Санаторий - Алексей Анатольевич Притуляк
— А какой у вас позывной?
— Что, простите? — не поняла та.
— Ну, мы ведь с вами до сих пор не знакомы. Вы-то нас, вроде, знаете…
— А-а, прозвище? — улыбнулась она. — Таилиэта.
— Таилиэта?.. Звучно. Инопланетно. Почти как Аэлита.
Она пожала плечами.
— А я думал — Кассиопея, — продолжал Иона, заглядывая ей в глаза.
Ну, заглянул ты в эти чёрные провалы, ведущие в никуда, в бездну бездн. И что? И ничего ты там не увидел. И в лице её ни один мускул не дрогнул.
— Кассиопея? — улыбнулась она. — Почему — Кассиопея?
Иона не успел ответить, потому что вернулась Кундри.
— Построились и пошли! — скомандовала она, подтолкнув Иону в плечо, к его месту в строю, и неприязненно глянув на психолога.
Не шли и десяти минут, как снова посыпал снег. Небо заволокло непроглядной хмарью, и висела она так низко над головами, что казалось, кто-то набросил сверху старую, стиранную-перестиранную простыню, с разводами, оставленными иссохшим вонючим стариком, который страдал недержанием мочи, а потом на этой казённой простыне дома престарелых и помер. И даже дышать стало тяжело, будто до неба и в самом деле можно дотянуться в прыжке, и кислорода между тобою и простынёй не осталось совсем. Да ещё эта вонь, которая с каждым шагом вперёд становилась явственней и тошнотворней. И только та же, покрытая снежной крупой, ломкая жухлая трава под ногами, и ни одного деревца вокруг, ни взгорка, ни оврага — ничего, кроме бесконечной серой пустоши. Кажется, что Санаторий стоял среди безлюдных земель, где-то на необитаемом острове в центре необитаемой планеты. Может, прав Ездра? Может, упала однажды с неба звезда Полынь, и только он, Иона, прохлопал этот момент? Ну или как раз в ту минуту он потерял сознание, или эта самая звезда стёрла у него память. Впрочем, Кундри тоже ничего об этом не помнит. Может, психологиня права, и они?.. Нет, бред!
По ходу движения из туманного марева впереди, по всей ширине горизонта медленно выползали ломаные серые очертания зданий, труб, ограждений, вышек… Там начиналась промзона. Но до неё ещё топать и топать. И никто не скажет тебе наверняка, стоит ли это делать.
Примерно через час вышли к реке, пересекавшей путь от горизонта до горизонта.
Эта река — речушка, метров пяти шириной — несла свою воду совершенно бесшумно, не было слышно ни всплеска, ни журчания, ни хлюпанья. Жидкость была чёрная, тяжёлая и маслянистая на вид, больше напоминающая сточные воды. Смрад, который поднимался от неё с едва заметными нитями пара, подтверждал это предположение. Вот эта, наверное, вонь и преследовала их с самого утра, не давая дышать. Берегов у речушки почти не было, словно она однажды заполнила собою овраг, а не пробивала себе русло год за годом и столетие за столетием.
— Речка! — изрёк Чиполлино с таким довольством собой, словно демонстрировал всем остальным мощь своего интеллекта. И, задумчиво посмотрев на чёрную воду, добавил: — Стикс.
Из чьих угодно уст готов был бы Иона услышать подобное, но не от дурачка Чиполлино, который не умел внятно выразить ни одной мысли, даже если она и возникала когда-нибудь в его бестолковой головушке. Куда уж тут таким ассоциациям! Но с другой-то стороны, не всегда же, наверное, Чиполлино был дурачком… Да и был ли когда-нибудь?!
Иона, поражённый этой мыслью, получше присмотрелся к Чипу, к его толстым слюнявым губам, глазам без всякого признака мысли, расплывчатому лицу…
Да нет, дурак, несомненно.
— Устами младенца, — крякнул Ездра.
— Надеюсь, она не глубокая, — сказала Кундри. — Шест бы какой-нибудь — глубину промерять.
— Ты хочешь переходить её вброд? — спросил Иона.
— А у тебя есть другие предложения? — сухо отозвалась Кундри.
— Если это Стикс, то где-то должен быть, это, и Харон, — усмехнулся Ездра. — Поорать, можа, покликать?
— Не надо орать, — Кундри передёрнула плечами, будто от холода.
«А ведь не такая уж она непробиваемая, какой хочет казаться, — подумал Иона. — Её, кажется, тоже гнетёт вся эта серость».
— Что будем делать-то? — спросил он. — Может, разделиться и пойти в разные стороны, поискать мост какой-нибудь?
— Разделяться мы не будем, — отрезала Кундри. — Никаких мостов не видать до самого горизонта. А этот ручей вряд ли будет глубже метра.
— Ну-ну… — изрёк Ездра. — Если это натуральная речушка, то, может, оно и так. А если её прорыли специально, это, под промзону, для стока, то… ухнем мы туды, девонька, и до самого, это, центра земли. Ага.
Кундри некоторое время смотрела задумчиво то на Ездру, то на речку, то сурово-вопросительно поглядывала на психолога, словно требуя у неё ответа и объяснения внезапному препятствию. Роза Шарона, прочитав значение её взгляда, зябко пожала плечами.
— Меня больше беспокоит химический состав этой… жидкости, — сказала она, морщась от зловония, которое принёс порыв ветра с того берега. — Может быть, она и не глубокая, но… выйдем ли мы из неё такими же, какими войдём. И выйдем ли?
Да какая тебе разница, — мысленно усмехнулся Иона, — если всё это только сон!
Их сомнения неожиданно и решительно развеял Чиполлино. Он вдруг нелепо подпрыгнул на месте, а потом уверенно шагнул в чёрную вязкую жидкость. Остановился, замер на мгновение, то ли прислушиваясь к ощущениям от этой жуткой влаги, объявшей ноги, то ли обретая точку опоры. Сделал ещё шаг. И, взмахнув руками, не успев даже испугаться и только издав напоследок звук, похожий на икоту, ухнул в эту таблицу Менделеева с головой.
Повисла тишина. Никто не шелохнулся, не произнёс ни слова. Не слышно было ни взбулька, ни всхлипа реки, проглотившей нежданную добычу.
Все замерли и молча ожидали появления Чиповой головы над маслянистой поверхностью реки. Но прошла минута, другая, а голова так и не появилась.
— Унесла дитё река, знать, судьбинушка така, — произнёс Ездра.
И тут голова Чипа почти бесшумно возникла над течением, улыбающееся лицо его повернулось к стоящим на берегу, рот жадно, со стоном втянул воздух, рука махнула, то ли успокоить, то ли в попытке ухватиться за ничто, и бедолага снова ушёл под воду.
— Даже утонуть не может без этой своей идиотской улыбки, — зло сказала Кундри.
И тут же, с громким шумом Таилиэта плюхнулась в воду и исчезла в
