Блаженный Августин - Константин Томилов
– Андрюша, – осторожно прервала повествование уже "почти родная" женщина, – ты это всё сам помнишь или по маминым рассказам?
– А причём тут мама? – удивлённо вытаращился Андрей в угольно-чёрные глазищи, внимательно наблюдающей за ним, врачихи, – её же тогда рядом со мной не было.
– Ну, хорошо, хорошо, продолжай.
– Ну и вот, самое странное, что произошло это, не тогда когда я ветку обрывал или тянулся за ней…, я оторвал несколько штук и только присел спокойно на корточках, примерно в полуметре от края…, не знаю, может ближе, может дальше, но не на самом краю. Только откусил от первого яблочка, как меня, как будто, кто-то в спину толкнул…, ну и полетел я вниз головой. Сразу внизу там ящик деревянный стоял, так я об него головой ударился. И, с диким таким рёвом, домой, к маме. Не так страшно было, что упал, и не так больно от удара, как от ощущения чьего-то прикосновения к моей спине. Когда до мамы добежал, она на кухне что-то готовила, так сразу и сознание потерял, дальше ничего не помню. Мама рассказывала, что в полу беспамятстве тошнило меня сильно, всю кухню и платье ей заблевал. Ну потом, отец или соседи скорую вызвали, в больницу…, ну там дальше всё написано наверное?
– Да, да, конечно, – согласно закивала в ответ психиатр, – Андрей, а ты почему очки, то и дело, снимаешь?
– Да вот. Всё привыкнуть к ним не могу, – увильнул от прямого ответа, стесняющийся своего физического уродства юноша, – мне, так-то, их ещё совсем недавно прописали…
– Ну где ж недавно, – веско возразила врач, – минус три уже, что ж ты, раньше то, как без них? Стесняешься? – не дождавшись ответа, потянувшись через стол и забрав из руки близоруко щурящегося парня уродливо коричневые, массивные "окуляры", – дай я тебе хоть их протру, а то заляпанные они, у тебя, руками грязными, – аккуратно протерев, какими-то медицинскими салфетками, небольшие стёкла упрятанные в толстенную "черепаховую" оправу, оценив свою работу, посмотрев через них на свет, протянула обратно Андрею, – вот так хорошо. Носи и не снимай, а то не дай бог, споткнёшься и упадёшь где-нибудь, или под машину попадёшь, да и мало ли что.
– Альбина Петровна, – вопросительно посмотрел Андрей, "новым взглядом", на сидящую напротив него женщину, – а почему, меня вроде как, к взрослым врачам сейчас, а Вы остаётесь?
– А потому, – никак не ответила на вопрос, иронично усмехнувшаяся докторша, – иди подожди в коридоре, я сейчас кое-что, спокойно, допишу, и тебе отдам твою историю, а ты отнесёшь её в регистратуру, уже во взрослую поликлинику. Знаешь ведь куда? Ну и хорошо. Если там кто-то есть, скажи что я пока занята, позову как освобожусь.
– Хорошо, – кивнул головой Андрюша и вышел в абсолютно пустой коридор.
Присев на кушетку рядом с дверями кабинета, без интереса поизучал висящий на противоположной стене плакат призывающий всеми силами соблюдать гигиену, чтобы не допустить кишечной заразы.
"Причём здесь "дурдом" и "грязные руки"? – невольно пожал плечами парень и не найдя внутри себя ответа на вопрос, уставился взглядом в пошарпанный линолеум.
– Всё ж таки, ТЫ ПРОЯВИЛСЯ, не смотря ни на что, как МЫ не старались, – раздался над головой, то ли скрипучий, то ли шепелявящий старческий голосок.
Увидав появившиеся из ниоткуда ярко-жёлтые ботинки из крокодильей кожи, Андрей медленно поднял взгляд. Стоящий перед ним субъект был одет в тёмно-фиолетовый с каким-то багряным отливом, переливающийся затухающими искрами, костюм. Гранатовые, поблескивающие запекшейся кровью, крупные запонки хищно подчёркивали белоснежную ткань рукавов рубашки и мертвецки-бледную синеву костистых рук. Наглухо застёгнутый ворот и огромный, как бутафорский, галстук-бабочка, подпирали острый, гладко выбритый подбородок. Венчала всё это "сооружение" плешивая голова "кащея бессмертного".
– А мы с Вами что, разве знакомы? – удивлённо вскинулся Андрей попытавшись вскочить и остановленный упёршимся ему в грудь серебристым набалдашником обсидианово-чёрной трости.
– Сиди, сиди! – повелительно позволил старик, – не стоит ради меня, такого ничтожного…, и я, рядышком присяду…, ненадолго.
Опустившись медленно, с каким-то странным скрипом, уставился белесыми глазницами на "гигиенический плакат":
– Действительно, и причём здесь "дурдом" и "гигиена"? У кого в голове "ку-ку", ему совсем не до того, чтобы руки вовремя мыть…
– Вы сюда? – мотнул головой Андрей в сторону кабинета, из которого только что вышел, начиная догадываться кто этот "клоун" и с кем он имеет дело.
– Туда, туда, а куда же ещё, – равнодушно кивнул головой в ответ "кащей".
– Она просила подождать…,
– Ну да, конечно, ОНА всегда просит подождать, потерпеть, – похихикивая затряс головой старик, – ЕЙ никогда нет дела до других, а САМА всегда занята, так занята! Понятное дело, где ж ЕЙ на всех времени набраться? Кстати, сколько сейчас? – покосился на запястье левой руки Андрея, где красовались подаренные отцом на шестнадцатилетие "Командирские".
– Сейчас, – с невольной гордостью посмотрел на циферблат Андрюша, – сейчас…, ох! Ёлки-палки! Да как же так?! – как подброшенный пружиной подскочил с кушетки и побежал на выход, обещавший отцу и опоздавший, неведомым образом более чем на три часа, примерный сын.
– Беги, не беги, а всё уже…, Андрюша, – раздалось за спиной дребезжащее хихиканье.
Резко остановившийся, затормозивший Андрей, оглянулся и увидал закрывающуюся дверь кабинета из которого он недавно вышел.
"Она же просила никого не пускать пока сама не позовёт!" – метнулся назад по коридору молодой парнишка.
Подёргав за ручку закрытую дверь, сначала негромко, а потом сильнее и сильнее начал стучать вскрикивая:
– Альбина Петровна! Альбина Петровна!
– Чего ломишься? – выглянула из соседнего кабинета, то ли санитарка, то ли медсестра, – ушла Альбина Петровна, два часа назад уж как ушла…
– Да как ушла?! Ведь я же только что…
– Чего только что?! – в голос заорала на него, привычная к обращению с полудурками, бабища, – сказано же ушла, значит ушла! И ты давай уже, вали отсюда, псих ненормальный, пока я дежурную бригаду не вызвала!
– Ладно, ладно, – согласно закивал Андрей, всем своим существом ощущая реальность высказываемой угрозы и побрёл на выход, "окутанный" каким-то студёным мраком и отвратительной вонью.
Ну улице, несмотря на яркое весеннее солнце, навеваемый порывистым ветерком свежий прохладный воздух и чистое безоблачное небо,
