Хулиганка и бунтарь - Виктория Александровна Килеева
— Вы испытываете затруднения с усвоением информации?
— Чего?!
«Да я готова заплатить тебе в сто раз больше, только бы ты не трепал мне нервы!»
— Возможно, кто-то из вашего окружения имел доступ к телефону, потому что факт выхода в Интернет зафиксирован.
Но, изрыгая маты, абонент её уже не слушал.
«Не день, а парад уродов».
Утром восьмого марта снова явился курьер — и снова от неизвестного поклонника. На этот раз в коробке оказались второй и третий тома «Этимологического словаря» Макса Фасмера, а Люсю всё так же мучил вопрос: «Кто же он?»
Шумела капель. Люся, как всегда, опаздывала на работу.
В подземном переходе она наткнулась на пьяного типа, неторопливо отливающего у стены. Шокированная Люся не знала, куда девать глаза.
— Ай-яй-яй, девушка, как вам не стыдно? — пошатываясь, возмущался мужик. — Хватит пялиться! Ходют тут, расслабиться не дают.
«Восьмое марта — так хочется эстетизма, а вокруг один натурализм, причём трущобный…»
Прибежав на работу, Люся настойчиво увлекла подругу в комнату отдыха.
— Лысюк, ты чего?
— Кать, он опять…
— Кто? Что?
— Тайный поклонник. И снова словарь. Только теперь остальные тома — третий и четвёртый.
— Ого, да он не только романтик, но и чувством юмора обладает, — улыбнулась Катя. — Лысюк, надо брать!
— Да знать бы кого.
— Забыла сказать. Я с Хордой разговаривала. Он же следователь как-никак. Посоветовал приволочь этот словарь на работу.
— Ты в своём уме? — испугалась Люся. — Во всех четырёх томах?
— Зачем в четырёх? Принеси только первый и последний. И скажи, вот, мол, кто-то так забавно подарил — неполным комплектом. Он по-любому должен себя выдать.
— Ага, и выудить из-под полы оставшиеся тома, как Золушка — вторую туфлю.
— Ну выуживать-то ему нечего, зато на лице будут ясно читаться недоумение, растерянность, гнев… А там уж по контексту разберёмся.
— Чур в лица будешь вглядываться ты.
— Травка зеленеет,
Солнышко блестит,
Снова мы лелеем
Наш недое...
— Витамин, пошёл вон! — огрызнулась Катя.
— Девчонки, я ж поздравить вас пытаюсь. В поэтической, так сказать, форме.
— Стихи такого рода лучше читай своей девушке, — пробурчала Люся.
— Какая девушка? Я ж поэт народный — я для всех и каждой.
— И что, много желающих тела народного поэта? — усмехнулась Катя.
— Полно! На постельную аудиенцию за месяц записываются.
— Так ты у нас даже не звезда, а целая Большая Медведица.
— Да, я всегда пользовался сильной популярностью у слабого пола.
— Кричали девушки «ура» и в воздух лифчики бросали.
— Ну лифчики, допустим, в меня обычно бросают… — улыбнулся Витомир, не заметив иронии. — Вы, кстати, тоже, обращайтесь, если что. Весна. Всё вокруг пропитано любовью, чуете?
Катя одарила его своим самым презрительным взглядом.
— Кроме твоего удушливого парфюма, я ничего не чую.
— А моим тёлочкам нравится.
— Теперь понятно, какая у тебя вторая работа. Ты работаешь в коровнике пастухом.
— Чё это я пастух?
— Потому что на быка-осеменителя ты не тянешь даже при самом щадящем освещении, — добавила Люся.
— Люсинда, ты сомневаешься в моих сексуальных талантах? — понизил голос Витомир.
— Я, если откровенно, во всех твоих талантах сомневаюсь. И в поэтических, в том числе.
Витомир вспыхнул, но быстро взял себя в руки и выдал злобный мадригал:
— Зачем ты так со мной резка?
Ты некрасива, как треска,
И, как треска, совсем плоска
И кривонога тоже…
Люся покраснела и не нашлась с ответом — зато нашлась с ним Катя.
— Шёл бы ты отсюда, бездарь сизокрылый, — прошипела она, снабдив своё послание трёхстопным матом.
Витомир был задет за живое.
— Бездарь я или гений, это не вам решать!
— А кому, как не нам? Мы на филфаке столько стихов разобрали, такие глубокие анализы проводили, что они больше смахивали на расчленение трупов… Уж нам-то, наверное, есть с чем сравнивать.
— Сочувствую я вашим парням, — горестно вздохнул Витя.
— А некому сочувствовать!
— Оно и видно.
Витомир отчалил, а Катя долго не могла успокоиться:
— Скотьё! Ненавижу таких.
— Да ладно, — отмахнулась Люся, — в нём просто говорили комплексы и юношеский максимализм.
— Ага, скорее юношеский минимализм. Сначала он называет женщин тёлками, а потом удивляется, почему он не нравится женщинам! — Катя задумалась. — Представляешь, если бы все парни были такими, как Витамин?
— Да не дай Бог!
— На моей личной жизни пришлось бы ставить жирный крест. А так… меня ещё греет надежда.
— Ну хоть что-то тебя ночью греет, — не выдержала Люся.
— Слушай, у меня так давно не было секса, что твои шутки просто кощунственны!
— Если тебе от этого станет легче, моя бабушка говорит, что много заниматься сексом вредно для сердца.
Катя от души рассмеялась.
— Судя по всему, секса у твоей бабушки явно больше, чем у меня. Культивируя свой ум, я умерщвляла плоть — зачем? В моей жизни было достаточно духовности — пора б уже наполнить её физиологией!.. Да только с кем? Не с таким же, как этот… На словах орёл, а на деле мокрая курица.
— Да, весной отсутствие любимого человека чувствуется особенно остро, — кивнула Люся.
— У тебя хоть поклонник со словарями завёлся.
— А у тебя есть Андрей.
— Лысюк, чё смеяться? Мало того что у него девушка есть, так он ещё не знает, что с ней делать. Он вообще не знает, чего хочет. Разрывается он между нами, видите ли… Достали уже мужики с неопределённой позицией, вот здесь сидят! — Катя хлопнула ладонью по горлу. — Мямля, рохля. Одним словом… кюхля.
— Как?!
— Кюхля. Такое прозвище было у Кюхельбекера[28], друга Пушкина. По-моему, самое говорящее
