Владимир Хлумов - Санаторий
- Перестань называть меня на "вы". Почему глупо?
- Потому что я очень привязчивая.
- Что еще за глупости?
- Конечно, глупости. Вот и вы это понимаете...
- Я ничего не понимаю.
- Ну, как вам объяснить. Это же просто: если я привыкну к вам, я не смогу быть без вас.
- Вот и хорошо. Значит, едем?
- Нет, это исключено.
- Кем исключено?
- Обстоятельствами. Здесь у меня любимая работа и важное дело. Я же не могу все бросить.
- Какое у тебя здесь дело? - перебил ее Варгин, нарываясь на скандал.
- Вы прекрасно знаете, какое дело.
- Да ведь бред это все, нервное заболевание, общественный выверт. Это утопия. Через десять-двадцать лет все развеется как дым. Развитие не остановишь искусственно, нельзя сказать человеку: не выдумывай ничего нового. То есть, сказать, конечно, можно, но сделать нельзя. Все равно найдется какой-нибудь Кулибин, Эдисон, Лавуазье. Ты ему на работе запретишь думать, он дома начнет выдумывать, в сарае. Днем запретишь, ночью будет во сне придумывать. Тут уж ничего не поделаешь.
- Очень даже поделаешь. Если припрет, то все получится, - возражала Кэтрин. - И потом, зачем так утрировать? Никто не запрещает думать, экспериментировать, изобретать. Вот как раз и думай, как устроить нетривиальное развитие. Знаете, сколько нерешенных проблем?
- Представляю, - с издевкой сказал Варгин.
Кэтрин, почувствовав это, продолжала ледяным голосом:
- Больше я не намерена выслушивать ваши необоснованные выпады. Прощайте.
Она положила трубку. Вот и поговорили.
Выходя из будки телефона-автомата, Варгин чуть не наступил на дворнягу.
- Вы звонить? Пожалуйте, - Варгин приоткрыл дверь будки, приглашая собаку войти. На приглашение человека собака ответила усиленным маханием хвоста.
- Значит, звонить не будем.
Варгин потрепал дворнягу и пошел прочь. Та увязалась за ним. Так они прошли метров сто. Дальше Варгин собирался ехать на такси.
- Ну, псина, пока. Иди домой, иди. Видишь, мне нужно ехать.
Рыжая лохматая дворняга не собиралась идти домой. Варгин стал рыться по карманам, надеясь найти хоть крошку. Собака следила за его движениями, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Ничего съестного, конечно, в карманах не было. Чтобы у собаки не осталось никаких сомнений, Варгин даже вывернул карманы.
- Вот видишь, ничего у меня нет. Так что прощай.
Варгин остановил такси и попросил отвезти его в отель. Через несколько минут он обернулся и увидел, что дворняга рысью бежит за машиной. Она старалась изо всех сил, но не поспевала. Постепенно она стала отставать, и когда подрагивающее рыжее пятнышко стало еле заметным на фоне далеких прохожих, домов и деревьев, Варгин остановил машину и вышел.
К отелю человек и собака подошли пешком. У отеля Варгин сказал:
- Ты меня подождешь здесь. Я быстро, только посмотрю, нет ли чего от министра Глоба. А потом мы пойдем к Жаркомбе. Может быть, она хоть тебя полюбит.
У портье Варгин выяснил, что никакой почты на этот раз ему не поступало. Значит, нужно разыскать министра и напомнить о статье Ремо Гвалты. Кроме того, недурно было бы выполнить главную задачу: Выяснить, кто же этот самый Феликс Жижин? У Варгина не было никаких конкретных идей, каким образом это сделать, кроме того, чтобы пойти к Кэтрин и попросить ее о помощи. Все это нужно было успеть за считанные часы.
Варгин с трудом уговорил таксиста на провоз четвероного пассажира уж больно вид был заброшенный у рыжего пса, да и родословная подкачала. Подходя к двери Кэтрин, Варгин сказал собаке:
- Ну, была не была, не бойся. Я сам боюсь.
Он позвонил.
- Кто там? - спросили из-за двери.
- Мы.
- Ой, какая хорошая собака, - открывая дверь, воскликнула Кэтрин.
Псина завиляла хвостом. По всему было видно, что они понравились друг другу.
- Вот встретил по дороге... - оправдывался Варгин. - Ничего, что она такая лохматая? Зато у нее глаза красивые.
- Сами вы лохматый, - оттаивая, сказала Кэтрин. - Заходите же. Надо ее срочно стирать.
- Ты собираешься ее оставить у себя?
- Конечно. Она ведь ничья, совсем бездомная. Другая ведь к вам не пристанет.
Варгин не спорил.
- Как же ее зовут? Кстати, почему ее?
Варгин пожал плечами. Они рассмеялись.
- Я думаю, его зовут Рыжик, - сказал Варгин.
- Рыжик так Рыжик. Пойдем-ка, Рыжик, в ванную.
Пока Кэтрин "стирала" собаку, Варгин стоял на подхвате. При этом он пытался выспросить насчет своих дел. Кэтрин не обращала внимания на его вопросы. Она была полностью поглощена важным делом.
- Отстанете вы от меня наконец со своим Глобом? Дайте лучше полотенце. Да не это, чистое дайте.
- Чистое, чистое, - бурчал Варгин. - А чем это не чистое? Я же вытирался им утром...
