Сулейман Рагимов - Мехман
- Мама...
- Ладна, сынок, успокойся.
- Как ты могла такое допустить?
- Сыночек...
Увидев слезы в глазах матери. Мехман смутился. Он только спросил:
- Где же была Зулейха?
- Зулейха, сынок, еще очень молода... Разве она могла знать, что ты будешь недоволен...
Зулейха покраснела. Явер вопросительно посмотрела на мужа, но Муртузов, ничуть не смутившись, продолжал изливать потоки своего красноречия. У них в районе живут просто, по старым обычаям. Городских тонкостей они не знают. Человек в калошах присоединился к нему. Явер кое-что прибавила от себя, и от их болтовни в квартире поднялся невероятный гомон.
Мехман едва сдерживал раздражение.
Муртузов нарочно вышел на застекленную галерею, выходившую на улицу, стараясь, чтобы его увидели прохожие. Откуда-то появился Мамедхан, он притащил полный зимбиль. Муртузов взял зимбиль из его рук, торопясь узнать поскорее, что там лежит.
- Что тут у тебя, красавец?
- Ничего особенного. Пустяки... Так, кое-что...
Муртузов стал бесцеремонно рыться в свертках.
- Ого, сок жизни тут. Люблю тебя за чуткость. Умница! - похвалил он.
И крикнул через всю квартиру жене, хлопотавшей на кухне:
- Явер, Явер, неси скорее рюмки...
Некоторое время Мехман стоял молча и кусал губы. Положение, в которое он попал, казалось ему невыносимым. И вдруг он решительно двинулся к телефону.
- Товарища Вахидова! - Он долго ждал, пока ему не ответили, что секретарь райкома уехал в село на строительство новой школы. Мехман медленно повесил трубку.
Мать, встревоженная, следила за каждым его движением. Она видела, что сын очень разгневан. Широкие его брови сдвинулись на переносице.
- Мама! Ты понимаешь, что происходит в нашем доме?
- Сынок, не шуми. Помни, мы на чужбине, нельзя ссориться с людьми... Они не знают правил приличия...
- Они все знают.
Мехман взял шапку и твердыми быстрыми шагами вышел. Зулейха всплеснула руками. Хатун заплакала. Муртузова и всю его компанию словно ошпарили кипятком...
20
Мехман решил было направиться в прокуратуру, но тут же раздумал. Прибежит Муртузов, начнет извиняться, приставать со своими улыбочками, ужимками. Противно!.. И Мехман, повернув влево, зашагал по улице, ведущей к окраине города. Не доходя до находившегося на этой улице районного отделения милиции, он повстречался с начальником милиции Джабировым. Тот жил неподалеку и направлялся домой.
- Ба, товарищ прокурор! - воскликнул Джабиров. - Вот кстати встреча. Милости прошу ко мне, пообедаем вместе. Только что от жены точные данные получил - обед готов.
- Спасибо, я сыт, - отвечал Мехман. - Не хочется вас задерживать, но я желал бы взглянуть, как содержатся у вас заключенные, посмотреть, кто находится под стражей.
- Пожалуйста, товарищ прокурор. Против государственного надзора возражать не могу. Но только, может, пообедаем лучше, а арестованными займемся завтра с утра? Этим молодчикам ведь все равно торопиться некуда...
- А все-таки лучше сейчас, - настойчиво сказал Мехман. - Вы уж простите, что отрываю вас от отдыха.
- Ну что вы, что вы, - воскликнул Джабиров. - Какой может быть отдых! Служба есть служба. - Джабиров решительно повернул обратно, и они зашагали к отделению милиции, продолжая беседу.
- Так и службу можно понимать по-разному, дорогой товарищ Джабиров, говорил Мехман. - Среди этих, как вы их назвали, молодчиков могут оказаться и честные, ни в чем не повинные люди, жертвы чьего-либо самодурства, произвола, клеветы или наших с вами ошибок. Да вот, далеко за примером ходить не нужно. Познакомился я с делом, колхозного бригадира Саламатова. Честнейший, по моему глубокому убеждению, человек. Вызвал я его к себе на допрос, спрашиваю: - В чем же вы провинились на старости лет? - А он отвечает: "Вины за собой перед своей родной Советской властью не знаю, а об остальном не беспокоюсь. Защитники у меня надежные, не дадут старика в обиду". - Кто же ваши защитники? - спрашиваю. А он отвечает: "Мой честный труд и моя Советская власть!"
- Кстати, - резко прервал свой рассказ Мехман, - вы получили мое постановление об освобождении Саламатова из-под стражи?
- Да, днем ваш посыльный принес. Завтра с утра думал его освободить.
- Завтра? А почему не сегодня?
- Дорогой товарищ Атамогланов, - и Джабиров доверительно взял Мехмана под руку. - Я звонил вам, но не застал. Мне хотелось вас предупредить...
- О чем? - насторожился Мехман.
- Об аресте Саламатова принял постановление райисполком. Сам Кямилов был у них в колхозе, разобрался в этом деле, потом вернулся, продиктовал постановление на двух страницах и скрепил его круглой печатью...
