Не такой как все. Ведьмы - Александр Пышненко
Добравшись до Буривні, он прогуливался по дороге до ухоженной могилки. Возвращался на опушку, к вековым дубам. Отсюда, с высокого места, он мог наблюдать все Плавни. Это: на полпути между селами. С каждым из этих сел у его в памяти хранился целый ворох воспоминаний. Совершая очередное путешествие в сторону своего прошлого. Во время становления андроповской системы доносительства, агентурных сетей и сексотских кланов. Время, когда завербованных начальников, заставляли проходить в вузах тренинги (по нынешней классификации), чтоб иметь дипломы о “высшем образовании”, чтоб уже на "законных основаниях" руководить своими кланами. Время, когда колхозники получили паспорта. В это время Шроо, впервые влюбился.
Из села убегает, на жительство в Козолуп, практически вся молодежь.
Впервые Шроо сталкивается с предвзятым к себе отношением; с подлостью тех, с кем предстоит налаживать социальные связи. Они, уже тогда, приучаются к агентурной работе. Такие, они были, будущие стукачи и провокаторы — сержанты советской армии. Они не привыкли церемониться с предназначением творческих людей. Шроо, все же, удавалось как-то еще ладить с будущими кирпичиками "оплота российского колониализма". С самого детства он привыкал к их подлостям и предательству, хотя их интрижки по капельке сливались в чувствительные потери. Многих из этих, бездарных и тупых, постоянно обучаемых и натаскиваемых, нащупывающих социальные связи между собой на самом низу человеческих отношений, власть готовила на: "авторитетов" и "элиту", — в свое светлое будущее, — из сексотов и стукачей-провокаторов (не из талантливых людей, с творческим началом, как у Шроо). Родители колхозников приучали своих чад, сызмальства, быть на подхвате, холуями, у сексотов (армия корректировала). Демобилизовались, напялив на себя потешные жупаны с галунами, "получали" жен; работу на одном из многочисленных козолупских заводов; квартиру, согласно статусу в сексотском клане: к 26 годам ("добровольным" стукачам из народа — к 40-ка).
Шроо, должен был потерять, к этим годам, все; его родители не состояли в сексотских сообществах-кланах. Он не стремился одевать потешных мундиров, в которых возвращались домой советские дембеля. По купленным мундирам и значкам на них — принято было встречать. Вследствие этой возни, у Шроо, чувствительность к аксессуарам совка была сильно притуплена, после долгой социализации.
…В 12 лет он потерял тридцать процентов зрения, в 16 свою первую любовь, к 22 годам в нем не оставалось никакого доверия к сказочной власти. Вид престарелых советских вождей — вызывал в нем отвращение. Старший брат по матери, попавший в обойму директора школы — сексота по-призванию — получивший высшее образование (благодаря этому), вынужден был защищать от его нападок престарелых членов политбюро. К 30 годам, он уже не верил в семейную идиллию. В свои 34 года, он избавился ложных иллюзий, относительно вступления в "официальную литературу". Оставалось верить только в себя, в собственное эго — как проявление высшего человеческого (божественного) присутствия.
В чувственной юности: чувствительная потеря первой любви, — для развивающегося человека: знаменует переход к следующему этапу развития. Что — и: определило направление его развития, с точкой опоры — на литературу.
Шроо сочиняет стихи, но этого уже недостает для выражения собственного эго. Он старается подавлять в себе поэтические инстинкты. Большая любовь, воспламеняющая столь ранние, глубокие чувства, не став завязью для образования новой семьи, лишь влияет на выбор жизненного пути; выжигает чувственность изнутри, оставив заполнять его духу, работой холодного рассудка.
Роберт Бернс (книга стихов, подарок на день рождения) и Сергей Есенин (присвоение братовой собственности), по сути дела, трудились над его юношеским восприятием мира; формировали стиль его понимания действительности; заставляли делать осмысленные шаги в литературе; помогали репродуцировать мысли; нащупывать прочные связи между словами. Возникла потребность много читать, чтоб мысли получали необходимую объемность. В его сознании происходили сложные метаморфозы: литературные образы, вплетались в его мечты о собственном будущем.
Происходила постоянная, внутренняя деятельность — литературный стиль.
…Заключительные школьные годы. Соседнее село. Шроо не живет в общежитии; мать снимает жилье.
В общежитии, он прожил чуть больше чем полгода. Все шло как бы нормально до тех самых пор, пока он не влюбился. Дальше последовала дикая череда придирок и травли. Взрослые колхозники охотились за ним — 16 летним пареньком. Даже не осознавшим себя отдельной личностью; стоящим на пути освоения жизненных путей к самосовершенствованию. Как это не странно, они поставили его на первую ступень высокой лестницы — дав понять, как следует сформировать внутренний стержень, чтоб противостоять внешним угрозам, исходящим от среды обитания. Школьными уроками, впрочем, он пренебрегал. Четко уловив их бессмыслие в своем будущем: ученики подвергались идеологической обработке пропагандой, ничего общего не имеющей с образованием. Это была обязательная программа, чтоб определенный контингент учащихся-сексотов, мог на законных основаниях претендовать на вузовские дипломы — заменив собою дряхлеющих колониальных чиновников. Вузовский диплом вводил его обладателя в когорту неприкасаемых чиновников.
Школьные сексоты, возглавляемые дебелым директором С., гнули эту линию. В этой школе, Шроо, уже, не претендовал на приличный диплом, позволяющий ему избежать советской армии, получить высшее образование, получить должность, жениться и получить от государства жилье. Так, доучился. Эти, особые привилегии, получали только сексоты и дети, приравненные к ним.
Хозяйка, бывшая колхозница, ладная пожилая женщина, представилась бабой Манькой (на украинский манер), — жизнь, прожившая вне семьи; бездетная "ведьма", с которой, он неплохо уживался целых полтора года под одной крышей. Она преподавала ему азы эзотерических познаний: учила "символам веры": сновидений, гаданий, предсказаний и врачеваний. Она, позиционировала себя, как ворожея. Своего ремесла она не скрывала. Она рассказывала юному Шроо о своем таинственном ремесле.
Обычно, перед сном, между ними затевались, неторопливые, разговоры.
— Хіба це вперше таке життя на землі? Нi, не вперше… — слышался ее голос из-за занавески. — I, колись було вже таке, шо люди жили на цiй землi. Відкопують, же, волосся. Згодом, все зникало. А тодi, знов, появлялось. С тих пiр, ми й живемо.
— Спочатку були велетенськi ящури, якi повзали навкруги. Це все знищив метеорит який впав на землю. Згодом, почали пастись мамонти
