Александр Зиновьев - Катастройка, Повесть о перестройке в Партграде
Культурный ренессанс
Согласно официальным отчетам и газетам, в Партграде идет интенсивная культурная жизнь. В городе есть все, что есть в Москве, только масштабами поменьше и качеством пониже. Здесь есть и отделение Союза писателей, и отделение Союза художников, и отделение Союза композиторов. Писателей, например, здесь больше, чем было во всей царской России до революции.. Раньше здесь были свои Толстые, свои Чеховы, свои Горькие и Маяковские. Теперь времена изменились, и партградские писатели предпочитают считаться местными Хемингуэями, Ионесками, Дюрренматами, Стейнбеками, Гринами, Апдайками, Есть даже претенденты на местные Агаты Кристи, причем - это главным образом мужчины. И местные художники теперь все суть Пикассо, Дали, Кандинские. А после того, как книжные спекулянты завезли в Партград альбомы современных западных художников, тут появились все течения современной западной живописи и графики. Особенно модными стали абстракционисты. Даже любители, никогда не державшие в руках кисти, вдруг обнаружили, что они в течение нескольких дней способны наляпать нечто такое, что сразу же выдвигает их в ряды самых прогрессивных художников мира,
Конечно, такое положение сложилось не сразу и не без борьбы. Начальство и массы населения, руководимого начальством, долго сопротивлялись новым веяниям в культуре. После того, как эти новые веяния были разгромлены в Москве и, разумеется, во всех провинциальных городах, высшее руководство решило разрешить их до некоторой степени. В результате бывший партградский сюрреалист стал во главе Партградского отделения Союза художников, партградский авангардист стал во главе Партградского отделения Союза композиторов, а Партградский Камю - во главе Партградского отделения Союза писателей.
О том, что в стране начался "культурный ренессанс", партградцы узнали из передач западных радиостанций ("голосов"), которые буквально стали захлебываться от восторгов по поводу свобод, предоставленных горбачевским руководством деятелям советской культуры. За это в Советском Союзе перестали их глушить. Жителям Партграда показали несколько на редкость плохих фильмов, которые якобы (согласно "голосам") были шедеврами киноискусства, за что были запрещены реакционным брежневским руководством. Затем в книжных магазинах появились не менее скверные книжки, которые, согласно тем же "голосам", были шедеврами литературы, за что были запрещены тем же реакционным брежневским руководством. Партградским театралам представили право самим определять свой репертуар и устанавливать цены на билеты. В первую неделю ранее пустовавшие театры наполовину заполнились зрителями, хотя цены на билеты увеличились вдвое. Проводники горбачевского курса возликовали. В газетах появились огромные статьи с дифирамбами мудрому решению ЦК. Но в следующую неделю театры опустели совсем. Партградцы, убедившись в том, что ранее запрещенные спектакли были еще скучнее тех, которые разрешались, решили не тратить зря деньги на театры. Тогда билеты стали распределять по учреждениям и предприятиям города, обязывая комсомольцев и членов партии покупать их в порядке общественной нагрузки. Хотя профсоюзная организация оплачивала половину стоимости билетов, коммунисты и комсомольцы отказались их покупать, ссылаясь на горбачевскую же установку на "дальнейшую демократизацию " общества. А так как в Партграде не было иностранцев, которые, как в Москве, клюнули бы на удочку "культурного ренессанса", то в театральном ренессансе сложилась катастрофическая ситуация. Жаждавшие свободы творчества артисты и режиссеры попросились обратно под "жестокий контроль цензуры". Но их туда не пустили. "Хотели свободы, - сказали им в обкоме партии, - так и выкручивайтесь своими силами". Тогда актеры, считавшиеся самыми талантливыми и гонимыми, образовали свой "Независимый театр". Бездарный писательконъюнктурщик, прикинувшийся жертвой брежневского террора, срочно переписал пьесу живущего на Западе писателя, изгнанного из страны в застойные годы за критику Брежнева. Пьесу немедленно издали на Западе, и она принесла там партградскому мародеру сенсационный успех. Живущий на Западе писатель заикнулся было о плагиате. Но партградский жулик заявил, что написал пьесу двадцать лет назад, что она распространялась в "самиздате", и что писатель-эмигрант сам позаимствовал из нее. На Западе охотно приняли такое объяснение. Пьеса в Партграде успеха не имела. Зато театр выехал с ней на гастроли на Запад, где от нее были в восторге. Впрочем, на Западе восторгались русскими в том же смысле, в каком восторгались искусством папуасов, похлопывая по плечу и понимающе перемигиваясь.
Аналогичная ситуация сложилась для парттрадских художников. На их выставки жители города перестали ходить совсем, поскольку они еще не доросли до западных "измов", ранее запрещенных и недавно разрешенных в Партграде. О продаже картин и думать нечего было, так как основными покупателями произведений изобразительного искусства были государственные учреждения и предприятия, которые предпочитали портреты вождей и знаменитых граждан страны, и сцены из трудовой и боевой жизни общества. А иностранцев, которые могли бы за валюту скупать мазню партградских модернистов и авангардистов, в городе тоже не было. Тогда партградских новаторов решили послать с их мазней на Запад вслед за театром. И там они имели бешеный успех.
