Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

нее есть дела поинтереснее. Надоели ей все эти заморочки. Мама встала, девочка вцепилась в нее еще крепче. Мама велела: «Отпусти меня, отстань, я ухожу!» Мама была сильнее, так что она высвободилась, открыла дверь комнаты с зелеными стенами и ушла не обернувшись. Девочка принялась кричать: раньше она и не знала, что умеет так кричать. Она так громко звала маму, что у нее заболело горло, а голова едва не лопнула от воплей и рыданий. Кто-то из тех, кто был в комнате, поднял ее, прижал к груди, чтобы успокоить, девочка отбивалась изо всех сил, она молотила ногами, кулаками, кусалась, царапалась. Они должны ее отпустить, чтобы она побежала за мамой. Мама не хотела, чтобы их разлучали, она придет и заберет ее. Девочка рыдала и билась несколько часов, а потом свалилась на пол, вся в слезах и соплях. Тогда люди подняли девочку и повели показывать ее комнату и знакомить с другими девочками, вместе с которыми она будет там жить. Девочке было наплевать, она для себя решила, что мама скоро, очень скоро опять будет здесь, что это какая-то ошибка. Она села на кровать – ей сказали, что это теперь ее кровать, – и отказывалась разговаривать с девочками, это не были ее школьные подружки, а новые ей были не нужны. Девочку заставили умыться и надеть чужие вещи. Она услышала, как взрослые, открыв сумку, которую оставила мама, говорят: «Все это надо выбросить».

Долгие недели девочка ждала маминого возвращения, часами простаивая у окна, чтобы не пропустить ее. Она знала, что другие встречаются с родными в комнате с зелеными стенами, вот и она в один прекрасный день увидит свою маму в комнате с зелеными стенами. Но ее мама так и не появилась в комнате с зелеными стенами. Милая дама, которая бывала у них дома до того, как мама ушла, встретившись с ней, сказала: «Эрмина, перестань ждать, если она придет, тебя позовут».

Так девочка стала Эрминой.

Мама никогда не называла меня по имени. А я никогда не переставала ее ждать. Я искала ее, покинув приют, как только мне исполнилось восемнадцать, но она исчезла, растворилась, улетучилась, как будто ее никогда не существовало. И напротив, та девочка так никогда и не исчезла, она по-прежнему пряталась в где-то глубине моей души. Подросток, а потом женщина, в которую я превратилась, заключили с девочкой соглашение, что та будет молчать. Машин отъезд доказал, что она не замолчит никогда, будет вечно напоминать мне, что моя мать ушла и оставила меня одну, без нее. Но с тех пор я выросла, у меня были и другие разочарования, я получала новые удары, но вопреки всему сумела выпутаться. Маша не была моей мамой, и Маша сказала, что любит меня. Моя мать никогда мне этого не говорила, даже в ответ. Вот почему я больше никогда этих слов не произносила. В моих устах они могли быть обращены только к детям. После молчания матери ни один взрослый человек, даже если он говорил мне это, не услышал от меня «я тебя люблю» – я боялась вымолвить эти слова и не получить ответа. И Самюэль ни разу их от меня не добился. Я пользовалась всякими уловками, и он в конце концов смирился.

Машино «я тебя люблю» было моим самым драгоценным сокровищем. И Маша не бросила меня в неизвестном месте с чужими людьми, которые пытались заставить меня заговорить. Нет, Маша оставила меня в своем доме и назвала его моим домом. Слова «я тебя люблю» и «ты у себя дома» немного успокоили восьмилетнюю девочку. Она теперь кричала чуть менее громко. Впервые я наблюдала, как она едва ли не просияла. Я слышала, как она умоляет меня поверить в эти слова. Ради нас обеих. Ради нее и ради себя я это сделаю, я распрямлю спину ради нас двоих, я выстою.

Я снова включила зажигание в машине Джо и поехала к «Даче».

Глава восьмая

Середина июня. «Дача» готовилась к летнему наплыву гостей. Не время расслабляться. Хочешь не хочешь, придется пока забыть о печали из-за Машиного отъезда и о невозможности смириться с пустотой, образовавшейся после смерти Джо. Лучшего момента, чтобы заставить нас отвлечься от переживаний, Маше было не выбрать. Мне всегда нравился период, когда машина начинает работать на полную катушку. Затишье восстановится только через много недель, когда листья, высушенные тяжелым летним зноем, начнут слишком рано падать на землю.

Я бы ни с кем этим не поделилась, боясь, что меня примут за свихнувшуюся на мистике, но иногда я чувствовала, как стены «Дачи» возбужденно вибрируют в предвкушении бурной жизни высокого сезона. Сердце гостиницы билось так же нетерпеливо, как и мое. Дом был живым существом, и когда в нем собиралось много народу, его подпитывала бесконечная смена гостей, которые приезжали, уезжали, купались в бассейне, ели, развлекались, отдыхали. И мы, те, кто заботились об этом живом царстве, должны были дарить заботу и нашим гостям тоже, радушно принимать их, не поддаваясь усталости, всегда улыбаясь. Мне нравился этот вызов, повторявшийся каждый год. И каждый год это было как в первый раз. Хотя «Дача» была открыта десять месяцев из двенадцати, ключевыми были четыре таких коротких и вместе с тем таких длинных месяца. Мы, конечно, не сбавляли обороты и не снижали уровень обслуживания, если клиенты приезжали в разгар осени или в начале весны, но тогда мы не находились под постоянным давлением. Что до меня, то вечное отсутствие времени, как и необходимость носиться туда-сюда, держать в памяти тысячи мелочей, следить, чтобы все было безупречно, идеально и все на своем месте, меня устраивало. В свой первый сезон я была совершенно сбита с толку завладевшей «Дачей» лихорадкой, в которую сама была втянута, недоумевая, как со всем управиться. Никогда не забуду ощущение неожиданной пустоты, когда все вдруг остановилось. В тот день я утром проснулась и Маша объявила мне, что вечером отель не будет целиком заполнен и, значит, я могу не торопиться с уборкой номеров. «Дача» заговорила постепенно стихающим голосом, ею завладевала тишина, помещения пустели, терраса засыпала, листья опадали, света становилось все меньше. Лето закончилось.

Поэтому я надеялась на помощь летнего кипения и бурления, чтобы любой ценой продержаться и успешно довести до конца этот сезон, наперекор всем бедам и тяжелому горю последних месяцев. Маша была права: они с Джо оставались в этих стенах, их души слились с этим местом. «Дача» жила ими и дышала их дыханием. На меня была возложена миссия, и я надеялась выполнить ее, превзойдя их