Доктор, не споткнитесь о поребрик! - Жанна Юрьевна Вишневская
Меня отвели в кабинет медсестры, позвонили родителям. Помню, как глаз сильно пекло, я не могла его открыть, размазывая по лицу сопли и слезы. Потом, конечно, поликлиника, бабушкин кабинет, неутешительный диагноз – повреждение роговицы, темные очки, мази, примочки и ненависть на всю жизнь ко всем, кто стреляет хоть бумажными, хоть какими пулями. И к мальчику, который выстрелил, кстати, тоже. И не только потому, что выстрелил, а еще и потому, что не признался. Друзья не сдали, я промолчала, хотя допытывались все, от родителей до директора. Бабушка еще долго мне в глаз через лупу заглядывала – то ли хотела убедиться, что рубец не образовался, то ли просто ей было приятно лишний раз взять в руки мою голову и заглянуть глубоко в глаза, как в душу. Впрочем, зачем бабушке нужна была для этого лупа? Она и так видела меня насквозь.
Глава четырнадцатая
Гастроэнтерология,
или Горькая трава полынь
– Всю ночь кричал, животик вздулся, не ест ничего, срыгивает! – объясняла молодая неопытная мать, тщетно пытаясь успокоить ребенка. – До фельдшера не добраться, дорогу развезло. Свекровь к вам послала.
Старая Михеевна, кряхтя, поднялась. Ишь ты, свекровь! Лидка Молчанова. Увела когда-то у нее жениха, веселого гармониста. А теперь о помощи просит. С другой стороны, дите и невестка-то ни при чем. Они ж не виноваты, что так у Михеевны жизнь и не сложилась. Из деревни она уехала, как только Лидка с гармонистом свадьбу назначили. О том, что через шесть месяцев ребеночка родила, так никто и не узнал. Только потом, через много лет, когда ее дочь уехала в город учиться, Михеевна вернулась в деревню, поселилась в старом доме с покосившимся забором и стала собирать лечебные травы. Ей верили больше местного фельдшера, поговаривали, что к ней из города профессора ездят травы изучать, уж больно Михеевна травы хорошо знает. С тех пор как слепнуть начала, на ощупь и по запаху находила. И зубы рвала, и грыжи заговаривала, и вывихи вправляла. Не зря всех женщин в их семье колдуньями звали.
Михеевна пожевала беззубым ртом и вынесла холщовый мешочек:
– На, завари на ночь, ложку на стакан кипятка, и пои каждые два часа. Животик и пройдет. Тут хорошие травы: золототысячник, тысячелистник, лист подорожника и горькая полынь. От любой хвори в животе поможет.
* * *
В ординаторской отделения гастроэнтерологии сидели трое. Дежурство заканчивалось. Никаких особых происшествий, к счастью, не случилось, обычный, ничем не примечательный день: обходы, процедуры, беседы с родителями.
Интерн Коля корпел над карточками, остальные пили чай и кофе с пирожками, испеченными сестрой-хозяйкой, Тамарой Степановной.
Коля периодически поднимал голову от записей, вздыхал, как больная корова, взывая к совести собравшихся в надежде на помощь с карточками. Старшие ординаторы делали вид, что ничего не замечают, хотя прекрасно помнили, как когда-то на них сбрасывали всю ненавистную бумажную волокиту.
– Пиши, Коля, пиши, – посмеивался красавчик Любомирский.
Его особо ценили за умение объясняться с недовольными мамами. То их в отделение не пускают, то передачи не берут. Объяснить им, что ребенку предписана специальная диета после эрозивного гастрита и бутербродики с икрой могут вызвать обострение, было практически невозможно. Нянечки и сестры держали оборону, а когда становилось совсем туго, как последний резерв, выпускали Любомирского. Изнервничавшиеся мамы таяли, попав под его синеглазое обаяние, и отступали. С бабушками это не помогало. Им чары красавчика-гастроэнтеролога были до лампочки. За закрытыми дверьми палаты маялись их внуки, и почему-то считалось, что от заболеваний детей лечат исключительно голодом. Бабушки наступали широким фронтом, Любомирский отбивался, пока хватало терпения, а потом, чтобы уж совсем не сорваться на грубость, прятался в ординаторской со словами: «Кормящие бабушки – это диагноз».
Заведовала отделением маленькая сухенькая женщина со смешной фамилией Перчик – между прочим, высококлассный специалист по заболеваниям прямой кишки, ее даже на международные симпозиумы часто вызывали. Именно стараниями доктора Перчик больница первой в городе получила дорогостоящее эндоскопическое оборудование.
На отделении ходила не слишком приличная шутка, что для успешной колоноскопии, то бишь исследования прямой кишки, надо пожелать больному: «Перчик вам в попу». На самом деле Аду Генриховну Перчик все очень уважали и руководителем она была прекрасным.
Тем вечером в ординаторской врач Андрей Рожнов обсуждал с доцентом Сергиевским свою диссертацию об актуальных подходах лечения энтеробиоза. Сергиевский уже внимательно прочел работу, нашел ее толковой, сделал несколько дельных замечаний, и было понятно, что защита не за горами и успех диссертации почти обеспечен.
Закончив с критикой, Сергиевский налил себя чаю и откинулся на кожаном диване.
– А знаете ли вы, друзья мои, как раньше лечили от глистов?
Гастроэнтерологи народ не брезгливый, но зароптали:
– Можно без глистов хоть чаю выпить?!
Сергиевский пропустил мимо ушей:
– Когда я был во втором классе, у меня заболел живот. И, простите за подробности, начались поносы.
Все поморщились, но жевать не перестали.
– Так вот, наконец меня отвели к врачу, сделали анализы, и выяснилось, что я – глистоносец. Ну, родители, конечно, в истерике: как, откуда? А что удивляться? Мы с пацанами целый день на улице, откусываем от одного куска, пьем из одной бутылки, руки никто не моет, в лучшем случае о штаны оботрем. Ну, зараза всех и накрыла. Пробовали всякие глистогонные, какие-то травы – ничего не помогало. И тогда меня отправили на кислородную процедуру, а это, я вам скажу, еще та пытка – инквизиция отдыхает. Ребенка в полном сознании заставляют проглотить зонд и прямо по трубке пускают кислород в надежде, что он убьет чувствительных к воздуху паразитов. Кое-как зонд в меня запихали, стали подавать кислород – а у меня все назад, пена изо рта идет. Так и лежу весь в слезах, соплях и желудочном соке и машу руками, как нерпа ластами. Глистов-то вывели, а на всю жизнь запомнилось.
Посмеялись, оживились. А что? Конец смены, можно и расслабиться. Любомирский вспомнил, как его друг угощал щавелем. Маленький Гоша Любомирский никак не мог понять, почему у того, что дает приятель, приятный кислый освежающий аромат, а то, что он срывает, оставляет сладковатое послевкусие и жжет небо. Результат был плачевным: отравление и хронический гастрит. Зато именно это подвигло его заняться гастроэнтерологией, чтобы лечить свои и чужие болячки.