Наконец, писателям разрешили создать независимый кооператив с правом издавать книги по своему усмотрению. Кооператив попробовал издавать сочинения партградских писателей, которые якобы были написаны еще в брежневские годы, но были запрещены. Прочитав две-три книжонки такого рода, партградцы пришли к выводу, что в свое время правильно поступили, запретив эту белиберду. И перестали их покупать. Тогда кооператив начал печатать западные детективы и порнографию. И дела его пошли успешнее. Затем при кооперативе открыли столовую, в которой по сносным ценам продавали пельмени и котлеты. Эта продукция имела гораздо больший успех, чем книги. Члены кооператива стали приобретать квартиры, дачи и автомашины, выезжать на Запад, привозя оттуда компьютеры, видео и прочие заграничные вещички, имевшие спрос как на черном рынке, так и в скупочных магазинах.
Группа начинающих писателей попыталась издать в кооперативе сборник своих сочинений. Но их прогнали в шею, отослав в государственное издательство. Там отказались их печатать, посоветовав обратиться в кооператив. Молодые писатели послали сборник на Запад. На и там печатать не стали, сказав, что такой свободы творчества, как теперь в Советском Союзе, нет даже на Западе. И если уж независимый литературный кооператив не хочет их стряпню печатать, то это означает, что их вообще печатать не следует.
Религиозное возрождение
До революции Партградская область была очень набожной. Следы этой набожности сохранились до сих пор. Если верить западной прессе, они-то и послужат основой для религиозного возрождения в России. Вот один из характерных примеров глубокой набожности русского народа.
В Новых Липках в одной многосемейной квартире жили две старухи. Они ненавидели друг друга и всячески пакостили друг другу. И какие только пакости они ни измышляли! Бросить противнице кусок мыла в кастрюлю с супом было самым невинным делом для них. И вот одна старуха умерла. Другая злорадствовала: мол, покойную Бог наказал за ее пакости, а она еще поживет! - Зря радуешься, бабка, - сказал живой старухе сосед, которому в жилищном отделе районного Совета пообещали отдать комнату старух после их смерти. Покойная на том свете пожалуется на тебя Богу, расскажет, как ты ей в суп куски мыла бросала. И Бог пошлет ее за это в рай, а тебя - в ад. - Это не я ей, а она мне мыло в суп бросала! - завопила возмущенная старуха. - Ну, я этой стерве покажу! Я Богу всю правду о ней выложу!
Старуха решила как можно быстрее попасть на тот свет, чтобы оправдаться перед Богом и учинить какую- нибудь пакость ненавистной противнице. И в тот же день вечером она умерла, сжимая костлявой рукой кусок "хозяйственного" мыла - самого отвратительного и дешевого мыла изо всех мыл, когда-либо существовавших в истории человечества. Отпевавший ее священник сказал, что покойная явила миру поразительный пример крепости веры. Похороны старухи превратились в своего рода демонстрацию. Стали поговаривать о том, чтобы присвоить старухе какой-то святой чин, кажется - чин великомученицы.
До революции все дома в Партграде были увешаны иконами. Иконы висели даже в амбарах и сараях. После революции почти все церкви были закрыты, и иконы еще более обесценились. Антирелигиозная пропаганда и "раскулачивание" крестьян привели к полной инфляции икон. Ими топили печи, заколачивали окна и двери, чинили дыры в стенах и заборах. Но вот до Партграда докатился слух, будто в Москве иконы стали входить в цену. Это произошло уже после войны, Несколько предприимчивых мужиков нагрузили иконами мешки, свезли их в Москву, продали за приличные (по их представлениям) деньги и вернулись обратно пьяные и довольные. После этого начался иконный бум. Иконы целыми возами собирались по деревням и отправлялись в Москву. А цены на них все росли и росли. Это породило слух, будто самого Бога скоро реабилитируют, будто московские вожди потихоньку окрестились на всякий случай и прочее. Когда отремонтировали монастырь и открыли церковь в центре города, слух обрел силу достоверности. Хотя по всем партийным организациям разослали закрытое письмо обкома партии, а пропагандисты на основе его провели широкую пропагандистскую разъяснительную кампанию, что это связано с вниманием к культуре прошлого и с разрядкой напряженности в мире, этому уже никто не поверил. Тяга к религии усиливалась с каждым днем. Наконец, в городе появились молодые люди с бородами, увешанные крестами и говорившие на "о". Они свели близкие знакомства с местными священнослужителями и верующими. Сняли на окраине города целый дом. Изъездили всю область. Возвращались в город только ночью, так что никто не видел, с чем. Это был самый светлый период в жизни области. Все ходили просветленные. Начальник милиции построил себе новую дачу. Многие работники руководящих учреждений приобрели новые машины. В городе замелькали модные заграничные вещи, зазвучали заграничные радиоприемники. Все чаще слышались слова "гуд- бай", "о'кей", "герлы", "босс". На Западе заговорили о начале религиозного возрождения в недрах России.
