Дан Маркович - ЛЧК (Записки старого человека)
- Только б не было войны...- вздохнула Мария. Наши неурядицы войной не считались, боялись атомной.
- Все-таки жизнь спокойней стала, - заметила Анна, - вот немного бы получше с продуктами...
- И котам надо дать покой, - выразил свое мнение Антон и оглянулся. Лариса все не шла.
- С котами, конечно, дикость, - согласился Крылов, - но пусть уж лучше коты...
- Не будет котов - из труб придут крысы, - сказал Аугуст.
Крылов пожал плечами, коты мешали ему сегодня, а будут крысы или нет еще неизвестно.
- А где же Вася?-спросила Анна у Антона.
- Все утро на перилах сидел, а потом исчез.
- Что-то Бим медленно подвигается... - Аугуст со своим "рапо-отать на-а-та" так и не расстался.
- Немудрено... ведь Гертруда снова написал донос на Анемподиета... Мария покачала головой. Гертруда писал доносы регулярно и изобрел что-то вроде бланков для этой цели. В печати доносчиков называли дозорными.
Наконец Ларисе понадобилась помощь. Вдвоем с Антоном они внесли гигантский торт и поставили его на стол.
- Все продукты натуральные, - объявила Лариса, - молоко и масло - от Степановой козы из Харина, яйца от куры бабки Веры из Грызлова, мука с Дракинского рынка... вот сахар кубинский - "тростник".
- Куба - si, янки - non,- сказал Аугуст. Он раздавал ложки.
Лариса вырезала огромные куски из основания вавилонского сооружения и сваливала их на тарелки, которые подставлял Антон. Куски тяжело шлепались, рука Антона каждый раз слегка отклонялась вниз, не выдерживая тяжести, - и тарелки плавно плыли на свои места. Торт обладал особым свойством - он моментально заполнял все щели и отверстия, к которым прикасалась его нежная масса, поэтому дышать сразу стало нечем, челюсти останавливались, бессильные пробиться через тортовые завалы, язык изнемог, как слабое дитя среди стада бизонов... Но прошли мгновения - и торт чудесным образом рассосался, исчез, вызвав недоумение языка, который только что изнемогал от напора... И тут же новая порция заполняла рот, снова происходило сладостное сражение, и непобедимый торт исчезал, торжествуя, падал и падал в бездонную яму желудка...
Все замолчали, торт требовал полного внимания. Даже Крылов не копался, не ковырял еду, как обычно делал, его зубы щелкали не хуже волчьих. Свои у него выпали давно, а эти ему вырезал якут-косторез из настоящего моржового клыка. Зубы были всем хороши, но имели один малоприятный недостаток - они впитывали запахи и сохраняли их много лет. Крылову иногда казалось, что он ест мясо дохлой лошади, которую зэки нашли и тут же растащили на куски... это было очень давно... В такие минуты он страдальчески морщился и говорил: "Опять эта лошадь..." В житейском смысле, конечно, ничего хорошего, но, с другой стороны, не исключено, что зубы эти подогревали в историке интерес к быстро забывающимся событиям прошлого, и стоит, наверное, многим историкам пожелать вот такие зубы... А вот Бляс и Аугуст посмеивались над Крыловым. Мария называла его "Моржовый клык", а мужчины говорили - "клык моржовый..." - и перемигивались... "Наполеон" победил лошадь - Крылов на этот раз не вспомнил о ней и ел с большим увлечением. Наконец первый порыв ослаб, и стали понемногу обмениваться впечатлениями.
- Торт, Лариса, - чудо,- первой сказала Мария.
- Прэ-э-лесть... - проблеял Антон. Лариса покраснела:
- Вы, наверное, льстите мне, Антоний, коварный вы человек...
- Не-е-е... -довольно решительно возразил Антон.
- Тогда отрежьте себе как следует, вы, невозможный человек...
- Я возможный, хотя и не действительный...
- Действительный - это академик, - изрек Крылов.
- Я слышал, Сахаров еще жив, - сообщил Антон, победив второй кусок могучего торта.
- Сахаров - тоже Весы, - заявила Лариса. Она разливала чай.
- Как вы? - Антон всегда спрашивал это.
- Как вы и как я... потому мы с вами - лучшая пара.
Антон кивнул, он давно знал ответ. Крылов уже еле клевал торт, задумчиво уставясь в стену.
- Вы ученый человек, объясните мне, - обратилась к нему Мария,- почему мы так живем?..
- Как так? - не понял историк.
- Ну... где молодые у нас... и что дальше будет?..
- Собственно, я специалист по прошлому... Лет двадцать, думаю, будет также, а дальше, по моей теории, резкий скачок.
- Куда же мы будем скакать? - несмело спросил Аугуст.
- Трудно сказать, случайность выше всякой нормы, это фазовый переход третьего рода...
Все почтительно помолчали.
- А что легче - устанавливать прошлое или будущее? - спросил Антон.
- И то и другое трудно. Причем далекое прошлое и будущее установить легче, чем близкое, - это закон Твена.
- А кто такой Твен?
- Видимо, историк... это давно было...
