Евгений Носов - Не имей десять рублей
- Давние, стало быть, дружки,- умилилась старуха.- Ну дак когда будете опять, заходьте вместе без сумления, яишанку, або переночевать. Летом, дак и яблоки...
Федор Андреевич взглянул на неопрятную старуху, почему-то подумал о малом, который хватает ее за юбку, и заторопил:
- Пойдем, пойдем...
- Да что ж так-то... Погодите...- Бабка шмыгнула в сени и вынесла ковш желтых, румяно поджаренных тыквенных семечек.
- На дорожку. Хоть этова...
Уже отойдя, Фомич обернулся:
- А что, Марья, машинка еще шьет, бегает?
- Ой, парень, бегает! Дай бог тебе здоровья. Как ты ее тади наладил, с того дня ни разу не ломалася. Швыдко ходит!
...Поперек шоссе, пустынно убегавшего в сумерки, текучей мережей струилась поземка. Она опутала, затенетала и лес, и деревню, и поля по правую сторону, и, казалось, не было ничего во всем свете, кроме этой вот промерзлой придорожной будки, уже набитой по углам и под лавками первой наметью.
Сидеть под навесом, задуваемым ветром, было холодно и неприютно, и оба укрылись за подветренной стеной, откуда виделась дорога.
Шло начало шестого, и скоро стало ясно, что автобус или уже прошел, или поломался и не придет вовсе.
- Вот незадача! - прицокивал языком Фомич.- Что-то задерживается.
- Прошел,- убежденно сказал Федор Андреевич.
- Да когда ж ему проходить было?
- Когда, когда... Прошел! - в голосе Федора Андреевича звучали досада и осуждающее торжество.
Больше никаких автобусов на этой трассе не ожидалось до завтрашнего дня, и оставалось одно: ловить попутку.
Но машины шли редко. За эти полчаса, что они проторчали на остановке, прогромыхал один только самосвал да проскочила какая-то аварийная со стремянкой на крыше, оставившие без внимания поднятые руки.
Фомич предложил еще вариант: идти на железнодорожную станцию. Но до станции было не менее шести верст, топать туда пришлось бы все время полем, на ветер, да еще без всякой гаран-тии, что успеют к пригородному поезду, который должен был пройти что-то около семи вечера.
- Подгуляли, подгуляли мы с тобой, Федя,- не переставал удивляться Фомич.- Теперь бабка ждет-пождет, а нас нету.
Федор Андреевич мрачно отмалчивался.
С метелью мороз не унимался, как это обычно бывает, а задирал, кажется, еще круче, и у Федора Андреевича опять начали зябнуть ноги. Он все чаще отрывался от стены и пускался притопывать.
- Слушай! - вдруг окликнул Фомич.- У тебя есть дома телефон?
- Ну есть. А что?
- Пойдем сейчас в сельсовет, позвоним твоей старухе.
Федор Андреевич перестал притопывать.
- Это еще зачем?
- Пусть она сбегает к моей старухе, а там теперь Павел из района приехал, на своей машине. Понял? Он мотнется и нас заберет. Как же я раньше не додумался?
Федор Андреевич представил себе этот веселенький разговор со "старухой". Боже мой! Федор! Откуда ты? Из какого такого Шутова? Ты же говорил, что поедешь на озеро и после обеда вернешься. С каким таким еще Степаном Фомичом? Где ты его нашел? Выпивал, конечно. Не отпирайся, не отпирайся. Так я и знала! Так я и знала! К какой такой жене? Что за вздор! Боже мой, Федор, что ты со мной делаешь!
- У тебя во сколько переговоры?
- Какие переговоры? - не сразу сообразил Федор Андреевич.
- С заграницей.
- А-а... гм... На восемь заказывал.
- Во! Аккурат с Пашкой и поспеем. А там сразу к нам. Давай, пошли!
- Да брось ты! - Федор Андреевич опять принялся притопывать.
- А чего? Час - сюда, час - туда, как раз к восьми дома будем.
- Не городи чепухи.
Фомич так и не понял, чем это его идея неисполнима, и он предложил другую: идти к какому-то Петьке, у которого во дворе всегда ночует грузовая машина и который будто безо всяких слов домчит их до станции. Федору Андреевичу никак не улыбалось возвращаться в деревню, плутать в темноте, разыскивая какого-то Петьку.
- Ну дак побудь, я тогда сам сбегаю,- не унимался Фомич.- Я ментом, одна нога тут, другая там.
Не мешкая, он и на самом деле пошел на собачий брех, оставив возле будки рюкзак и пешню.
Федор Андреевич не стал его больше отговаривать, и уже через несколько шагов Фомичов черный кожух слился с темнотой.
- Черт бы тебя побрал с этим жомом! - вконец озлился Федор Андреевич и подвязал под подбородком тесемки лисьего малахая.
Оставшись наедине, он трусцой обежал будку, потом ударился бежать по шоссе, через сотню шагов отдышался и потрусил обратно. Возвращаясь, он обратил внимание, что бежит в какой-то странно блескучей кутерьме снега, в озарении зыбкого блуждающего света. Федор Андреевич обернулся, и глаза его вдруг ослепило фарами. По шоссе, нагоняя его, шла машина. От неожидан-ности он отскочил в сторону и уже оттуда, из темноты, заметил над желтыми размытыми метелью пятнами фар зеленый огонек. "Такси!" - обрадовался Федор Андреевич и тут же испугался, что водитель его не заметит и промчится мимо.
