Самая темная ночь - Дженнифер Робсон
– Нина, – шепнул Нико, – колокола смолкли. Месса начинается.
Все встали и запели, но поскольку в церкви не было ни кантора, ни простого музыканта, который мог бы руководить хором, звучало это все не слишком гармонично. Пришел отец Бернарди в сопровождении группы мальчиков примерно одного возраста с Карло, и следующий час промелькнул для Нины как в тумане – приходилось то вставать, то преклонять колени, снова вставать, снова садиться на скамью, опускаться на колени и все время беззвучно шевелить губами, словно призрак.
Когда настало время причастия, она последовала за Никколо вперед и встала на колени возле ограждения у алтаря. Сердце колотилось как бешеное, ей казалось – вернее, она была убеждена, – что все прихожане видят в ней человека, чуждого их вере. Она вовремя вспомнила, что надо открыть рот, и отец Бернарди положил ей на язык маленькое сухое печенье; она проглотила и перекрестилась, а затем пошла за Никколо обратно к скамье и опять стояла там на коленях, пока не разрешили сесть.
Наконец месса закончилась. Продвигаясь к выходу среди других прихожан, Никколо взял девушку под руку и шепнул в самое ухо:
– Сейчас мы остановимся поприветствовать отца Бернарди. Насколько мне известно, он готовится разыграть спектакль – хочет представить тебя местной публике. Иначе слухи так и будут бродить по деревне.
Народу в церкви было полно, так что им понадобилось несколько минут, чтобы добраться до священника, который стоял на ступенях паперти и приветствовал каждого выходящего по имени.
– Утро доброе, Никколо, и вам, синьора Джерарди, хорошего дня. От души поздравляю со свадьбой. Мы рады принять вас в Меццо-Чель.
– Спасибо, отец Бернарди.
– Обживаетесь потихоньку?
– Да, падре, ко мне все очень добры.
– Вот и славно. Никколо несколько месяцев пел на все лады хвалу в ваш адрес. Нет нужды говорить, я счастлив от того, что он выбрал себе в жены столь прекрасную девушку.
Цель была достигнута – отец Бернарди во всеуслышание, перед всей деревней, высказал свое одобрение Нине, а она только что выстояла первую в своей жизни католическую мессу.
Они вернулись домой к обеденному времени, и Роза с девочками приготовила еду, по-прежнему непреклонно отвергая Нинины предложения помочь, а после трапезы Нико повел девушку прогуляться, на этот раз в поля и на холмы за домом.
– Еще раз прошу прощение за тех сплетниц в церкви. Скажешь мне, если тебя еще кто-нибудь обидит?
– Скажу, – пообещала Нина, хотя не собиралась ябедничать. – А тебя это не беспокоит? То, что люди вот так шепчутся у тебя за спиной, будто ты нарушил какой-то закон…
Они вышли к ручью. Никколо, усевшись и вытянув длинные ноги, похлопал по земле рядом с собой, приглашая Нину последовать его примеру.
– Почему это должно меня беспокоить? – пожал он плечами. – Они же не умеют читать в моем сердце.
– Но они думают, что ты зря потратил столько лет на учебу – все твои усилия пошли прахом.
– Что они об этом знают? Все было не зря. – Он заулыбался: – Я пропускал мимо ушей только самое занудное из того, чему меня учили.
– Я серьезно! – наигранно возмутилась Нина, с трудом сдержавшись, чтобы не улыбнуться в ответ. – Помогая мне, ты лишаешь себя возможности вернуться на выбранный когда-то путь, ведь так?
– Не совсем. В любом случае теперь я чувствую себя свободным. Я был слишком мал, когда уезжал отсюда. Мне было столько же лет, сколько сейчас Агнесе. – Он замолчал, словно подыскивал правильные слова, для того чтобы выразить свои чувства. – Когда отец Бернарди впервые поговорил с моими родителями, спросил, согласятся ли они отдать меня в школу, я словно получил чудесный шанс обрести совсем другую жизнь за пределами Меццо-Чель. Но чем дольше я учился, тем больше сомневался в самом себе. И чем дольше была разлука, тем сильнее мне хотелось вернуться домой.
– А если твое мнение опять изменится? – спросила Нина.
– Насчет тебя? Да ты же лучшая жена в мире!
Они оба улыбнулись, но Нина не могла промолчать о том, о чем он отказывался говорить.
– Ты думал о том, чтобы когда-нибудь обзавестись своей семьей?
Он кивнул, и его улыбка сделалась робкой:
– Думал.
– Но ведь я здесь, и…
– И хорошо. Хорошо, что ты здесь. Пусть ты мне не жена, но ты стала моим другом. И за это, синьора Джерарди, я искренне вам благодарен.
Глава 10
27 октября 1943 года
Как так вышло, что она прожила двадцать три года своей жизни, не имея ни малейшего представления о том, откуда берется еда, которая попадает к ней на стол, и сколько труда нужно, чтобы вырастить и собрать урожай? Продукты всегда были к ее услугам в витринах магазинов и на рыночных прилавках, отсортированные, вымытые, аккуратно расфасованные, а она протягивала продавцу несколько монет и никогда не задумывалась об истинной цене того, что оказывалось у нее в руках.
Теперь она многое поняла.
Нина провела в Меццо-Чель всего лишь месяц с небольшим – ничтожная малость в сравнении со всей ее жизнью, – но сейчас, мысленно возвращаясь в прошлое, она с трудом вспоминала о том, чем заполнялись ее дни в Венеции. Те дни вовсе не были праздными – она работала вместе с отцом, училась, каждый день ходила за продуктами на рынок и помогала Марте с домашними делами – как она теперь понимала, ничего тяжелого или неприятного ей при этом не поручали. Она не отскребала щеткой полы, ползая по ним, пока не начинали болеть колени и поясница, не выдергивала перья из еще теплых кур, которым только что свернули шею, не лущила сухую чечевицу до рези в глазах. И при этом она делала так мало по сравнению с Розой, которой и присесть-то было некогда. Роза отправлялась спать последней и вставала первой до зари, готовила еду на все семейство, мыла кухню после каждой трапезы, стирала, убирала, а когда выдавалась «свободная минутка» в перерывах, пекла хлеб, консервировала овощи, варила мыло и латала одежду.
Главной заботой на ферме был сбор урожая, и он затягивался на неопределенный срок – объем работы нарастал лавинообразно, постепенно съедая весь световой день. Сначала наставала пора запасать сено – Нико и Альдо махали косами в поле, а все остальные, за исключением Розы, занятой на кухне, сгребали скошенную траву и укладывали ниже
