Сицилийский роман - Елена Скаммакка дель Мурго
Завидев своего хозяина, Боби радостно помахал хвостом, потом поплелся к Лериному креслу и сел рядом. В комнате на комоде стояли их свадебные фотографии. Марио с грустью посмотрел на них, закурил и сел в ее любимое кресло.
– Через неделю Лера выйдет из больницы, здоровая телом, но что с душой? – уставившись куда-то в пространство беседовал он со своим внутреннем голосом.
– Врач предупредил, что ей нельзя ни капли спиртного. А что, если она опять не выдержит и сорвется?! Что тогда?! Нет, этого не должно больше повториться! Я в ответе за нее перед Богом и ее родителями! Ей больше нельзя оставаться на Сицилии, я должен увезти ее отсюда, увезти навсегда, я должен, должен… – и обессилив от переживаний, он провалился в глубокий сон.
Глава девятая
Болеть неприятно и грустно. Городская больница города Катания была переполнена. Койко-мест не хватало, и медсотрудники были вынуждены ставить кровати в коридорах. Несчастные люди с тяжелыми увечьями и заболеваниями стонали на каталках, вымаливая у проходящих мимо медсестер хоть немного внимания. Медперсонала тоже не хватало, и от надоедливых больных отделывались обезболивающими уколами и таблетками. Валерии сильно повезло, что ее перевели в единственную на этаже одноместную палату и она не видела всего этого ужаса. В час, отведенный для посещений, у Лериной двери стояло человек десять родственников.
Лера была еще очень слаба, поэтому следившая за порядком медсестра буквально отсчитывала дозволенные для посещения минуты.
Дон Карло и Дона Мария вошли первыми. На их лицах читалось явное участие.
– Лерочка, мы тебе, кроме цветов, ничего не принесли. Врач сказал, тебе пока, кроме воды, ничего нельзя, – заговорила Мария, заботливо поправляя ей одеяло.
– Боже, девочка, как ты похудела! Ну, ничего, как только тебя выпишут, я возьму тебя к себе на откорм, и ты опять станешь прежней, пышущей здоровьем. А может, хочешь, я принесу тебе видеомагнитофон и твои русские фильмы? – продолжала проявлять заботу свекровь.
– Да, принесите, – глотая слезы, ответила девушка.
– Давай, крепись. Мы договорились, и за тобой днем и ночью будет следить медперсонал, так что тебе не о чем беспокоиться, – свекровь посмотрела в сторону своего мужа, и Дон Карло кивнул в знак подтверждения.
Выйдя от Леры, Мария Пинизи сказала мужу, что необходимо поговорить с лечащим врачом. Даже не посмотрев в глаза своей жене, он понял, что та имела в виду.
– Доктор, можно к вам? – приоткрыв дверь, спросил Дон Карло.
– Конечно, заходите, синьор Пинизи.
– Доктор, мы очень огорчены случившимся с нашей невесткой и хотели бы узнать, а что, собственно, произошло? – Дону Марию распирало любопытство.
– Сильное пищевое отравление, предположительно, несвежими рыбными продуктами, – повторил то же самое, что им сказал ранее сын, доктор Верди. Верди пришлось, может быть, впервые в своей жизни соврать родственникам пациента, но Марио его умолял прибегнуть к спасительной для них с Лерой лжи. Верди искренне проникся проблемами этой молодой супружеской пары и пошел на компромисс со своими моральными принципами, но мысленно зарекся, что это происходит в первый и последний раз в его практике.
Главу клана Пинизи с супругой, казалось, такое объяснение не удовлетворило.
Мария открыто заявила мужу, что не верит в слова этого докторишки и что у их сына Марио слишком удрученный вид человека, у которого не просто небольшие неприятности из-за отравления его жены, а серьезные личные проблемы.
– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил Карло, – но ты не волнуйся, Мария, всегда рано или поздно правда выйдет наружу. Если хочешь, подкупи кого-нибудь из медсестер. Может, они будут более разговорчивыми, а у меня, уж извини, и без того много важных дел. Мне некогда заниматься этим.
– Доброе утро, Валерия, – в палату вошел врач, – как вы себя чувствуете?
– Мне намного лучше, доктор, спасибо, но только голова еще болит и кружится, особенно когда встаю с кровати.
– А вы резко не вставайте, тогда и кружиться не будет! Может, она у вас от другого кружится, от любви, например? Уж очень у вас милый, заботливый и, как видно, сильно любящий вас муж! – улыбнулся доктор.
– Да, доктор, у меня замечательный муж! Я его тоже очень сильно люблю и верю, что наши трудности преодолимы и совсем скоро мы снова будем очень счастливы!
– Вот так, молодцом! Побольше оптимизма и решительности! И все у вас будет хорошо! А что вы решили по поводу психолога, хотите с ней побеседовать? – поинтересовался Верди.
– Я думаю, мне будет полезно с ней поговорить, пусть она придет, доктор.
Врач с медсестрой ушли, и, повернувшись на бок, Валерия впервые за последнее время безмятежно уснула. К тому же ей приснился не совсем обычный сон. Бескрайнее русское поле ослепляло ярко зеленой травой и разноцветными полевыми цветами. С васильковым венком на голове она даже не летела, а как бы ступала по воздуху легко и свободно. Она пролетала над березовой рощей и сверху увидела грустного Марио, сидящего на траве. Она закричала ему, что она здесь, и, протянув к нему руки, подняла его высоко в небо. И вот они уже вдвоем летят высоко над землей, над облаками, такие счастливые и свободные. Но неожиданно голос, очень похожий на голос ее свекра, строго приказал немедленно вернуться на землю. Они начали стремительно падать, их уносило в черную бездну и, чем больше они погружались в нее, тем крепче сжимали друг друга в объятиях.
Лера громко закричала во сне, а проснулась она оттого, что ее энергично тормошила медсестра.
– Что с вами, синьора? Вам плохо? Я сейчас же позову врача!
– Нет, не надо доктора, просто мне приснился страшный сон.
– Ну ничего, бывает, вот выпейте успокоительное, – и медсестра протянула ей лекарство.
– Еще я хотела вам напомнить, синьора Валерия, что через десять минут к вам придет психолог.
Она удалилась, и ровно через десять минут дверь Лериной палаты вновь открылась.
– Добрый день, Валерия! – вошла красивая молодая женщина и, если бы на ней не было белого халата, ее можно было принять за кинозвезду – Меня зовут доктор Сильвия Скалла, – представилась она. – Ну что, побеседуем? – Сильвия радушно улыбнулась Лере.
Наконец, спустя год Лера нашла человека, которому можно было рассказать все про себя, не боясь оказаться не понятой и
