Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - Гвен Купер
В комиксах со слепым супергероем по какой-то прихоти автора он вновь обретает зрение. И тогда, хотя все его сверхспособности остались при нем, он вдруг становится совершенно беспомощен. Просто боится повторить те трюки, которые совершал не задумываясь, пока был незрячим. «Вы что, с ума посходили? — как бы спрашивает он у читателя. — Отсюда я прыгать не собираюсь! Я же не слепой и вижу, как здесь высоко!»
В случае с Гомером такого всемогущего писателя, способного одним росчерком пера вернуть ему зрение, не было. Поэтому единственном страхом, который мог безраздельно овладеть котенком, был страх одиночества. Пока кто-то находился рядом, я или его собратья, вернее, его сестры по кошачьему племени, никаких страхов перед потенциально опасными вещами Гомер знать не знал.
Но вернемся к полиэтиленовому пакету.
На дворе стояла осень. День плавно перетекал в вечер. Гомеру было уже около четырех месяцев. К этому времени его косолапость канула в прошлое. Шерстка, что стояла торчком в первые недели, улеглась и теперь отливала благородным агатом от кончика хвоста до усов. Его вибриссы топорщились на добрых три дюйма в разные стороны. Он заметно подрос, но также заметно было и то, что, в сравнении с другими моими кошечками, для своего возраста он все еще был недомерком. И из-за этого я беспокоилась. Пэтти заверила меня, что котята, как ребята, растут кто быстрее, кто медленнее. Но было очевидно, что Гомер ни костью, ни статью не вышел. Видимо, даже в зрелом возрасте он будет мельче среднестатистических котов.
Итак, день был воскресный, и я решила провести его с книгой в руках. Погрузившись в чтение, я не сразу осознала или, скорее, подсознательно ощутила, что Гомера вот уже несколько минут не видно и не слышно. А надо признать, что он любил подремать у меня на коленях, пока я читала. Его отсутствие само по себе тревоги не вызывало. По своему обыкновению он мог рыскать неподалеку в поисках приключений на свою голову. И находил их именно тогда, когда мое внимание занимало что-нибудь другое.
Оторвавшись от книги, я тут же услышала характерный шорох. Звук шел из кухни, а производить его мог только полиэтиленовый пакет, с которым я утром бегала за овощами и зеленью. По приходу я оставила его на кухонной стойке. Планировала бросать туда очистки и мелкий мусор, чтобы не таскать его всякий раз в большой бак, который вывозили раз в неделю. До этого дня Гомер забирался на стойку, карабкаясь по моей ноге, как по стволу дерева. Похоже, он уже определился с ее размерами и высотой и теперь открыл собственный путь наверх. Я решила, что он играет себе с приятным на ощупь предметом. Поняв, где котенок и чем он занят, я успокоилась и вновь уткнулась в книгу. Но не прошло и пары минут, как из кухни донеслось прерывистое, паническое «мяу-мяу-мяу». Прежде мне доводилось слышать такое, только когда Гомера закрывали одного в ванной.
Отшвырнув книгу, я бросилась на кухню. Гомера и впрямь я обнаружила в пакете, но ему было не до игр. Голова его была просунута в прорезь ручки. В попытках освободиться он перекрутил пакет так, что ручка петлей захлестнула ему шею. Голова его скрывалась где-то внутри, а коготки задних лапок беспомощно елозили по столу, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Похоже, он сунулся в пакет, приняв прорезь за вход, а выхода попросту не видел.
— Тихо, тихо, я здесь, Гомер, — сказала я вполголоса, чтобы успокоить нас обоих.
С испугу нельзя было понять, как туго петля сдавила ему горло. А перепугалась я не на шутку, не меньше него. Что, если он задохнется раньше, чем я успею вытащить его из петли? Я подхватила котенка вместе с пакетом. Одновременно просунула в прорезь палец, чтобы не дать петле затянуться туже, и приговаривала: «Всё в порядке, малыш, всё в порядке». Гомер продолжал отчаянно барахтаться. Только улучив момент, когда он вроде бы прислушался к моему голосу, я сумела вызволить его из плена.
— И какая дурища додумалась оставить полиэтиленовый пакет в доступном месте, когда в доме слепой котенок?! — возмутилась я. — Что бы случилось, если бы меня не оказалось дома?! Гомер мог задохнуться, и ВСЁ ПО ВИНЕ ЭТОЙ…
И тут до меня дошло, что дурища эта не кто иная, как я.
Я могла сколько угодно охать и ахать по поводу Гомеровых альпинистских и прыгунских пристрастий и наклонностей, среди которых были кульбиты почти с двухметровой высоты и фосбери-флопы — как положено, на спину, но без песочной ямы на месте приземления. Но истинная опасность таилась в неприметном с виду полиэтиленовом пакете. До этого случая я уже начинала подумывать, не слишком ли опекаю Гомера. Оказалось, что наоборот. А ведь я так старалась обезопасить окружающее Гомера пространство! Вот только разгадать, где поджидает его каждая непрямая и неявная угроза, и предвидеть ее я не могла. И уж тем более не мог предвидеть ее он.
Зато, в отличие от меня, Гомер довольно быстро оправился от потрясения. Уже полчаса спустя, зарывшись мордочкой в мою грудь, он безмятежно уснул. А пробудившись, был бодрым, энергичным и готовым к новым приключениям. В соседней комнате Вашти гоняла неизвестно где добытую крышечку от бутылки. Услышав призывные звуки, Гомер потрусил к ней в надежде, что его примут в игру. Полиэтиленовый пакет с его удушающими приемами был окончательно забыт.
Зато мне эпизод с пакетом надолго запал в память. И впредь отбил охоту оставлять Гомера без присмотра. Единственным желанием теперь было заставить его ходить только по полу — что называется «по струночке». А шаг в сторону предупреждать безапелляционным: «Нельзя, Гомер!»
* * *Уже в нежном кошачьем возрасте Гомер выказывал большую тягу к вербальному общению, чем любой
