Мальчик из контейнера - Виталий Кирпиченко
— Мой генерал сомневаться стал в друзьях и врагах Гражданской войны. Говорит, потеряла тогда много истинных патриотов Россия, и приобрела выскочек под личиной героев, которые навредили больше, чем вся Белая Гвардия.
Коля задумался. Посмотрел на ясное небо, на серую землю, на людей, сидящих на лавочках и прохаживающихся по заасфальтированным дорожкам. Люди, в основном курсанты, веселы и беззаботны.
— О чем задумался, детина? — спросил Сашка, отметив небывалую задумчивость друга. — Ищешь друзей среди врагов и врагов среди друзей? Не ищи. Не найдешь.
— Я думаю о тех, кто покинул тогда Родину.
— И что придумал?
— Плохо им, наверное, было без своей России.
— Правильное уточнение — без своей России! У всех своя Россия. У дворян своя, с богатством, челядью. У крестьян своя, с тяжким трудом, потом и кровью, с бедностью и бесправием. Первым было за что бороться, а лапотникам, которые у белых, зачем подставлять голову под пули? На той стороне немного выровнялись: дворяне поработали таксистами, официантами, шахтерами даже…
— А лапотники приобрели фабрики и заводы? — расплылся в улыбке Коля.
— Напрасно ерничаешь. Оказывается, были и такие, кто добился немалых успехов. Русские в корне предприимчивы, и в таких странах, как Аргентина, Чили, Мексика ими был открыт новый Клондайк. Богатенько многие стали там жить. Жить в достатке, но без радости. Трудно им было без русской шири, без русской речи, без пьяной компании, горланящей песни под балалайку. Родину, брат, потерять — не кошелек с дукатами обронить. Второе поколение, третье — уже люди без душевной шири, они другие, их уже все там устраивает. Родина их — там, а не Россия.
— Расскажи лучше про наших лапотников, как им повезло? — опять эта широкая улыбка.
— Повезло! — принял вызов Сашка. — И если ты этого не знаешь, то очень плохо.
— Повезло твоему отцу, потому что он генерал. Повезло тебе, потому что ты сын генерала. А с остальными-то как? Крестьяне в кривых избах, без дорог, в грязи по колено. Печки топят дровами. Все много пьют и умирают, не дожив до пенсии. Пенсия с гулькин нос, на дорогу до Парижа всей деревней не собрать для одного.
— Откуда ты это все знаешь? — удивился Сашка. — Из какой желтой прессы черпаешь сведения о нашей деревне?
— Мамина родственница живет в трехстах километрах от Липецка, и мы часто ездили к ней на каникулы.
— Об этом много можно говорить, и все будет не то. У моего отца тоже корни в деревне, кстати, он родился не генералом, а обыкновенным крестьянским мальчишкой. И мы также там не раз бывали — все похоже на то, как ты говоришь, но замордованных я там не видел. Люди как люди. Веселые, радостные, трудяги, само собой! Говорят много и все об урожае, о погоде, о дождях и заморозках. Ты удивишься, но там о театрах, о музыке, об артистах — ни слова. Мы имеем право их презирать? — Сашка угрожающе выставил вперед подбородок.
Коля тоже взъерепенился.
— При чем тут презирать! Да, это плохо, когда человека ограничивают одни заботы о коровах и урожае, ему, наверное, совсем бы не помешала хорошая музыка, послушал бы он и песни, которые пели Шаляпин, Русланова, посмотрел бы хорошее кино. Вот об этом бы подумать власть у которых, а не только гнобить человека трудом до полусмерти! — выпалил Коля и удивился, как гладко у него это получилось.
— И я о том же, — примирительно сказал Сашка. — Не думали, не заботились у нас о человеке никогда. Ни при царе-батюшке, ни при Ленине-Сталине-Хрущеве-Брежневе, а сейчас и подавно он никому не нужен.
— Так кто же его защитит? Руцкой с самолетами? Ельцин с оравой грабителей? Или мы с тобой, когда станем генералами и маршалами?
Будущих генералов и маршалов позвал сигнал на ужин — вопрос о защите трудового народа на время был отставлен.
Кира пришла с работы сама не своя. Не заметить такой перемены у дочери Валентина Ивановна не могла.
— Что случилось? — спросила она. — На тебе лица нет. На работе что-то не так?
— Все так. Ничего не случилось, — ответила Кира, глядя в пустоту.
— Не говори неправды, — добивалась истины Валентина Ивановна. — Что случилось?
— Случилось то, что и должно было, я сказала Гришке, чтобы он больше к нам не приходил. Вот так.
— Интересно, чем же он провинился, что ты так резко его оттолкнула?
— Лучше раньше, чем потом локти кусать.
— Смысл есть в твоих словах, но не поторопилась ли ты с таким решением?
— Не поторопилась.
— Хорошо, — сказала Валентина Ивановна после долгого разглядывания дочери. — Иди умывайся, будем ужинать. За столом и поговорим.
За столом Кира, часто сбиваясь, рассказала историю, так повлиявшую на ее отношение к Грише.
В конце рабочего дня Гриша, как всегда, встретил Киру около детского садика, куда она устроилась воспитательницей после неудачной попытки поступить в педагогический институт. Тогда она убедила на семейном совете Валентину Ивановну и Лизу, что никакого платного обучения ей не надо, что для этого большой нужды нет, поработает, проштудирует «науки» и свободно поступит в следующем году на бюджетный курс.
— Но это ж год мы теряем, — сомневаясь в правильности решения Киры, говорила Валентина Ивановна.
Но Лизе эта идея понравилась.
— Я считаю, так будет правильней, — сказала она. — Отдохнет от школы, подготовится не спеша и поступит. Да и заработанная копейка не будет лишней. Купит что-то из одежды; сапоги скоро протрутся до дыр, да и от моды они далеки.
— Все это правильно, — соглашалась и не соглашалась Валентина Ивановна. — Но теряем целый год!
— Господи! — воскликнула Лиза. — Да у нее этих годов будет бессчетно! Только жить начинает!
— Забудет то, что знала, — перечила Валентина Ивановна. — Расслабится. Потом передумает и останется при своем малом, без образования.
— Не останется! — категорично настаивала Лиза. — Закончит, если есть голова на плечах! А если не закончит, то и беда не велика, живут и без высшего образования!
— Зачем ты такое говоришь! — возмутилась Валентина Ивановна. — Если есть возможность приобрести высшее образование, то почему не постараться и не сделать это? Подожмемся немного и сможем оплатить обучение. Походит пока в том, что есть, а к занятиям купим сапоги и пальтишко.
— Не надо, мама, мне ничего покупать, платить за обучение тоже не надо. Я уже устроилась на работу. В понедельник анализы будут готовы, медосмотр пройду — и буду работать.
— Ты бы хоть догадалась мне об этом сказать, прежде чем