- Знаю, - нетерпеливо перебил Мехман. - Ну и что же?..
- У товарища Кямилова очень крутой характер. И конфликт с ним...
- И вы испугались, что Кямилов...
- Товарищ прокурор!.. - кровь прилила к лицу Джабирова. - Меня упрекать в трусости! Я не о себе беспокоился... Вы новый человек в районе. А Кямилов...
- Ни Кямилову, ни кому другому законов нарушать не дано, - перебил Мехман Джабирова, - а насчет конфликтов, так двух, только двух конфликтов должны мы с вами бояться, товарищ Джабиров, - с советским законом и с собственной совестью!.. Саламатов должен быть освобожден немедленно!
Они подошли к калитке, ведшей во двор, где высилось небольшое одноэтажное строение с узкими окнами, заделанными металлическими решетками.
- Вот наш дом предварительного заключения, заметил Джабиров.
- Что, ремонтировать собираетесь? - спросил Мехман, заметив у стены груду кирпича и бочку с цементным раствором.
- Пробоину в стене заделываю, - ответил Джабиров, указывая на белевшее на стене пятно.
- Пробоину? - удивился Мехман.
- Да. Сидит здесь у нас один кулацкий сынок. Зверь, а не человек, и по обличью зверь, весь шерстью, как мохом, оброс. Много с ним пришлось повозиться, пока мы его поймала Следствие по его делу до вашего приезда было закончено, суда ждет. Знает, что его песенка спета, и вот, разобрал стену, пытался бежать. Не убежит! Стену я собственноручно заделал, вспомнил нашу старую семейную профессию. Отец у меня ведь каменщиком был. И я до двадцатого года у него в подручных ходил, пока на работу в милицию не перешел.
- Вы так давно работаете - в органах?
- Да, с двадцатого, с рядового милиционера начинал. Всяких врагов успел наглядеться, но такого, как этот Аскерханов... Впрочем, вы его сейчас сами увидите, товарищ прокурор.
Они поднялись по ступенькам, вышли в узенький коридор, и надзиратель открыл перед ними дверь в общую камеру.
С нар вскочил юркий подросток и тут же спрятался за спину какого-то человека в синем галифе и сером кургузом пиджачке, с глубоко посаженными бегающими глазками и хрящеватым носом, под которым топорщились черные усики. Стоявший в углу седобородый старик не сдвинулся с места и только низко опустил голову, молчаливо приветствуя вошедших.
- Это наш районный прокурор, - счел необходимым пояснить арестованным Джабиров.
- Товарищ прокурор, - слезливо загнусавил человек в галифе. - За что меня сюда...
- Повремените, гражданин, - сухо перебил его Мехман. - Я еще с вами буду иметь не одну беседу...
Это был снабженец, систематически расхищавший учительские пайки. Разобравшись, по поручению секретаря райкома Вахидова, в этом деле, Мехман счел необходимым в ходе следствия взять этого субъекта под стражу.
Отстранив его жестом в сторону, Мехман подошел к седобородому старику и протянул ему руку:
- Здравствуйте, товарищ Саламатов! И с вами у меня еще предстоит разговор, но не здесь, а у вас на месте, в колхозе. Думаю, что вы и в будущем спуску расхитителям колхозного добра не дадите.
- Не дам, товарищ прокурор. Черное белым не назову. Даже вот это, - он обвел рукой камеру, - меня не заставит...
- Ну, с этим покончено, - сказал Мехман. - Вы свободны. Можете собираться домой.
- Уже, сейчас? - спросил старик, не трогаясь с места, и из глаз его, суровых и спокойных, выкатились вдруг крупные слезы и побежали по морщинистым щекам вниз, к бороде.
Мехман перевел взгляд на Джабирова, а тот обратился к старику:
- Собирай свой узелок и иди. Доброго тебе пути. Агалар, - крикнул он своему помощнику, стоявшему с надзирателем в коридоре у дверей камеры. Сейчас товарищ Саламатов выйдет вместе с тобой. Дашь ему расписаться на постановлении об освобождении.
Мехман дружески кивнул старику, и они с Джабировым вышли. Надзиратель, повинуясь жесту Джабирова, открыл перед ними дверь следующей камеры.
- Здравствуйте, - произнес входя, Мехман.
В ответ послышалось: "Ну?". Человек, странно заросший волосами, - они торчали у него из ушей, подле глаз, оставляя открытыми только нос и узкую полоску лба, - лениво, нехотя приподнялся с нары и тут же опустился обратно.,
- Аскерханов, - кратко представил его Джабиров.
- Ты хорошо запомнил мое имя, сын каменщика, ощерился в язвительной усмешке волосатый. - А стены класть тебе больше к лицу, начальник. Потрудился... Пришел посмотреть, не разбираю ли я снова стену! Успокойся, второй раз не побегу. Надоело! Из презрения и ненависти ко всем вам не убегу... Я свое сделал. Будете помнить Аскерханова...
