Афаг Масуд - Свобода
Он чувствовал, как сердце бьется в груди все слабее, и вдруг, чуть не задохнулся от пришедшей ему ужасной мысли...
... Этот сквер, эти густые деревья, эти огромные тополя, угрожающий шорох и мрак - все это из его тесных, душных сновидений...
Может быть...
Профессор бросился в сторону, противоположную той, откуда вышел. Где-то совсем вблизи слышался шум улицы. Иногда доносились сигналы троллейбусов, гудки машин...
... Ускоряя шаг, профессор пошел на эти звуки, но на полпути застыл, пораженный ужасом...
Впереди опять была та же стена густых огромных тополей...
Он повернулся, и, чувствуя, как что-то сдавливает ему грудь, огляделся.
... Со всех четырех сторон его окружали одинаковые густые тополя...
... Обхватив голову руками, он опустился на землю, спрятал лицо в коленях, и, дрожа от страха, громко, по-детски рыдая, заплакал...
... Где-то за сквером послышался шум кортежа машин, пулей пронесшихся по улице... Чей-то густой голос в мегафон нервно кричал:
- Освободить дорогу!.. Дорогу!.. Дорогу!..
Часть III
"...сердце царей - неисследимо".
Книга притчей Соломоновых.
Глава 25, 3.
...- Ве Лиллахи хамд... Аллаху Акбар кабире...
...Опустившись на колени, под звуки молитвы, он коснулся лбом пола.
...При каждом поклоне, какая-то точка в мозгу вздрагивала, словно кто-то тонкими невидимыми нитями останавливал, тянул мозг назад.
...Оторвав голову от пола, он выпрямился, молитвенно сложив ладони1 и, произнося молитву, снова поклонился, прижимаясь лбом к постеленному на полу ковру.
... От ковра пахло овечьим сыром...
- Ве эззе юндеху ве хеземел ахзеба вахад...
...Он поднялся на ноги вместе со всеми и краем глаз взглянул на детски пухлое, гладкое лицо министра, справа от него. Министр бормотал слова молитвы, уставившись куда-то на стену. Лицо его было задумчиво, щеки напряжены. Казалось, он и впрямь установил контакт с Богом...
Удивительно, подумал он, годы идут, все стареют, покрываются морщинами, а его детское лицо как будто молодеет, глаза становятся все прозрачней, лицо проясняется, а бескорыстная улыбка делает его похожим на детское личико...
Все эти годы, храня ему безукоризненную верность, постоянно готовый исполнить любое, даже самое незначительное его поручение, министр тайком молодел. И казалось, что в этом тайном молодении таился какой-то заговор...
...Слева от него стоял Шейх, нарочно выдвинувшийся на шаг вперед, видимо, чтобы не видеть его молящимся.
...У другого министра, стоявшего чуть позади Шейха, голова казалась маленькой, слабой, а руки и ноги игрушечными. Они не гнулись при поклонах. Его непроницаемое лицо и густые волосы, больше похожие на папаху из черного мрамора, круговые движения головой никак не сочетались с молитвой.
Казалось, он не молился, а с деловитым лицом, старательно выполнял какую-то секретную военную операцию.
-...Ве субханаллахе букратан ве асела Лаиллахи Иллаллаху вахда...
...Вместе со всеми он еще раз опустился на колени и, прижав лоб к ковру, подумал: зачем Господу по пять раз в день напоминать своим рабам об их рабстве, заставляя их по пятьдесят раз в день склонять голову к земле?.. Быть может, это нужно Ему для ощущения своего могущества?.. Может быть, это придает Богу сил?..
...Снова выпрямился, раскрыл ладони, произнося слова молитвы.
... Все внимание так же коленопреклоненно молящихся позади было устремлено на него.
Впереди всех стоял премьер-министр, и, кажется, он снова уставился ему в затылок черными зрачками глаз, которые однажды от треволнений последних лет испуганно расширились и больше уже никак не уменьшались. Последнее время ему казалось, что куда бы ни посмотрел премьер, там ложилась тень.
- Ве ала али Сейидида Махаммад Ве ала Асхахи Сейидине Мухаммад
Ве ала Ансари Сейидине Мухаммад...
Безусловно, премьеру пока его смерть не нужна, - подумал он. - Ни премьеру, ни остальным окружающим его "преданным" министрам. Сейчас его смерть могла только все перепутать, смешать, эти министры, с сиротливым видом и восторженным волнением совершающие рядом с ним намаз, могли сгинуть в мгновение ока, как вьющиеся над озером насекомые под порывом ветра...
Да и само озеро вызывает тревогу... - подумал он, снова склоняясь к полу.
...Нет, его смерть в эту минуту никому не нужна... А его старение нужно... - подумал он, поднимаясь вместе со всеми, и провел рукой по лицу, совершая салават2.
