Конец сезона - Лена Шумная
Я сходил за блокнотом, вырвал из него лист, взял в руки карандаш и положил на стол. Сходил на кухню за льдом, плеснул в бокал ви́ски и отпил. Пустой лист на массивной деревянной столешнице смотрелся уж больно одиноко. Но я ничем не мог ему помочь. Что я мог написать там такого хорошего, чего добился за этот год? Отвез сестру в аэропорт? Так поступил бы каждый. Поделился сэндвичем с псом? Тоже мне, подвиг. Несколько раз смотался на побережье? Ну такое. Купил книгу на ярмарке? Невелика заслуга. Бросил к черту работу и решил взяться за книгу, укатив в эту глушь и теперь встречаю Новый год в полном одиночестве? Крайне сомнительное достижение, как по мне. По сути, ничего в моей жизни особо не поменялось. Гордиться было нечем. Утешать себя, вспоминая былые заслуги, пусть их было и немного, совсем не хотелось. Они, как и все прошлое, остались только в моей памяти и уже давно не актуальны.
Когда люди начинают кичиться своими делами, срок годности которых давно истек, как у забытого в дальнем углу холодильника пакета молока, мне всегда становится грустно. Бить себя в грудь и кричать, что вот, мол, десять лет назад я-то был ого-го, ничем не лучше, чем перелистывать альбом со старыми фотографиями. Печальное зрелище. Да, мы – это совокупность всех наших поступков, но чтобы жизнь продолжалась – нужно совершать новые. Наслаивать их один на другой, как высокую стопку блинов воскресным утром.
Я подумал было составить список дел на будущий год, но не стал этого делать. Кто его знает, как там все сложится. Моя уверенность в том, что я смогу выбраться из этой глубокой темной пещеры, куда загнал себя добровольно, таяла с каждым новым прожитым днем. У меня просто не осталось сил на то, чтобы уговаривать себя держаться. Казалось, что мир застыл вокруг, а стрелки часов движутся просто по привычке. Потому что не могут по-другому. Вот и я не знал, как может быть по-другому. По крайней мере, находясь в этом конкретном отрезке своей жизни, я абсолютно не представлял в какую сторону нужно двигаться дальше и, кажется, совсем утратил способность ориентироваться.
«Ну, ничего. В следующий раз», – аккуратно вывел я на желтом разлинованном в широкую горизонтальную полоску листе бумаги и откинулся в кресле. Правой рукой дотянулся до бутылки, что стояла на полу и от души пригубил прямо из горла. Несколько минут я сидел, сверля глазами одинокий листок на столе, то и дело поднося холодное стекло к губам. Затем резко скомкал его и, что есть силы, бросил в камин. «Черт с ним, – вздохнул я, наблюдая за тем, как пламя занимается на листке, который должен был быть полон списком дел, которые я успел сделать в этом году и которыми я мог бы гордиться. – В следующий раз, так в следующий раз».
