История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932 - Иван Васильевич Шмелев
— Значит ты сам-то и не думаешь в колхоз-то вступать? — спросил Фёдора как-то однажды сосед Василий Савельев.
— И не помышляю. Я и правителям прямо заявляю: «Хоть стреляйте, а в колхоз, в эту провальную яму не пойду!» А если налогами будут мучать, раскулачивать, да из моего хозяйства чего силком будут брать, то они пройдут только через мой труп, — упорно, в категорической форме заявил Фёдор, и начётнически добавил: — Я как древний знаменитый полководец Аннибал, который будучи ещё девятилетним мальчиком перед алтарём дал клятву отцу о непримиримости к Риму, так и я дал клятву себе не вступать в колхоз, потому что он есть тартарары от лукавого! Хоть правители-то, заманивая в колхоз обещают людям привольную жизнь, но ведь это всё ложь и голые слова, ведь заманчивых масляных слов в русском лексиконе непочатый край, — козырял Фёдор перед собравшимися у него в доме мужиками и бабами, соблазнившемуся приманкой, карасю и попавшему на крючок, или цыплёнку, оказавшемуся в когтях ястреба, по-моему, завидовать не стоит! — с загадочностью добавил собравшимся Фёдор.
Разнотолковые, ходившие по селу слухи возымели влияние на жителей села по-разному. Вступившие в колхоз бедняки, у которых в хозяйстве для обобществления почти ничего не оказалось, решили ещё крепче держаться за колхоз, а тех, которые в колхоз добровольно свели свою лошадь, сдали свой исправный инвентарь нажитый своим трудом и содержав его в надлежавшей исправности своими трудовыми мозолистыми руками, день и ночь грызла мысль: «Неужели я так умом рехнулся и на всё время саморучно свёл свою лошадь на колхозный двор, и теперь гляди из чужих рук, когда дадут поработать на своей лошади, а то и чужую, какую-нибудь паршивую лошадёнку всучат! Нет, выпишусь из колхоза, пойду и приведу снова на свой двор своего гнедового». И шли группками, и в одиночку на колхозный конный двор, потайно и вьявь выводили своих лошадей и вели на свои двора. Представители власти и руководство колхоза, спохватившись вовремя, и осознав, что выход из колхоза крепких середняцких хозяйств может пагубно отразиться на всём колхозном строительстве. Если не принять строгих мер, то колхоз может совсем развалиться. Было созвано экстренное заседание правления колхоза, совместно с сельским активом, на котором был поставлен вопрос о том, как уберечь колхоз от развала. На заседании правления также присутствовал и представитель от райкома партии всё тот же Васляев, который наряду общегосударственной политикой, подкрепляющейся лозунгом: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», коснулся неизбежности колхозного строительства, которому мешает частная собственность и кулацкой агитации, как главной причины, разлагающей колхоз. Он призвал активистов, чтобы избежать дальнейших неполадок, надо прежде всего, размежеваться с кулаками и вообще со всеми негодными элементами, которые всячески вредят колхозу, а кулаков вообще надо ликвидировать, как класс, к этому призывает нас наша партия!
— С кулаками нечего валандаться, в Соловки их и баста! — выкрикнул с места Мишка Грепа, физически не перенося сельских кулаков, торговцев и мельников.
— Нет, не в Соловки, а к стенке их и расшлёпать! — своим выкриком поддержал Грепу Мишка Ковшов, тоже ярый противник сельских богатых мужиков.
— А особенно тех, кто самовольно скотину режет! — поддакнул обоим Мишкам и Степан.
— А разве, к примеру, я своей скотине не хозяин? Кто её выращивал ты или я? — не выдержав, и набравшись отважной смелости возразил Степану Николай Ершов, числившийся в сельском активе и присутствующий здесь на заседании, но рассуждениями своими не всегда угождающий властям.
— Ты Николай Сергеич, не со своего ума это сказал, а с чужого языка брякнул. Ведь всем известно, что не ты скотину-то режешь, у тебя её нет и не заветалось, так что не защищай тех, кто хищнически скотину режет, и тем самым нам палки в колёса втыкает, и льёт воду на мельницу классового врага. — злобно обрушился на Николая Степан.
— Как это у меня скотины не заветалось!!! А разве ты не знаешь, у меня во дворе коза имеется и кур полон двор, — пробовал с обидой возразить Степану Николай, но, его никто не слушал, так, как чтоб особенно не затягиваться с решением злободневного вопроса снова начал говорить Васляев:
— Как диктует партия, и как у нас в райкоме было намечено, так мы, пожалуй, и приступим к делу конкретно. Давайте так и порешим. Уводу лошадей с колхозного двора положить конец. У тех, которые сознательно, или бессознательно увели лошадей отобрать и снова поставить в колхозные стойла. И давайте-ка здесь, сейчас же составим список кулаков, торговцев и мельников, которых надо раскулачивать и выселять из села в Соловки, такова политика нашей партии на сегодняшний день! Если же для этой трудной работы вам спонадобится помощь, то мы из района вам пришлём пару милиционеров! — так в категоричной форме закончил свою речь Васляев.
Тут же, наспех был составлен список кулаков подлежащих выселению с их семьями в необжитые места нашей необъятной страны. Чтобы этот список заимел обоснованную силу, чтоб утвердить его, активисты проголосовали.
— Кто за то, чтобы список выселенцев утвердить, прошу поднять руки! — провозгласил председатель сельсовета Иван Дыбков. — Кто против? Нет! Значит единогласно! Решение берётся за основу, а подробности мы подработаем особо, — провозгласил он. — Больше вопросов на повестке дня нет, заседание правления считаю законченным, можно по домам! — заключил заседание председатель колхоза Федосеев.
Отбирание лошадей
Как и было обещано, из Арзамаса в Мотовилово прислали милиционера Никитина, который для острастки должен присутствовать при отбирании лошадей, у тех вышедших из колхоза которые устрашившись колхозной жизни, сами из колхоза ушли и лошадей своих увели. Перед тем, как пойти по дворам с целью отбирания лошадей, комиссия, созданная для этого дела, собралась в здании сельсовета на инструктивное совещание. Председатель колхоза Федосеев сам не вошёл в эту комиссию, а инструктаж её членам он давал лично сам. Остерегаясь особы, нежелательных конфликтов, которые могли возникнуть в возможных
