохнули. Талантливый сын получил возможность играть, родители получили долгожданный сон, люди во всем мире начали получать достойные проводы.
Правда, счастье длилось недолго. Через полгода Алеша вернулся с беременной женой. Они познакомились в Париже, где оркестр выступал по три раза на дню. Девушка эта играла в местной церкви на орга́не, и они с Алешей сыгрались на одной общей службе. Хоть отец Алеши и настаивал на том, чтобы сын жил отдельно, свежеиспеченная свекровь была категорически против. Для нее судьба и здоровье невестки и будущего внука были дороже собственного, поэтому молодожены остались.
Ребенку еще до рождения начали прививать любовь к музыке. Будущая мама включала на больших колонках запись любимого орга́на, а будущий папа подыгрывал ему на скрипке, добивая остатки нервной системы будущего деда.
А когда малыш родился, объявился прадед, которого в очередной раз забыли поздравить с профессиональным праздником. Взглянув на новорожденную девочку, старик довольно улыбнулся и прошептал ей на ушко:
– Когда тебе исполнится пять лет, я подарю тебе лошадку, – и хитро подмигнул.
Истинный швейцар
– Спасибо, отец, не надо помощи. Тут силу требуется приложить, а ты вон – еле ходишь, – отмахнулся парень, когда Генрих Анатольевич предложил ему подтолкнуть не желающую заводиться машину.
– Да что ты несешь, пацан?! – обиженно рявкнул Генрих, вцепившись в крышку багажника и не собираясь уходить. – Я КамАЗ с места сдвину, если потребуется! Ноги, может, и не те, зато спина и руки посильней твоих будут! Дай помогу, ну пожалуйста!
– Не надо, сказал же! – раздраженно прикрикнул парень, разжимая мертвую хватку мужчины и параллельно обращаясь за помощью к проходящему мимо студенту-задохлику.
– Ну и пыжьтесь тут вдвоем, – сплюнул Генрих и, отцепившись, медленно потопал в сторону дома.
Генрих Анатольевич возвращался из магазина, где купил новый табурет на смену старому, что сломался под ним с утра. Мужчина то и дело останавливался, чтобы дать больным ногам отдых, и присаживался на табурет.
«Когда я успел стать бесполезным?» – смотрел мужчина по сторонам на мир, что не рухнул после его выхода на пенсию.
Строители строили, дворники мели, полицейские бдели, врачи лечили – все занимали свои места и делали свое дело. И только Генрих сидел на табурете, занимая собой полезное пространство и не принося никакой пользы.
Погруженный в раздумья, делая короткие привалы, он дошел до дома, в который переехал несколько месяцев назад, обменяв свою двушку на однушку – ради близости к поликлинике. Генрих поднялся по ступеням и, зайдя в распахнувшийся перед ним старый лифт, нажал на кнопку последнего этажа. Затем еще раз и еще. Кнопка не срабатывала.
– Месяц уже как подали заявку, а они все никак эту проклятую кнопку не починят! – Генрих сотрясал воздух, словно ожидая, что его магическим образом услышат коммунальные службы. – Я устал подниматься каждый раз на свой этаж, не доехав до него! – продолжал он бубнить, глядя на исцарапанный, почерневший от отпечатков пальцев и огня зажигалок пульт.
Генрих достал из кармана пассатижи и набор отверток, которые по старой заводской привычке всегда носил с собой. Приложив немного смекалки и волшебных «заклинаний», он смог подобрать инструмент, необходимый для специальных крепежей, и открутил их.
Изучив взглядом внутренности старого механизма, Генрих заметил, что один из фиксирующих винтов сломанной кнопки ослаблен. Подтянув винт, он нажал на кнопку, и лифт тронулся.
– Вот так-то. Пять минут делов, а ждешь месяцами мастеров этих, – довольно произнес мужчина, закрывая пульт.
Пока лифт медленно полз вверх, Генрих сидел на табурете и, довольствуясь тусклым желтым светом, изучал стены. Дети, которых явно воспитали неандертальцы, годами оставляли здесь маркерами наскальные послания друг другу. Также тут были наскальные рекламные объявления, которые одно на другое клеили кочевые племена промоутеров. Грязный от отсутствия влажной уборки и от оставленных на стенах слов лифт источал зловоние и негатив. Когда-то сияющий и полностью исправный, а ныне старый, брошенный доживать свой век, он напоминал Генриху самого себя.
Разглядывая лифт, мужчина совсем забыл выйти на родном этаже. Двери захлопнулись, загорелась лампочка, лифт поехал в обратном направлении вместе с сидящим на табурете Генрихом.
На первом этаже двери распахнулись, и перед Генрихом возникла соседка с полными пакетами продуктов.
Она смотрела куда-то в пол, словно устала держать голову прямо.
– Вам какой?! – неожиданно раздалось из лифта.
– Ой, – испугалась женщина, увидев сидящего на табурете старика, – а вы кто?
– Лифтовой в пальто, – пошутил Генрих, радуясь этому невинному розыгрышу.
– В смысле швейцар, что ли? – Женщина часто моргала, не в силах взять в толк, что происходит.
– Ага, он самый. Присаживайтесь и позвольте ваши сумки.
Едва удерживаясь от смеха, Генрих встал с табурета и протер его рукавом.
– Спасибо, – заулыбалась женщина и, зайдя в лифт, протянула пакеты.
Генрих взял ношу,
