Непонятный роман - Иван Валерьевич Шипнигов
14:57 Четкое ощущение
– Но́гинск! Москва близко, я ее чувствую.
– Какой «Но́гинск»? «Ноги́нск» вообще-то.
– У меня с ударениями не очень.
– «Ру́кинск», может, еще?
– Главное, к вечеру до дома доехать. У меня же завтра интервью.
– Да я уже не знаю, куда деваться от твоего интервью.
– Соня тоже мне так иногда говорит.
– Думаю, не иногда.
– Соня, кстати, отказывается смотреть со мной интервью со мной. Она говорит, двоих Иванов я уже не выдержу. А однажды мы по дороге с дачи слушали в машине аудиокнигу, и это были уже множественные иваны.
– Тут хотя бы в единственном числе тебя выдержать. Как у вас говорят, «за ягодой»? За одним Иваном в тайгу.
– А ты посмотри любое мое интервью…
– Да, приедем когда, первым делом сядем с тобой смотреть интервью с тобой.
– …Обрати внимание на выражение лиц ведущих – я же всегда разговариваю сам с собой. Кстати, насчет «за одним Иваном в тайгу»…
– Обрати внимание на мое выражение лица сейчас.
– Ну ладно, могу помолчать. Но чем-то же нам надо будет занять время до вечера.
– До какого вечера, минут через сорок уже приедем.
– Не приедем.
– Почему?
– А ты заметил, что наша изначальная цель потерялась? Мы уже не хотим ничего найти. Мы хотим просто вернуться домой.
– Нам просто не везет сегодня.
– Раз нам не везет с первой целью, то и со второй будет непросто. Дом мы найдем, но не сразу.
– Дом не надо искать.
– Это тебе не надо.
– Начинается. Я, как ты говоришь, старый москвич, но у меня тоже квартиры своей нет. Это только кажется, что у каждого москвича по три ненужные квартиры.
– А я знаю человека, у которого три свои ненужные квартиры, а живет он в других, чужих. Но я не про это. У меня всегда было четкое ощущение дома. Все другие ощущения непонятные, а это, пожалуй, единственное четкое. Но! В деревне у меня был свой дом, но я хотел оттуда уехать и уехал. В Москве я чувствую себя дома, именно в домике, но дома у меня здесь нет. Но: все съемные квартиры я всегда воспринимал как дом. То есть, дома нет, но ощущение дома есть.
– И как твое ощущение дома связано с тем, что домой мы сейчас не приедем?
– Я никогда не помню точно, где мой дом, но всегда знаю, что он где-то здесь.
– Как истина, где-то рядом.
– Именно. И поэтому я не смог бы уехать в другую страну.
– Ты размахнулся на другую страну, давай мы сначала хотя бы из Но́гинска, как ты говоришь, уедем.
– Больше всего в путешествиях я люблю возвращаться домой.
– Ты уже говорил.
– Даже с дачи, когда едем по шоссе Энтузиастов, я сияю, как говорит Соня, как новогодняя лампочка. Новый год, кстати, хочу. Больше всего в жизни люблю на Новый год просто сидеть дома с Соней. Это самое четкое ощущение домика. Но до этого еще долго.
– Да, я помню, что эти сорок километров ехать нам придется до вечера.
– До Нового года еще долго. Мне сестра на Новый год всегда присылает посылку с клубничным вареньем из нашей ягоды.
– Из тайги которая?
– Не, из тайги она шишки присылает. Кедровые, у тебя еще орешки остались. Которые мы нашли в начале, помнишь. Вообще не понимаю, откуда они там взялись.
– А вообще они откуда берутся?
– Во-от. Мы с пацанами в девятом классе ездили с мужем сестры и с его коллегами-пожарными в тайгу за шишкой. Я бы рассказал, как ее добывают, но ты же опять скажешь – «интервью».
– Не, как шишку добывают, рассказывай, интересно.
– Берут такой большой деревянный молот, «ко́лот» называется.
– Где берут?
– Делают. На длинный такой черенок насаживают деревянный молоток, большой, фактически чурку.
– Чурку?
– Да почему вам каждое слово объяснять-то приходится! Я Соне как-то рассказал про наш первый бар в деревне, я туда ходил после первого курса на зимних каникулах в две тысячи пятом году. Тогда до нас начала доходить цивилизация. Говорю: там такой дизайн был минималистичный, скандинавский, чурки вместо стульев. Она тоже, как ты: «Чурки?!»
– Да объясни нормально, что за чурки!
– Чурка – обрезок ствола дерева длиной с полено.
– А как длина полена определяется?
– По ощущениям.
– Оок.
– И этим колотом бьют по кедру. И спелые шишки осыпаются.
– Ооок.
– И кто сколько шишек собрал – «наколотил» это называется, от слова «колот» – измеряется в кулях. Куль что такое, надо объяснять?
– Не надо.
– Ты, надеюсь, не думаешь, что это прозрачный пакетик на кассе?
– Ну он больше, наверное.
– Как бы тебе понятно-то объяснить… Куль – это примерно аналог фляги, но для сыпучих веществ, например шишек. А фляга – сорок литров. А, я тебе про самогон начинал рассказывать, вот фляга для него, в частности, нужна.
– Сорок литров самогона, круто.
– Не самого самогона, а только браги. Но про самогон пока не буду рассказывать, а то совсем от темы уйду. А шишек мы тогда наколотили кулей десять, наверное. Но бывает и больше.
– Десять кулей шишек…
– Но история там была не в этом. Мой друг Мася – мы его так называем, не «Макс» – решил, что колотить шишки традиционным способом получается медленно. Он залез на кедр и стал оттуда шишки стрясать.
– Поехавший.
– Более того. Когда на этом кедре шишки закончились, он с его верхушки перелез на другой и успел так перелезть кедров на пять.
– Почему вы его не остановили?
– А как ты его остановишь, когда он, во-первых, поехавший, а во-вторых, он сидит на макушке кедра на высоте примерно пятого этажа?
– Он упал?
– Конечно.
– Живой?!
– Более того, он упал рядом со мной. И в нескольких сантиметрах от торчащего сухого крепкого обломка березки. Изогнулся, захрипел и потерял сознание. Быстро пришел в себя, говорил, что все нормально, даже извинялся. То есть, ему очень, очень повезло.
– Что вы с ним делали?
– Сколотили носилки из досок, потому что боялись, что позвоночник. Быстро собрались, загрузили его на носилках в машину и поехали. В ночь, еще гроза началась, дорогу развезло. Но доехали удачно и быстро, к утру, и сразу в больницу. После рентгена врач сказал, что все хорошо, и он отделался большим синяком, но лучше пару дней сохранять постельный режим. Что для Маси было совсем не сложно.
– И что вы с ним сделали потом?
– В качестве мести? Из рентгена мы его выносили на наших лесных носилках вперед ногами, а он лишь смеялся и просил перевернуть его правильно. Поездку он нам, конечно, испортил.
