Оскверненные - Ярослав Толстов
Я поднялся на старую террасу, открыл дверь и вошел внутрь. Но перед этим оглянулся. Ветер тихо шуршал, да гонял по асфальту невидимые листья.
Как и следовало ожидать, дом был пуст и абсолютно спокоен. Только я тревожил его своими нервными, торопливыми шагами. Направлялся в мансарду, вспоминая моменты из кошмарного сна, который так искусно притворялся явью. Нет, мне никогда не привыкнуть к этому месту. Сложно представить, что когда-то здесь проводились праздники, устраивались банкеты, жили и смеялись люди, а может даже шепотом делились с кем-то своими маленькими секретами.
Я преодолел последние ступеньки.
– Зачем я тебе нужен? – громко спросил, осматриваясь по сторонам (в мансарде был только я). – Что ты от меня хочешь?
Ни звука. Подозрительно слишком тихо, словно призраки затаили дыхание, прислушиваясь к тому единственному, у кого билось в этом месте сердце.
– Ты многих здесь сгубил, почему ты не убьешь меня? Что тебе от меня надо?… Я жду! Убей меня, тварь! Слышишь? Я готов! Убей меня! Убей! Уничтожь! Я жду! Ты же хочешь этого! Давай! Сожри меня, ненасытный ублюдок!… Проклятье!… Убей меня, наконец!! Убей!… Чертов Каспер…
Я стоял посреди мансарды и вопил, как сумасшедший. Орал на пределе голосовых связок и не понимал, зачем это делаю. Что же, неужели я и вправду сошел с ума? И я действительно болен? Пусть так – после всего того произошедшего я уже не уверен, что здоров. Знаю одно: я действительно желал смерти. Был готов к этому – переступить черту. Уже ничто не могло меня удержать и такие священные понятия, как семья, любовь, долг или мораль – ничто из этого дерьма не имело значения… просто он не откликнулся на мой зов. Или не посчитал нужным, чтобы обратить на это внимания. Видимо, моя смерть было бы с его стороны проявлением некоего милосердия. Но та зараза, укоренившаяся в застенках Мертвого дома, люто ненавидела всякое проявление доброты и милости. Оно презирало подобные чувства – отвергала их. Я знаю, о чем говорю – я чувствовал его внутри себя, как мерзкий, склизкий червяк, извивающийся на раскаленной сковородке – только тот червяк сидел у меня в душе и постоянно жрал ее, не ведая усталости. Уныло и печально, день за днем, секунда за секундой, и никуда не сбежать от него, не вытащить. Только если не распороть себе грудь и не проверить достоверность моей гипотезы. И я в самом деле отыщу там, внутри себя, среди кровавых мышц, пульсирующих сплетений тонких трубочек, сердца и костей маленькое черное созданьице, размером с крохотного муравья, но приносящее неимоверные страдания. Откровенно говоря, у меня бывало такое навязчивое желание, однако я с трудом сдерживал себя, ибо понимал насколько же нужно быть долбанутым на голову, чтобы начать тыкать в себя ножом, как варвар. (В дальнейшем эти мысли были занесены мною в дневник, который я стал вести гораздо позднее – уже когда окончательно перебрался сюда).
Так вот я стоял в центре комнаты, сжимая руки в кулаки, и каждая клеточка тела была напряженна настолько, что я думал, что взорвусь. Пока не увидел в дверях Тайлера, который жестом поманил меня, и тут же скрылся в проеме, словно боялся быть разоблаченным. Я долго не решался сдвинуться с места, но потом все же последовал за ним. Спустился на первый этаж, и снова он помахал рукой уже из гостиной. Я направился туда.
Тайлер стоял возле каминной полке, на которой покоился средних размеров нож. Чистая сталь соблазнительно поблескивала в свете лампочки, как будто желала прикосновений. Тайлер молча взял в руки нож и приблизился. Вложил его мне в ладонь и крепко сжал мои пальцы на рукояти, чтобы не выронить нож, словно мы были на какой-то ритуальной церемонии.
В прихожей хлопнула дверь и я обернулся на звук. Тайлер растворился. Появился Ники.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, но в ушах слова звучали так, будто отдавались в пустом пространстве.
– Ты же сам мне позвонил. Велел прийти сюда, – сказал он и удивлено уставился вниз – на нож в моей руке. «Интересно, о чем он в этот момент подумал?»
– Я не звонил тебе… – попробовал возразить я, но не успел.
Рука резко метнулась вперед (так змея атакует свою жертву) и остриё, рассекая воздух, глубоко вошло в мягкую шею Ники. Его красивые глаза широко расширились, детский ротик приоткрылся и из него потекла кровь. Из шеи тоже брызнула горячая кровь и попала мне на лицо; на губы, а язык мгновенно поспешил слизать содержимое с них. Я почувствовал немного соленый, сладковатый привкус и в горле застрял гигантский ком. Что-то поднималось из груди, как будто внутренности взбунтовались и норовили высвободиться наружу.
Ники попятился. Яростно захрипел, схватившись за горло. Он собирался вытащить нож.
– Нет!!! – пронзительно закричал я, понимая к чему это приведет, и попробовал его остановить. С чавкающим звуком идеально заточенное лезвие вышло из шеи, обнажая рану, и в воздух фонтаном страшно хлынула алая кровь, заливая все вокруг. Нож задел артерию. Ники беспомощно свалился на колени и надсадно засипел. Лихорадочно пытался вдохнуть воздух, но тщетно. Он умирал и я ничего не мог с этим поделать, ошеломленный происходящим перед глазами… Ну нет! По телу прокатилась волна гнева.
Я бросился к нему и приложил к пораженному месту платок.
– Держи! Слышишь, держи крепко! – скомандовал я твердым голосом. – Зажми здесь пальцами и не отпускай!
Ники дрожал, как осиновый лист и захлебывался стремительно подступающей кровью. Он делал все, что я ему говорил, скорее на автомате, нежели руководствуясь разумом; у него был болевой шок. – Я должен вызвать помощь! Дыши медленно, все будет хорошо! Ники, все будет хорошо, я сейчас вызову помощь, только не отрубайся!…
Я не хотел оставлять его одного, тем более в таком состоянии, но иначе он бы попросту истек кровью, которая хлестала из него, как из пробоины на корабле. Я бросился к парадной двери. Схватился за ручку и толкнул, но дверь не поддалась. Как будто кто-то подпер снаружи балкой.
– Нет! Нет, черт возьми! Нет! Давай же, открывайся!
Я приложил все усилия и навалился на дверь. Таранил плечом так, что чуть не вывихнул его, но ничто не помогало.
