Вся синева неба - Мелисса да Коста
— Прощальное письмо… Моим близким. Чтобы сообщить им о моем отъезде.
Жоанна откладывает вилку и кивает, скорбно поджав губы.
— Они еще не знают, что ты уехал?
— Нет. Я ушел по-тихому, почти как вор. Они… они, наверно, догадываются, что я уехал, они нашли мою студию запертой на ключ, пытались мне звонить. Только Рено знает… Мой лучший друг… может быть, теперь он уже раскололся… Прошло четыре дня…
Она снова начинает есть, маленькими глоточками, не торопясь.
— Почему ты не сказал им, что уезжаешь?
— Они бы не захотели этого понять. Рено — другое дело, но мои родители и сестра никогда бы не поняли… Мне предложили клинические испытания. Протокол для изучения болезни, делать тесты, пытаться замедлить процесс. Они хотели, чтобы я на это подписался.
Проглотив кусок, Жоанна спрашивает вежливым тоном:
— Это было обречено на провал?
— Клинические испытания?
— Да.
— Они бы меня не вылечили. Это и не было целью.
Жоанна обдумывает следующий вопрос, тщательно выбирая каждое слово:
— Они убедили себя, что это может тебя вылечить?
— Думаю, закрыли глаза.
Снова пауза. Жоанна подбирает слова.
— Ты мог бы просто отказаться от этих клинических испытаний.
— В смысле?
— Тебе не надо уезжать так далеко. Достаточно было отказаться от испытаний.
— Я… Это все сложнее.
Она спокойно ждет. Есть перестала. Отложила вилку и смотрит на него. В кои-то веки смотрит ему в глаза. Это редкость, и ему трудно найти слова.
— Я бы выжил из ума… Я хочу сказать, я выживу из ума. Мне совершенно не хочется, чтобы они видели меня таким. Я хотел… Хотел остаться в их памяти как… Как я, настоящий я… Не старым маразматиком.
— Ты думаешь, они считали бы тебя старым маразматиком?
— Это уже началось. Их взгляд изменился. Их поведение тоже.
Жоанна опускает глаза в тарелку, едва заметно кивает.
— Тогда я понимаю.
Проходит несколько секунд. Эмиль наливает себе стакан воды, а Жоанна потихоньку клюет из тарелки. Слышен только плеск ручья вдали, пение птиц и звон приборов.
— Мне всегда хотелось путешествовать, — добавляет Эмиль с полным ртом.
Лицо Жоанны снова перед ним, когда она поднимает голову от тарелки.
— Да?
— Да. Мы с Рено хотели уехать после окончания университета. Хотели взять рюкзаки и уйти в горы.
— Вы не ушли?
— Нет. Мы встретили наших подружек, а потом расхотели.
Тень улыбки мелькает в уголке рта Жоанны. Впервые он видит на ее лице подобие эмоции. Неужели телефонный звонок так ее встряхнул, что вывел из летаргии?
— Где она? — спрашивает Жоанна.
— Кто?
— Твоя подружка.
— О! Она ушла год назад. Сейчас она, наверно, чья-то еще подружка.
Жоанна дергает подбородком, как будто незаметно кивает. Впервые они по-настоящему разговаривают, и он, пользуясь этим, добавляет очень быстро:
— Кстати, то, что произошло вчера вечером, было… Это было глупо… Со мной нечасто такое случается. Я не хотел, чтобы это произошло так…
Она поднимает руку, как будто хочет перебить его, помешать продолжить или дать понять, что это не имеет никакого значения, мол, не надо об этом.
— Она идет с друзьями по десятому маршруту и хочет дать нам советы… Насчет маршрута и снаряжения…
Он продолжает очень быстро, как будто хочет сбыть с рук эту тему, от которой ему не по себе:
— Кстати, она придет сегодня вечером, чтобы помочь нам подготовиться. Она должна прийти к кемпинг-кару. Ты будешь здесь?
— Думаю, да.
— Хорошо.
Больше ему нечего добавить. Теперь, когда выдана информация, ему легче. Он берет вилку и начинает с аппетитом есть. Пожалуй, вкусно. Рис остыл, но хранит легкий аромат розмарина.
— Я не был уверен, что ты ешь яйца… ты же вегетарианка, — говорит он с полным ртом, когда она принимается за омлет.
— Да. Я ем яйца.
— А давно ты… не ешь мяса?
— С детства.
— Вот как?
Она кивает, зачерпывает немного риса и умолкает.
— Ты нашел веточку розмарина? — спрашивает она.
Он поднимает голову. Она перестала жевать. На лице слегка удивленное выражение.
— Да. Я… Я положил ее в рис… Тебе нравится?
— Да.
Но она не продолжает жевать. Сидит неподвижно.
— Так ты нашел веточку розмарина?
Эта информация, кажется, чертовски ее взволновала, и он не понимает почему. Он отвечает неуверенно:
— Да… За кемпинг-каром.
Эмиль ломает голову, что сделал плохого. Но тут на ее лице вырисовывается улыбка. Впервые за четыре дня. Как солнечный луч. Это неожиданно. Она улыбается из-за розмарина… Он теряет дар речи, застыв с вилкой в руке. Пытается осознать, что произошло, но не может. Черт побери, она улыбается из-за розмарина… и улыбка ей чертовски идет!
5
— Я беру флягу на двоих.
— Окей.
Они закончили обед молча. Эмиль то и дело незаметно поглядывал на нее, чтобы уловить новую улыбку на ее лице, но она больше не улыбалась.
Он предложил, когда они убирали со стола:
— Пройдемся в деревню? А потом можем пойти к водопадам.
И она согласилась, снова с непроницаемым лицом. Он готов, в походных ботинках, с рюкзаком за спиной. Он взял флягу с водой и яблоки… на случай, если они проголодаются. Он смотрит, как Жоанна застегивает свои золотые сандалии.
— Обязательно нужно купить тебе что-то на ноги.
Она кивает. Она никогда не говорит нет. Он теряется от такой сговорчивости.
По деревне они идут медленно, не спеша. Эмиль впереди, он показывает вершины, ищет их названия в путеводителе. Пытается сориентироваться.
— Постой, это юг? Тут написано…
Он щурит глаза, вчитываясь в путеводитель. Отмечает вершины: Пик-де-Совегард, пик Сесире, Леза… Он называет их вслух на
