Византийский двор - Петр Немировский
Синоптики объясняли такое диво приходом с востока циклона: массы теплого воздуха в Киев принесло из Сирийско-Африканского разлома, пролегающего по странам Ближнего Востока и Северной Африки.
Так что, половина одежды, которую в чемодан заботливой рукой положила Галя, оказалась совершенно не нужна.
...Киев, Киев! Град мой!
Древний перевозчик Кий, правивший своей ладьей с правого берега Днепра на левый, и нашествие Батыя, и разрушенные крепостные валы. И чайки, оглашавшие своим нежным писком весь Подол, где стучали молоты кузнецов. И взорванный Цепной мост за отступающими в 41-м солдатами, и немецкие пленные, восстанавливающие разрушенный Крещатик, и советские танки, ревущие моторами на центральных улицах в дни праздников, и старые леса, изрытые балками, и палатки голодающих студентов на Майдане, и распустившиеся вербы на Трухановом острове...
Узнать ли тебя сегодня, Город? Да, да...
Многое, конечно, изменилось за девять лет. Побольше небоскребов, рекламы, блеска. Роскошь в центре – на Крещатике и на Печерске. И почти не изменившаяся серость и печаль на окраинах, в нескольких остановках метро от центра.
Безумно красивые молодые женщины. Стройные, ногастые, грудастые. Чернии брови, карии очи. То ли за время отсутствия Влада женщины стали краше, то ли настолько выигрывают в своей внешности по сравнению с безликими американками. Не зря же молодые украинки пользуются таким высоким спросом у мужчин на Западе и в Штатах.
Повсюду лэптопы в руках молодежи, иномарки на проезжей части и на тротуарах, иностранные бутики. Бизнес-стиль, мода, гостиницы, банки. Все это, опять-таки, в центре и поблизости от центра. А чуток поодаль, в былых рабочих районах, – сплошь и рядом следы «совка» в период разложения, с разбитыми дорогами, темными подъездами домов, какими-то разгульными компаниями, пьющими на скамейках пиво и водку, бабушками, торгующими в подземных переходах салом и зажигалками…
ххх
Первым делом – в Киево-Могилянскую академию, в альма-матер. Влад взял с собой и Матвея. Пусть сын увидит славную «Могилянку», четыре века назад основанную великими украинскими митрополитами.
Телефонов бывших преподавателей у Влада не было. Он и понятия не имел, кто из них еще работает здесь. Закончил-то он академию поди не вчера.
Помимо желания побывать в здании, с которым у него связаны самые светлые воспоминания, Влад имел и профессиональный интерес. С диссертацией-то теперь непонятно что. Нужно что-то решать: либо искать нового научного руководителя, либо примириться с кентуккийским хрычом Девидом и оставить тему прежней.
Рассчитывал увидеть здесь кого-либо из преподавателей, тех, кто его помнил. Может, что-то посоветуют, подскажут, порекомендуют. Особенно Влад надеялся увидеть Тамару Владимировну С., доцента кафедры. Когда-то она была руководителем его диплома.
...Они с Матвеем прогулялись по набережной и подошли к целому комплексу зданий, раскинувшихся на весь квартал. У входа в главный корпус академии их остановили охранники. Попросили документы, а таковых у Влада при себе не оказалось. Сказал без обиняков, мол, бывший выпускник, приехал из Штатов, хочет походить по знакомым этажам. Заглянуть в аудитории. Посидеть за партой. Если удастся, повидать кого из знакомых ему преподавателей.
Охранники выслушали его правдивый, чуточку сентиментальный ответ. Почему-то сделались очень строгими и отправили его в служебный офис, где какая-то женщина в летах, спросила Влада, кем он в Штатах работает, сколько получает и, печально вздохнув, выдала «амэриканцу» разовый пропуск.
Матвей держал отца за руку, смотрел по сторонам. В здании на стенах висели большие портреты каких-то важных мужчин. Здесь было широко, просторно, внушительней, чем в его начальной школе в Чикаго. Матвей втайне надеялся в этой галерее найти и папин портрет. Внимательно вглядывался в важные бородатые лица, но никого похожего на папу так и не увидел.
Затем они вошли в просторную комнату с загадочным названием – деканат. Там сидел полноватый мужчина в костюме и при галстуке. Говорил тот мужчина на украинском языке. Папа тоже перешел на украинский. Оба упоминали какие-то имена, кивали головами, то смеялись, то ахали, произносили часто «отож» и «авжеж» и «що вы кажете».
Матвею было смертельно скучно, и он дождаться не мог, когда же они пойдут в магазин покупать DSI. Чтобы ускорить дело, он стал просить про себя: «Отчинаш, уведи папу отсюда. Нам нужно срочно идти в магазин. Аминь».
– Всё, сынку, пошли, – неожиданно сказал Влад и положил в карман бумагу с записанными номерами телефонов.
Глава 10
Собрались днем, около двух часов. Как раз к обеду. В квартире Юрки.
...В гостиной на раздвинутом столе – салаты, маслины, копченая колбаса. А жареная, еще горячая курица ждала своего часа в духовке, и кастрюля с горячей вареной картошкой, присыпанной укропом, тоже стояла в кухне на плите.
В квартире появилось кое-что новое из мебели и телевизор на жидких кристаллах.
Книжные полки, однако, оставались всё те же: одна на другой, от пола до потолка. И книги – рядками, плотненько, а в верхнем пространстве – горизонтально. Наверное, никто к ним не прикасался с той поры, как не стало их хозяина...
А еще новым был небольшой, на бересте, портрет Тараса Шевченко на одной из полок. Странно – Юрка вроде бы национальными вопросами никогда не интересовался. Видать, многое изменилось в Украине за эти годы – то, чего Влад знать не мог.
За столом все свои: Юрка, тетя Лена, Сашка, тетя Надя. Старая гвардия двора. Ну а из гостей – мистер Влад собственной персоной, будущий профессор. И сын его Матвей, вундеркинд.
Дамы водку не пьют. Только коньяк, в честь такого события.
– Кто скажет тост?
– Тост? Юрка, давай ты. Нет, лучше пусть тетя Лена. Или Сашка?
Сашка не заставил себя долго упрашивать, ведь уже разлито по рюмкам, выдыхается, градус уходит. Чего тянуть? Итак все понятно. Такой день, такое событие – Влад приехал, из Америки. Старый друган. Почти профессор.
Сашка раздался в плечах и в животе. Стоял с рюмкой в руке и криво улыбался на одну сторону, показывая два верхних золотых зуба. Обвел всех сидящих сияющим взглядом. Наверное, в эту минуту пожалел, что лишен красноречия и словарный запас его небогат. Зато говорил душевно, с теплотой, подогреваемый еще и предвкушением хорошего вечера.
Существует теория, что каждые семь