...Его старение нужно как вода, как воздух. Поэтому они и стоят у него за спиной, читают молитву и жадно, как выброшенная на берег рыба ловит последние капли влаги, впитывают острыми взглядами слабение его мышц, предвестниц старости - замедленность движений или неловкость жестов. Наверное, только его старение заглушает страх в душах этих насекомых...
Поразительно, эти насекомые видели в нем смертельную опасность, но и без него были бессильны.
-...Ла Илахе Иллалаху ве Хазаман Ахде ба Вахдет
Ла Илахе Иллалаху ве ла набду
...Вместе со всеми он опустился на колени...
...Толстые ляжки Шейха не позволяли ему спокойно стоять на коленях, он поминутно смущенно соскальзывал.
Сердце его сжалось. Этим людям он нужен для обеспечения неприкосновенности их жизней и имущества. Они говорили это прямо и открыто: "Только вы можете спасти эту страну из пасти войны, спасти наших детей, победить нищету..."
...И снова лоб прижался к полу. "Хорошо, - подумал он, - что не надо каждый день молиться в этом душном, пропитанном множеством запахов месте рядом с этими насекомыми..."
...Почему мусульманские традиции так чужды ему, думал он?
Эта душная мечеть, однообразные полукруглые узоры, стонущий призыв азана3, путанные арабские молитвы, непонятные слова, звучание которых ему совершенно не нравится...
Позади кто-то трижды подряд чихнул, потом зафыркал, словно запирал нос на ключ.
От узких окон мечети, украшенного росписями потолка ему стало душно. Потолок к верху сужался...
...Выпрямившись, он молитвенно сложил ладони, и, произнося слова молитвы, подумал: "Что с того, что ему не приходится каждый день молиться с ними, все равно вынужден жить рядом с этими людьми, и похоронят его вместе с ними...
Рядом с ним, наверное, будут хоронить писателей, всю жизнь посвятивших узорам слов или же ни на что не способных, бездарных государственных деятелей.
При мысли об этом он ощутил запах, пропитавший каждый уголок Аллеи почетного захоронения, витающий вокруг могил аромат смерти, источаемый вянущими цветами, чьи корни питались соками мертвых костей...
...Намаз закончился...
Раскрасневшийся и вспотевший от частых поклонов Шейх медленно подошел к нему и, протянув свои пухлые ладони, мягко пожал ему руку, на миг нагнулся, было, чтобы поцеловать ее.
- Благое деяние с вашей стороны... помолиться за упокой шехидов великое благое дело... Вы смогли выделить для этого из своего драгоценного времени...
...Шейх долго держал в потных ладонях его руку и не только не собирался выпускать ее, но сжимал со все большей любовью, и глаза его отчего-то блестели все ярче и ярче.
...Он высвободил руку, приветственно маша людям, чуть ли не облепившим стены мечети, и сопровождаемый ярким светом камер, шустрыми телохранителями и министрами, вышел из мечети, постоял на ступеньках, приветствуя собравшихся во дворе, потом сошел вниз. На улице сел в машину, стоящую точно в центре кортежа.
...Машины, прорезая людей, толпящихся на узкой улице, повернули и, выехав на широкий проспект, набрали скорость.
- Освободить дорогу!.. Освободить дорогу!.. - доносилось из рупора откуда-то впереди.
- Никуда не заезжаем, господин Генерал?.. - не отрывая взгляда от дороги, спросил сидевший впереди вполоборота к нему помощник.
- Нет... - ответил он и взглянул на сидевшего рядом мощного телохранителя.
... От парня так же, как и вчера резким пахло одеколоном... Нажав кнопку, он опустил окно.
Парень побледнел:
- Я... простите меня...
...Почему после каждого посещения мечети его поташнивает, подумал он?.. От заплесневевших, годами не проветриваемых ковров мечети или от выражения на толстом лице Шейха?!.
...Он понюхал ладонь... Пахло пухлыми ладонями Шейха...
Почему в последнее время запахи так раздражают его?.. Может, идет отравление организма?..
Он похолодел от этой мысли. Вспомнил вкус блюд, которые ел в последние дни, и наглое с женской улыбкой лицо повара.
Нет, здесь какое-то другое отравление...
...Тротуары были полны прохожими. Несмотря на сильный ветер, промозглую погоду, люди с растерянными лицами что-то кричали и приветственно махали ему...
Они почему-то вдруг напомнили ему далекое прошлое, детские годы, игры на узких сельских улочках, и разрумянившиеся от криков и хлопков товарищей. А потом он вспомнил, как в один прекрасный день эти игры как-то в одночасье надоели ему...
Странно, - подумал он, - тогда остыв к сверстникам, он не почувствовал тяги и к взрослым...
