Короткая память - Вера Александровна Колочкова
Часть II
– …Неужели и впрямь семь лет прошло? Оль, ты не шутишь?
Павел повернул голову, посмотрел на Ольгу удивленно. Она улыбнулась, кивнула:
– Да, Паш… Уже семь лет, как мы с тобой вместе.
– С того самого дня? Когда я тебе колесо на машине менял?
– Нет. С того самого дня, как ты… Когда ты решил…
– А, я понял. Когда я решил, что мы будем жить вместе. Когда сделал решительный шаг. А я почему-то подумал, что ты отсчет ведешь с того дня, когда мы первый раз встретились… Помнишь этот судьбоносный день, Оль? Странно, почему мы раньше его не отмечали?
– Ну, мы ж с тобой люди крайне занятые… Я бы и сегодня не вспомнила, если бы мне сон не приснился… Странный такой сон, Паш… Будто ты снова на моей машине колесо меняешь. Я там, во сне, стою и думаю – перемена жизни меня ждет… Снова то самое колесо… Потом весь день об этом думала – что за сон такой? Потом решила у тебя спросить… А заодно и отметить это прекрасное событие! Давай за нас выпьем, Паш…
– Давай!
Павел глотнул шампанского, устроился удобно в шезлонге, закрыл глаза. Потом произнес тихо:
– Как хорошо у нас тут, Оль… И хорошо, что мы этот дом купили. Такой воздух, красота кругом… Так бы и сидел целыми днями на этой террасе, рядом с тобой. И смотрел, как солнце прячется за верхушки деревьев, как тени бегут по газону… И чтобы голова шумела от выпитого шампанского… И чтобы ты всегда была рядом со мной! И принадлежала только мне одному, и я бы не делил тебя с твоими пациентами!
– Да вы поэт, Павел Владимирович! – тихо рассмеялась Ольга. – Хотя место и впрямь замечательное, я с тобой согласна. И дом… Конечно, он для нас двоих просто огромный, зато гостей есть куда разместить, правда?
Она говорила, будто оправдывалась. Услышал он в ее голосе что-то такое… Мол, жаль, что мы только вдвоем. Что детских голосов не слышно. Хотел было сказать – что за интонации в голосе, Оль, – а потом передумал. Зачем ворошить больную тему? Да, не получилось у них детей… И даже с ЭКО не получилось. Бывает.
Но Ольга сама решила тему разворошить – она всегда будто знала, о чем он во всякий момент думает. Вздохнула, проговорила тихо:
– Когда мы этот дом покупали, я ж думала, у нас будет большая семья… Наверное, мне это не позволено как-то – иметь большую семью. Правильно твоя мама говорит – за все надо платить…
– Она тебе так сказала?
– Ну да…
– И когда? Ты мне об этом не рассказывала!
– Да, я решила тебе не рассказывать. Но был, был у нас такой разговор с твоей мамой. Только ты не сердись на нее, ладно? Ты ж понимаешь, она со своей колокольни все видит. Не может мне простить, что я тебя из семьи увела.
– Ты не уводила. Я сам ушел.
– Да она все это понимает, Паш, прекрасно понимает! Ей просто обидно, что с внучкой нельзя общаться. Не дают ей… Она уж и так и сяк просила да уговаривала, а твоя бывшая жена – ни в какую. Причем, как твоя мама говорит, она будто удовольствие испытывает, когда ей отказывает. Ну как так можно, не понимаю? Елизавета Андреевна тут при чем? Ты развелся, а она за это отвечать должна? Нет, не понимаю…
– Хм… А я всегда считал, что у тебя и у моей матери прекрасные отношения. А тут вдруг такие новости…
– Да они и в самом деле прекрасные, Паш. Я думаю, она просто от отчаяния вот так сказала – за все надо платить… Не обижайся на нее, ладно?
Павел ничего не ответил, сидел задумавшись. Потом протянул руку к столику, налил в бокалы шампанского. Но выпить не предложил – за что пить-то? За эту грустную тему? Потом проговорил тихо:
– Давай об этом не будем, Оль… По крайней мере сейчас. Хорошо?
Но она его будто не услышала, смотрела куда-то вдаль. И продолжила с грустью:
– А может, она и права, Паш… Может, я и впрямь тебя из семьи увела, есть на мне грех. Потому что каждая женщина должна отдавать себе отчет о последствиях, когда позволяет себе влюбиться в женатого мужчину. Как бы там ни было, но это ведь так… Только ты не думай, что я о чем-то жалею! Я очень счастлива с тобой, очень! Но за счастье тоже надо платить… По крайней мере, осознавать это надо. И я готова платить. Чем угодно платить, чтобы быть рядом с тобой.
– И я… Тоже – чем угодно платить… – эхом откликнулся он. – И давай все-таки не будем портить себе праздник, давай за нас выпьем. И еще посидим… Слышишь, как ветер в лесу шумит? Как на озере рыба плещется? Надо будет завтра с утреца на рыбалку сходить… Пойдешь со мной на рыбалку?
– Нет. Выспаться хочу. Завтра воскресенье, единственный день, когда я могу выспаться. И то, если срочно в больницу не вызовут.
– А что, без тебя совсем никак? Других нет хирургов?
– Есть. Но бывают такие сложные случаи, что никак… И вообще, не будем говорить о работе! И без того только работа, работа… Иногда кажется, что и жизни другой нет…
– Ты же сама этого всегда хотела… Помнишь?
– Да. Хотела. И не отказываюсь. Но я же все-таки девочка… Можно мне немного похныкать и покапризничать?
– Валяй. Мне нравится, когда ты хнычешь и капризничаешь. Да мне все в тебе нравится, абсолютно все… Иногда думаю – за что мне такое счастье?
– Да уж… Счастье, за которое надо платить… Ты ведь тоже высокую цену платишь, согласись? Ты ведь мучаешься оттого, что с дочерью не общаешься. Я же знаю…
Павел помолчал немного, потом спросил с грустью:
– А помнишь, Оль, как ты тогда сказала… Что якобы у детей на обиду короткая память, помнишь? Как оказалось, это совсем не так…
– Что, Ниночка так ни разу и не ответила на твой звонок?
– Нет. Не ответила. Я звоню, она сбрасывает. Но при этом номер мой не блокирует, и то слава богу. И номер у нее тот же самый. Так что надежда есть, что ответит когда-нибудь. Она ответит, я знаю. Я вообще все про нее знаю… Даже в школу