Он снова кинулся в полосу света и, будто потерпевший кораблекрушение, отчаянно замахал обеими руками и даже закричал что-то несвязное и дикое.
Машина вильнула в сторону, завизжала тормозами.
Федор Андреевич ухватил такси за дверную ручку, будто хотел его удержать, не дать умчать-ся, и запаленно крикнул в приоткрытую форточку:
- В город?
- Чего под колеса кидаешься? - осадил шофер.- Одичал, что ли?
- В город надо.
- Потом отвечай за тебя, понимаешь. Лечи за свой счет... Шесть рублей дашь?
- Дам, дам...- поспешно согласился Федор Андреевич.
Шофер зажег внутренний свет и, обернувшись,- он был без шапки, с аккуратным пробором и вислыми баками,- отомкнул заднюю дверцу.
Федор Андреевич добежал до будки, схватил свой рюкзак, ледоруб и грузно ввалился на заднее сиденье.
- Поехали! - выдохнул он с облегчением.
Но таксист не спешил и надел что-то на зеленый колпак.
- Если не возражаешь, конечно,- бросил он небрежно, включая скорость.
Федор Андреевич не возражал.
И уже по дороге, придя в себя и отдышавшись, вспомнил, что на остановке остались Фомичо-вы снасти. Подумал было, что надо бы прихватить и их, но потом решил, что так даже лучше. Никуда они не денутся. В такую завируху на шоссе ни одной собаки... А то потом пришлось бы относить ему на квартиру. Или, чего доброго, сам припрется.
- Ну, чего, дед, поймал? - без всякого интереса спросил водитель, и когда Федор Андре-евич не ответил, больше ни о чем не спрашивал.
В машине было тепло, что-то тихо подрынькивал, копался в гитарных струнах вмонтирован-ный транзистор. Федор Андреевич, отогревшись, незаметно укачался, поник головой в мягкий отворот пальто.
Разбудил Федора Андреевича таксист.
- Куда будем ехать? - трепал он за шапку.- Слышь, куда тебе?
Федор Андреевич непонимающе замигал набрякшими веками.
- Ну ты и храпел! Давал дрозда,- усмехнулся шофер.- Тяпнул, что ли? Говори, куда, а то в гараж отвезу.
Федор Андеевич выглянул в окно, чтобы сориентироваться.
Под уличными фонарями куделились метельные струи, город был неузнаваемо бел и лунно светел от больших магистральных плафонов. Справа от шоссе белыми горбами дыбилась взрытая земля, зияли метровыми диаметрами запорошенные трубы, торчали бетонные опорные столбы, рядами вколоченные в грунт, и было слышно, как тяжко, размеренно ахал пневматический молот. Где-то высоко, неизвестно на чем подвешенные, пламенными сотами светились групповые проже-кторы. Федор Андреевич вглядывался во весь этот строительный хаос и все еще не мог понять, где они, с какого конца въехали в город. И только после длинного кирпичного забора, когда в глубине подъездной площадки с фонтаном открылось трехэтажное здание в классическом стиле, с шестью колоннами в центре фасада, Федор Андреевич узнал вдруг свое заводоуправление, которое он построил еще в пятьдесят третьем году и за которое потом влетело ему в "Известиях",- и за эти колонны, и за этот фронтон с алебастровыми гирляндами.
Выходило, что он только что проехал мимо новой заводской стройплощадки, уже без него, за эти несколько месяцев вторгшейся в гущу окрестных домишек. Самих домишек уже не было, а вдоль расширенного шоссе светили новые, должно быть к Октябрьским праздникам повешенные, уличные плафоны.
- Погоди...- Федор Андреевич тронул водителя за плечо.- Тормозни на минутку.
Таксист крутнул баранку и прижал "Волгу" к пустынному забору.
- Давай, пока никого нет...- кивнул он.
- Да нет... Ты мне назад сдай маленько.
- А в чем дело?
- Надо.
Шофер, недоуменно дернув плечами, дал задний ход.
- Давай, давай еще.
И когда такси, пятясь, минуло долгий забор, похожий на монастырскую стену, Федор Андре-евич сделал знак остановиться. Он приоткрыл дверцу, метнул глазами по сторонам, нет ли кого, и, высунувшись до пояса, щурясь от слепивших прожекторов, с ревнивым любопытством принялся разглядывать строительную площадку. С первого взгляда было трудно понять, что тут задумано, но размахнулись широко, если снесли целых две улицы. Среди труб, штабелей бетонных блоков, деревянных кабельных катков, смрадных смолотопок черными провалами зияли ряды котлованов. В одном из них, мелькая тросовыми бегунками, время от времени высовывалась над краем верху-шка стрелы экскаватора. И все продолжал где-то тяжко сопеть и ухать молот, удары которого отдавались вздрогами даже здесь, в машине. По рядам каркасных опор в глубине площадки, осле-пительно белевших в ночи под лучами прожекторов, Федор Андреевич угадал-таки очертания одного из будущих цеховых пролетов. Опоры протянулись метров на сто и там, в конце, развора-чивались под прямым углом.
