И звезды отвернулись - Владимир Понкин
– Нравится? – усмехнулась она.
Я ничего не ответил. Просто лежал и смотрел на нее. «Колибри, – думал я. – Прекрасная маленькая птичка. Такая особенная, нежная и чистая. Я буду беречь тебя и заботиться. Я отдам тебе все, что у меня есть, и немного больше».
Глава пятая
Допив чай и перекусив бутербродами, которые оказались очень вкусными, мы вышли из домика.
– Пойдем, я покажу тебе одно место, – тихо произнесла Ли, взяв меня под руку.
– А я бы искупался.
– Это легко устроить, – игриво подмигнула она.
Солнце уже почти зашло за горизонт, заливая берег и лес последними яркими красками вселенской палитры. Было очень тепло, ветер стих, а вместе с ним и наши разговоры. Мы говорили почти шепотом, говорили много, наслаждались присутствием друг друга.
Мы подошли к деревянному спуску к воде. Пока я раздевался, Ли достала телефон и включила музыку.
– Как ты относишься к такой ситуации?.. – Она сделала паузу, подбирая слова. – Когда человек предлагает послушать какую-нибудь песню и ждет от тебя реакции?
– Ну, – протянул я, – нейтрально или с раздражением, если он делает это постоянно.
– А мне это не нравится, – сказала она. – Не нравится, когда что-то делают и ждут моей реакции. Особенно с музыкой.
– Я же включал тебе несколько песен. – Я вспомнил ночь на набережной.
– Да, – согласилась Ли. – Но ты же не требовал от меня никаких объяснений.
– Мы просто сидели и слушали. – Теперь мне было легче вспоминать обо всем, ведь она была рядом. Ее присутствие делало воспоминания незначительными.
– Вот иногда слушаешь музыку, которую тебе посоветовал какой-нибудь человек, и понимаешь, что каждая нота забита его воспоминаниями. Это чужие воспоминания. А я хочу слушать музыку своей памяти. Или чистую музыку, музыку новой жизни. Музыку моей жизни.
– Ты – музыка моей жизни, – ответил я, прижав Ли к себе.
– Ах! – Она сжала кулачки, положив их на мою грудь, и посмотрела на меня.
Взгляд. Какой же у нее взгляд. Взгляд тысячи лунных ночей под открытым небом. Взгляд бесконечного моря, буйства и покоя. Взгляд скал и горных вершин. Взгляд тишины, безмятежности и огромной силы. Я был беззащитен и слаб, чтобы сопротивляться, и просто смотрел на нее. И перед нами в тот миг простирался пейзаж тысячи жизней, которые мы можем провести рядом. «Я бы прожил каждую, – думал я. – Тысячи жизней обыкновенных разговоров с необыкновенной тобой».
– Ты такой лис, – сказала она, напомнив мне о приключениях прошлой ночи.
– Я вчера гладил лисенка, – и рассказал всю историю, даже вспомнив про свой сон.
Она смеялась и умилялась. А я стоял перед ней в трусах, изображая лисичку и самого себя. В момент, когда я подходил к кульминации, изображая огромный костер, Ли подошла и толкнула меня в воду. Я с воплем полетел вниз.
– Я ужасный актер, да? – Первое, что я спросил, вынырнув из воды.
– Нет! – засмеялась она. – Просто я не могла этого не сделать.
Вода оказалась холоднее, чем я себе представлял.
– Давай ко мне!
Я не мог разглядеть, что она делает или собирается сделать. Но затем услышал твердые шаги по пирсу и увидел, как Ли в своем платьице прыгнула через меня. Я почувствовал себя тем самым мальчиком из фильма, который освободил касатку по имени Вилли.
– О-о-о! Какая холодная! – вынырнув, прокричала она.
– Да!
– Пойдем отсюда!
– Да подожди ты, – смеялся я, – давай еще поплаваем!
– Ну нет! Сам плавай в этой морозилке!
И Ли, ударяя ногами по воде, поплыла к подъему на пирс. Я направился за ней.
– У самого губы синие, – торопливо сказала она, заботливо вытирая мое лицо моей же футболкой. – Скорее пойдем домой!
– Обманчивый май, – пробормотал я, пытаясь сдержать дрожь.
– Да, для загара сойдет, а вот в воду лезть рановато.
Мы заторопились в наш теплый домик, чтобы снять с себя мокрую одежду.
– Черт! – вдруг сказала Ли, ускоряя шаг. – А я так хотела потанцевать с тобой.
– Потанцевать? – удивился я.
– Да! – Она покрутила теплыми ладонями в воздухе. – У меня есть одна песня. Я ее недавно нашла. С тех пор из головы не выходит картина, как мы с тобой под нее танцуем. Я же ждала тебя все это время, чтобы просто потанцевать. Ты не знал?
Я засмеялся.
– Ну конечно, ведь я лучший партнер для танцев.
– Еще бы.
Дома я помог Ли выжать платье, дал ей свою толстовку и повесил мокрое белье на веревку возле входа. В открытое окно залетела большая муха, сделала круг по комнате и вылетела в открытую дверь. Ли стояла возле кровати в моей одежде. На ее бедрах заметно выделялся участок незагорелой кожи. Она стояла и смотрела на меня.
– Может, мы с тобой здесь потанцуем? – предложил я.
– Oui! – сказала она. – Подай колонку.
Я передал ей бирюзовую колонку, которую она сразу же включила, параллельно рассказывая мне о песне, под которую собиралась танцевать.
– Она на французском. – Она произносила каждое слово с таким чувством, будто это сокровище. – Поэтому будем танцевать по-французски.
– Это как? Голыми? – спросил я с надеждой в голосе.
– Нет, дурачок, – ответила Ли. – Счастливыми.
Regrets – «Je Ne Veux Pas Rentrer Chez Moi Seule»
Маленькая колонка оказалась на удивление громкой. Под приятный голос девушки, которая пела что-то на французском, Ли заходила по комнате, делая забавные движения. Мне было приятно осознавать, что она абсолютно свободна и раскована.
– Давай со мной! – перекрикивая музыку, сказала она.
Я подошел. Она взяла теплыми руками мои холодные руки, и мы закружились по комнате, кривляясь в чем-то напоминающем танец. Ли прыгала, и с ее мокрых волос разлетались капельки моря. Во время припева она смотрела мне в глаза, улыбалась и повторяла слова:
Je veux pas rentrer.
Je veux par rentrer chez moi.
Je veux par rentrer chez moi seule[2].
После того как песня закончилась, мы, обессиленные, упали на кровать, касаясь друг друга плечами.
– Классная песня, – сказал я.
– Ага! – ответила Ли, тяжело дыша.
Ночь подошла со спины и накрыла теплыми ладонями наши лица, закрыв глаза. Мы долго разглядывали созвездия, говорили и обнимались. Со стороны берега до нас доносился шелест листьев прибрежных деревьев и дикого кустарника. Высоко в небе кружили и кричали чайки, приветствуя теплую весеннюю ночь. Я слушал плеск волн Московского моря, такого тихого и знакомого, словно голос человека, который успокаивает и пьянит. Иногда
