Южный Ветер - Даша Благова
– Эля, а можно ее подержать? – спросила Саша.
– Можно, только аккуратно, – сказала Эля и дала Саше куклу.
– Такая тяжелая, прямо вообще, – Саша удивилась, потому что ее собственная Барби была совсем невесомой. – Очень красивая. Спасибо, что дала подержать.
– Если хочешь, можем поиграть вместе на перемене.
Саша кивнула, отдала Эле куклу и села за свою парту. Барби качалась в девчачьих ладошках, кочевала от одного восхищенного лица к другому. Мальчишки бегали в коридоре или занимались чем-то своим за партами. Вошла учительница, приказала закрыть окно и начала урок.
Саша чувствовала себя так, будто идет по болоту, ее ноги вязнут в грязи, мокрое платье липнет к ногам, а схватиться она может только за учебники и тетрадки. Правда, теперь рядом с ними как будто была Элина Барби. Она носилась на своих розовых роликах перед Сашей, но была такой проворной, что не давала себя поймать. Саша думала о Барби и чувствовала, как внутри нее что-то елозит.
После четвертого урока Сашин класс цепочкой пошел на обед. Саша прилепилась к самому концу и, не пройдя даже десяти шагов, отлепилась и побежала обратно в класс. Она подошла к парте Эли: там, укрытая носовым платком, на пенале устроилась Барби, которую Эля, видимо, уложила спать на время обеда. Саша взяла Барби за голову, подошла к стеллажам в конце кабинета, открыла шкафчик внизу, где были какие-то старые тетради, и закинула куклу в глубину, за стопки. Потом выбежала из кабинета и догнала свой класс почти у самой столовой.
На обед были суп-лапша, рыбные котлеты и желтое пюре с кусками картошки. Саша съела только пюре и выпила компот из сухофруктов. Котлету она распилила вилкой на мелкие части и разложила по краю тарелки в круг. Отнесла остатки еды к столику для отходов, там работница столовой прорявкала Саше, чтобы та перестала играться с едой и начала нормально есть. Саша ответила: «Хорошо» – и отошла в сторону. Потом все пошли обратно в класс, Саша снова прилепилась последней. Она прошла по одному коридору, потом по второму, а оказавшись в дверях кабинета, остановилась. Внутри происходила девчачья возня, визгливая, хаотичная, раздражающая. Эля плакала, сразу три девочки гладили ее по спине и успокаивали, несколько других одноклассниц бегали по кабинету и заглядывали в углы. Саша села за свою парту и открыла учебник. Вернулась учительница, к ней сразу подбежали девочки, учительница заохала.
Потом было то, что учительница назвала разбирательством. Она закрыла двери зачем-то на ключ. Потом приказала всем, кроме Эли, встать. Приказала сесть. Снова встать. Раскрыть рюкзаки и поставить на парты. Раскрыть широко, как будто рюкзаки тошнит. Прошлась по рядам и сунула пятнистую руку в желудок каждого рюкзака. Проверила под партами. Под стульями. Запретила садиться и объявила, что все так и будут стоять, пока вор не сознается. Пригрозила детской комнатой милиции. Учетом. Колонией. Эля заплакала еще сильнее. Учительница села проверять тетрадки. Дети стояли. Стояли минут двадцать. Заплакала еще одна девочка. И еще одна. Затарахтел школьный звонок. Учительница сказала, что разбирательство продолжится, а пока Эля, как и собиралась, может отметить свой день рождения.
Саша посмотрела на розовое лицо Эли, ее черные слипшиеся ресницы и решила, что не останется на праздник, потому что получится скукотища. Она стала собирать вещи. Потом зашла в школьную библиотеку, взяла там какую-то книжку, вернулась. Когда Саша все упаковала и застегнула, к ней подошла Эля и позвала за дверь. Мальчики двигали парты, девочки вываливали сладости в пластиковые тарелки. Кто-то, как и Саша, собирался домой или уже ушел. Саша кивнула Эле, они вышли за дверь.
– Саша, я знаю, что ты взяла Барби, мне Сережа сказал.
– Ты ему веришь?
– Он все видел и сказал мне только что.
– Почему ты не сказала учительнице?
– Я не стукачка.
– Твоя Барби в книжном шкафу, на нижней полке справа, за стопкой с тетрадками.
– Спасибо, – Эля улыбнулась, потому что ей стало намного-намного легче в животе, в голове, во всем теле; потом Эля снова нахмурилась. – Зачем ты это сделала, Саш? У меня же день рождения.
Эля и Саша были одинакового роста, высокие для своих лет, обе черноволосые. Саша была одета обычно, Эля носила дорогие вещи, не с рынка, в меру яркие, и еще красивые серьги. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, только Эля хотела плакать, а Саша не чувствовала ничего особенного. Саша сказала:
– Потому что я тебя проверяла.
Эля отвернулась и задумалась. Потом снова посмотрела на Сашу. Она решила, что все поняла:
– Я не скажу учительнице про тебя. Скажу, что Барби завалилась за шкаф.
– Как хочешь.
Саша ушла домой, и вечером, когда вернулся Женя, а потом и папа, с ней случилось веселое настроение. Она ощутила какой-то интерес, непонятно, правда, к чему, ей стало радостно и по-хорошему суетливо. Такого не было уже очень давно, может быть два года, и Саша стала носиться по квартире, как будто она совсем маленькая, меньше Жени. Саша плясала, щекотала Женю, прыгала на смотрящего с дивана в телевизор папу, не отреагировала на маму, когда та крикнула, чтобы Саша перестала сходить с ума. Потом Саша играла с Женей и его поездами, сочиняла про них сказки («Женя ехал из Африки в одном вагоне с подозрительным тигром…»), много болтала за ужином и даже бросила макарониной в Женю (Жене это понравилось, а маме не очень). Когда Саша устала и легла спать, под ее веками задрыгались веселые картинки с тиграми, тортами, добрыми лицами, затейливыми спиралями и хороводом из красивых Барби.
На следующий день в школе отмечали Восьмое марта, немного заранее, потому что потом были длинные выходные. Учительнице несли букеты и конфеты, наборы с банками для намывания тела, дешевые духи. Саше тоже купили тюльпаны, чтобы она отдала их учительнице и что-нибудь пожелала, потому что учительница, получив букет, обычно молчала и ждала каких-то слов. По пути в школу Саша размышляла, что же можно пожелать человеку, которого ты поздравляешь, потому что из двух вариантов, в каком теле оказаться, ему
