Призраки Дарвина - Ариэль Дорфман
Чтобы заработать на пленниках побольше, Мэтр перевез их в Лондон и выставил напоказ в Вестминстерском «Королевском аквариуме» — весь Лондон только и судачил что об индейцах, однако выставку через несколько дней закрыли из-за протестов миссионеров, которые посвятили себя обращению в христианство индейцев Южной Америки. Скотленд-Ярд начал расследование, а Мэтр сбежал с восемью своими жертвами в родной Брюссель, восемью, потому что одна из женщин, смертельно больная и совершенно обнаженная, осталась в больнице Святого Георгия, где и скончалась двадцать первого января 1890 года. Мэтру удалось показать остальных она пару раз, прежде чем бельгийские власти арестовали его и отправили аборигенов обратно в чилийский порт Пунта-Аренас. До места добралась только половина из них, четверо скончались по дороге домой.
Я перечитал три страницы, написанные Гусинде об этом похищении, и только потом, дрожа, спросил Кэм, что это значит для нас: кто из этих одиннадцати был моим посетителем? Есть ли в книге немецкого священника фотография кого-нибудь из этих пленников?
Камилла передала мне небольшое приложение к этому труду, альбом фотографий, которые Гусинде собственноручно снял во время своих четырех путешествий на Огненную Землю. Стоит изучить, сообщила она, если меня заинтересуют их обряды и среда обитания. Но ни фотографии, отдаленно напоминающей ту, что она нашла в книжном магазине, ни лица, похожего на то, что преследовало меня, в альбоме не нашлось. Мы по-прежнему не знали, кто из этих пленников мой захватчик и удалось ли ему вернуться в Патагонию. К счастью, имелась одна многообещающая справка, которую обнаружила библиотекарь отдела латиноамериканских исследований в Гарварде: есть еще одно собрание фотографий Гусинде, которое она не смогла получить через межбиблиотечный абонемент, — никто не знал, где оно и как было утрачено. Однако миссионер завещал Обществу Божественного Слова коллекцию своих фотографий, которые сейчас хранятся в институте «Антропос» в Санкт-Августине, в нескольких милях от Бонна. Когда все уладится в Париже, Кэм отправится туда, нужно только найти подходящее научное оправдание, например посещение Института жизни и мозга, биомедицинского центра в столице Германии.
Интуиция подсказывала Кэм, что одна из фотографий в Санкт-Августине будет иметь решающее значение для нашего дальнейшего расследования.
— Мы добились реального прогресса, — Кэм почти кричала от удовлетворения. Она уезжала в Европу с большим количеством ниточек, чем мы надеялись получить, когда начали поиски десять месяцев назад.
И это было не единственное, с чем она уезжала.
Я тоже потрудился над подарками, хотя сообразил, что они идеально подойдут в качестве свадебных, уже после того, как Кэм сообщила о предстоящем бракосочетании. Я вложил в яркий подарочный конверт контракт. Хотя секретные переговоры продолжались некоторое время, всего неделю назад я подписал соглашение с «Адоб», компанией из Кремниевой долины, о продаже им прав на мою запатентованную программу редактирования цифровых изображений «Имиджплюс». Двое братьев Холл разработали конкурирующий метод под названием «Фотошоп» и собирались запустить этот растровый графический редактор в производство в следующем году, предположительно в феврале 1990-го. Моя разработка помогла им объединить в одном документе пиксельные изображения с векторными, что стало большим прорывом. Это означало, что у молодоженов теперь лежал миллион долларов в банке, и вскоре, если программа станет такой популярной, как мы с «Адоб» ожидали, в нашем распоряжении окажется еще много миллионов. Но что гораздо важнее: хотя программа еще не могла видоизменить мою фотографию и состарить так, чтобы она напоминала мое нынешнее лицо, технология была не за горами. Вскоре я смогу стереть лицо злоумышленника с изображений, чтобы получить паспорт. Возможно, это последняя поездка, в которую Кэм едет одна!
Вторым подарком были два персональных компьютера. Я включил их, набрал несколько слов на своей клавиатуре, нажал еще кнопку, и на экране Кэм внезапно появилось сообщение от меня к ней: «Ты для меня целый мир!»
— Мы связаны по сети Интернет, — объяснил я. — «Ворлд», бруклинская компания, скоро будет продавать доступ к ней обычным гражданам, без необходимости в специальном допуске. Папа вписал нас в их экспериментальную программу. Но пообещай, что будешь пользоваться и телефоном тоже, чтобы я мог слышать твой голос. Попробуй!
Она села за свой компьютер и двумя пальчиками, словно маленькая птичка, набрала какое-то сексуальное сообщение, а я ответил чем-то еще более непристойным, и мы визжали, как поросята, катающиеся в грязи. Жизнь казалась спортивным состязанием, мы оба такие молодые, Земля — шарик на веревочке, и весь мир у наших ног. Мы играем, играем, играем в игры, словно впереди все время в мире и мы можем наверстать те семь лет, которые мой посетитель украл у нас. И как будто маму убили не за попытку установить личность этого молодого человека.
— Супер! — воскликнула Камилла. — Теперь тебе не отвертеться, будешь слать отчеты каждый день или даже час.
— Да хоть каждую минуту!
— Секунду!
— А о чем?
Пока Камилла пыталась идентифицировать личность моего захватчика и его похитителей, от меня требовалось составить список всех иностранцев начиная с Магеллана, которые каким-либо образом могли быть замешаны, прямо или косвенно, в качестве хищника или наблюдателя в истреблении коренных огнеземельцев, будь то селькнамы, теуэльче, хауши, алакалуфы или ямана.
Я протестовал против этой обременительной задачи. Мы же выяснили, кто похитил тех одиннадцать индейцев, включая моего незваного гостя. Морис Мэтр, китобой из Брюсселя. У меня в роду, насколько я знал, ни со стороны отца, ни со стороны матери не было никаких бельгийцев, но тут хоть стоит разнюхать, а вот другие…
Кэм заявила, что действия Мэтра в отношении селькнамов имеют первостепенное значение, но, возможно, он не тот человек, которого мы ищем. Никакой лени и оправданий, подчеркнула она, нам нужен подробнейший список, когда она наткнется на подозреваемых в своем расследовании в Европе, мы продвинемся вперед, одних отбросим, других сочтем более вероятными. В список должен попасть каждый видный европеец, который хоть как-то мог контактировать с предками моего посетителя.
— Что, даже Дарвин?
— «Низкорослые жалкие создания, неблагородные несчастные варвары, дикие животные». Кто написал эти слова? «Дьяволы, беспокойные духи из другого мира». Кто обвинил их в том, что они так завывают с берега, что эти звуки нельзя даже называть членораздельными, кто оклеветал хриплые, гортанные и щелкающие звуки? Кто распространял ложь о том, что они каннибалы, жаждущие съесть собственных бабушек?[1]
Камилла явно подготовилась к любому доводу, оправдывающему автора «Происхождения видов». Несмотря на дарвиновское предубеждение против патагонских индейцев, мне тошно