- Антоша, почитай поэму, - попросила Анна. Антон стал читать. Поэму давно знали наизусть, но слушали внимательно.
- Может, и в истории палиндромы есть? - кончив читать, спросил Антон у Крылова.
- Я думаю, есть куски, которые повторяются, а может, даже вставлены наоборот... Вообще-то наша жизнь - тоже палиндром: читай в оба конца, все равно смысла не видно.
- Цель непонятна, - робко согласился Антон.
- Почему же палиндром, если смысла нет? - спросила Лариса.
- Отсутствие смысла в оба конца - в каком-то роде одинаковый смысл... - Крылов казался себе остроумным.
- Так сказать, нулевой палиндром, - поддакнул Антон.
- А цели уж точно нет, - авторитетно заявил историк.
Аугуст как будто проснулся:
- Почему нет смысл?
- В том, что происходит, нет заранее определенного смысла, поставленной цели, - вежливо объяснил Крылов, - некий закон реализует себя, наталкиваясь на случайности...
- Вот я здесь, и Мария, и Анна, и все мы - разве в этом нет смысла? Аугуст не понимал.
- Аугуст, вы хотите сказать - все, что было с вами, с Марией, - для этого?.. Чтобы все было так, как оно есть?
- А разве нет?
Крылов изумленно развел руками. Разговор явно зашел в тупик. Женщины ушли на кухню, мужчины отяжелели от съеденного, теперь говорили о природе, о том, что все уничтожается, разграбляется... Лариса внесла огромный кувшин с барбарисовым соком, снова пили, ели и около двух совершенно выбились из сил, не причинив торту значительного ущерба. Лариса стала собирать посуду, Антон - мыть тарелки, и гости, преодолевая одышку, расползлись по квартирам.
Проверка документов
Лариса уверяла нас, что теперь шансы на спокойную жизнь как никогда высоки. А что такое покой? Отсутствие перемен. Может, и бывают в жизни перемены к лучшему, но я давно о них не слышал и привык лучшим считать такое будущее, в котором все плохое из прошлого, по крайней мере, привычное... Но прошло совсем немного времени - и оказалось, что мы недостаточно прилежно трудились над "Наполеоном" и хвалили его: наметились-таки в нашей жизни перемены. А все они, как говаривал мудрый Аугуст, начинаются с проверки документов. Ведь прежде чем менять что-то одно, надо убедиться, что все остальное на местах, иначе начнется такой беспорядок, что уже ничего изменить будет невозможно, или, не дай Бог, все начнет изменяться само по себе...
Слухи всегда опережают события, вот иду печальный и встревоженный - и вижу - что-то белое мелькает в почтовом ящике. Вроде бы некому мне писать... В бумажке напечатано лично мне - "Уважаемый... предлагаю явиться для проверки документов двадцатого сего месяца..." Как мне нравится, когда предлагают! До чего приятно - предложили, а дальше дело твое. Но по своему опыту я знал, что выбирать не приходится, раз предложили - надо исполнять... Оказывается, такие бумажки получили все, это нас, конечно, обрадовало и немного успокоило.
Утром двадцатого взял паспорт, разрешение на жительство, еще какие-то бумажки, свое запрещение, зашел к Антону и пошли. У входа в кабинет собрались все жители, весь подъезд. Первым вызвали Бляса. Он вышел минут через десять, ухмыляясь, - разрешили вместо двух свиней держать пять, а главное - не утвердили свиной налог в пользу Гертруды - председателя... плати овощами, как все... Гертруда, по его словам, стал синим от бешенства, но сказать ничего не посмел - решил важный чиновник, спорить с которым он побоялся.
- Ой, смотри, Рома, - покачала головой Мария, - припомнит он тебе...
Бляс дернул плечом - "испугался рыжего, как же..."
Затем вызвали Ларису, мучили долго, все допытывались, кому продает картины, не допытавшись,- продавать запретили, предупреждали о котах и отпустили наконец. Следующего, Антона, ругали за подвалы - "в ужасном состоянии", обязали еженедельно сообщать о динамике закотированности и обещали премию за каждый процент снижения. Проект тотальной борьбы с котами путем накачивания в подземные коридоры речной воды был давным-давно утвержден, но потом вдруг выяснилось, что сначала будет заполняться подземное озеро, которое ниже, а для его восстановления понадобится вся речная вода в течение десяти лет... и мероприятие пока отложили, хотя и признали грандиозным и соответствующим духу времени...
Мария с Анной прошли легко, Гертруда молчал как убитый, да и не к чему было придраться. А вот с Аугустом кропотливо разбирались - не совсем ведь наш человек, правда, заключенный-то он наш и ссыльный - тоже наш, так что все-таки больше наш, чем чужой... Крылова тоже держали долго, и вышел он, бледен как мел, руки тряслись и ничего толком сказать не мог. Оказывается, раскусили его временное разрешение и выдали взамен такое постоянное запрещение, которое никаких лазеек не оставляло. Какой-то историк изложил новейшую историю в столь уничтожающем свете, что всю историю запретили до полного разбирательства этого дела... Потом вызвали меня.