- Ну, ворчун.
- Годы свое берут, - объяснил Варгин.
Рыжик смотрел на своих мучителей взглядом, полным недоумения. У него хватило терпения выдержать насильственное купание, но вытирание полотенцем было выше его сил. Рыжик выскочил из рук Варгина и занялся сушкой сам.
- У него неплохо получается, - сказала Кэтрин, вытирая лицо. - Пожалуй, лучше запереть его здесь, пока он не высохнет.
Они оставили пса сушиться и вышли в гостиную.
- Теперь я тебе совсем не нужен, - сказал Варгин. - Теперь у тебя есть настоящий друг.
- Теперь у меня есть два настоящих друга, - поправила Кэтрин.
Она потрепала Варгина по голове.
- Как ваши дела? Встречались вы с этим, как его...
- Унитером, - подсказал Варгин. - Да, встречался.
- Он рассказал что-нибудь о Ремо?
- В общем, ничего особенного. Все, как говорил Альфред Глоб. Получается банальная история об интеллигенте, не разобравшемся в реализме действительной жизни. Опять же, мафия или банда оголтелых технократов.
- Вы не верите в это?
- Не знаю. Все вроде бы сходится. Одного только я не понимаю: зачем надо было на меня нападать?
- Но ведь Глоб же объяснил. Преступники боятся, что после смерти Ремо остались списки.
- Это я понимаю. Но ведь списков-то они не нашли. Почему же они больше не роются у тебя дома?
- Может быть, удалось обезвредить всю организацию? - высказала предположение Кэтрин.
- Может быть, - думая о чем-то своем, согласился Варгин. - Кэтрин, мне нужно связаться с Глобом.
- Глоб сегодня звонил мне в гимназию и спрашивал, где вы. Ладно, не злитесь, - заметив реакцию Варгина, сказала Кэтрин. - Он сказал, что статью Ремо отдаст завтра перед отлетом. И просил, чтобы вы не пытались его разыскивать. Он уехал в провинцию по срочному делу.
- Так, они уже знают, куда надо звонить, - недовольно поморщился Варгин.
- Ничего не поделаешь. От Глоба ничего не скроешь.
- Ты не боишься... - Варгин замялся, - ну, в общем, что я... что мы...
- Это мои проблемы, - сказала Кэтрин.
Она встала и вышла. Вскоре она появилась в сопровождении роскошного огненно-рыжего пса. Тот, увидев Варгина, радостно завилял хвостом и сказал:
- Гав.
* * *
В двадцать часов ноль ноль минут пятеро обитателей восьмого блока были выведены в коридор подземного сооружения фабрики-прачечной. Громким голосом, так, чтобы было слышно всем обитателям соседних блоков, коридорный зачитал:
- Решением Высшего Специализированного Консилиума УНП группа опасных государственных преступников в составе Натаниеля Рубака (кличка Корень), Хенеса Халоша (кличка Хлыщ), Жоржа Шабата (кличка Серый), Ласло Чечу (кличка Желудь) за подготовку и организацию побега заключенного Ремо Гвалты (кличка Бычок) с целью нанесения ущерба интересам родины приговариваются к смертной казни.
Коридорный сделал паузу и затем продолжал:
- Заключенный Ивон Форбер (кличка Карлик) за вступление в контакт с враждебными лицами и передачу секретной информации приговаривается к восьмистам пятидесяти годам тюремного заключения строгого режима. Смертный приговор привести в исполнение в течение двадцати четырех часов.
По коридору пронесся тяжелый выдох, наполненный одновременно удивлением и ужасом. Пятеро дикарей были ошарашены услышанным. Сказанное настолько противоречило их представлениям о ходе событий, что на их лицах появилось какое-то обиженное детское выражение.
Закончив свою речь, коридорный отделил приговоренных к смерти и отвел их в спецблок. Тягостное молчание прервалось странной речью Желудя, который до сего времени больше одной фразы в день не говорил:
- Великое очищение наступает, когда выпьешь из прозрачного родника вселенской истины. Спасите, наконец, Вселенную, не продохнуть ей, глаз не протереть от зловоний ваших и испражнений. Так и задохнется она, в пыли на дороге, на коленях ползая, алкая милости вашей, надеясь на жалость и милосердие, не мечтая ни о чем более, нежели как сохранить констанции свои мировые...
Все это Желудь говорил на одном дыхании, так что его речь прерывалась хрипом - он набирал в легкие воздух. Желудь продолжал:
- Не нужно спасать живое, спасите мертвое и спасетесь сами. Опомнитесь наконец, остановитесь и одумайтесь. Куда идете? С чем идете? Путь ваш ложен, средства необдуманны, цели неясны. Так вернитесь же к заветам отцов и дедов и пусть покой посетит ваши души. Пусть государство будет маленьким, а население - редким. Пусть будут в нем различные оружия, но пусть ими не пользуются. Пусть народ помнит о смерти и не уходит далеко. Пусть будут у него лодки и колесницы, но пусть им не будет применения. Пусть будут у них щиты и оружие, но не будет против кого их направлять. Пусть люди снова вернутся к узелкам. Пусть пища их будет сладкой, одежда красивой, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседские царства расположатся так близко, что будут видны издали, крик петухов и лай собак будет доноситься от одного к другим, а люди царств никогда не будут иметь нужды друг в друге.
