Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
К счастью, девушка оказалась жива. Она была совсем не похожа на кочевницу. Так они поняли, что где-то на земле есть другая жизнь и другие люди. А девушка, очнувшись, заговорила вдруг на их родном языке. Тогда сородичи окружили ее заботой, стали лечить травами, и девушка потихоньку начала выздоравливать. Однажды она назвала их ламутами.
– Я знала Ламута, вашего покровителя, – сказала она. – Теперь вы все будете зваться – ламуты.
Когда она поправилась, то кочевала вместе с ними. И тогда ожили все озера. Рыба в них заиграла. Девушка рассказала, что Дух окрестных озер осерчал на ламутов за то, что один из них пожадничал, думая только о себе, когда остальные голодали. Но Дух озер простил их, видя милосердие остальных, ведь ламуты не прогнали жадного сородича, а наказали того своей добротой. Девушка особенно благоволила к Бэргэни. Она поведала о том, что его имя не ламутское. И действительно, ведь Бэргэни помогал любому, кто проезжал по здешним местам. Однажды люди, говорящие на другом языке, побывали в этих краях и, пораженные меткостью охотника, стали звать его Бэргэном. Так прижилось это новое имя.
Как-то раз девушка, оставшись наедине с Бэргэни, сказала:
– Подошло мое время. Право, загостилась я у вас. Бэргэни, ты добрый человек. Я жила среди вас, как дочь, окруженная добротой и любовью. Знаешь ли ты, что ваши предки жили в лесах и охотились в горах? В награду за мое спасение и вы в скором времени станете жить лучше. Вас будут окружать леса и горы, защищая и радуя. Главная скала будет называться Тонмэй. Уямканы не пробегут мимо Тонмэя, всякий раз останавливаясь возле него. От Тонмэя возьмет начало красавица речка. Вы станете сытно жить в окрестностях кормилицы-скалы и обретете свое счастье.
Наступил вечер. Ламуты долго сидели у очага, слушая девушку. Говорили про обыденное: как прошел день, скоро ли переменится погода, что надо сделать завтра. А наутро девушка исчезла. Все поиски были тщетны. В тревоге прошел день. Наконец, с наступлением ночи ламуты улеглись спать. А поутру не узнали привычную местность и не на шутку перепугались. Страх обуял их души… заплакали женщины, а следом и дети. Стар и млад, будто сговорившись, кинулись в чумы и попрятались под шкуры. Им казалось, что вот-вот на них обрушится небо и сама земля перевернется… Куда делась бескрайняя тундра и многочисленные озера? Их нигде нет, будто испарились. Вместо них вокруг шумят густые леса, зеленеют цветастые луга, а за ними высятся горы с ледяными шапками на макушках… Среди гор выделялся могучий Голец с темным испещренным ликом. У его подножия с радостным журчанием струилась маленькая речка. Удаляясь от Гольца, она ширилась и грохотала на всю округу. Только тогда потрясенные ламуты поняли, что у них погостила сама дочь Духа земли, покровителя охоты.
Прошло время. Человек ко всему привыкает быстро. Так было и с ламутами. Как и предсказала необычная девушка, ламуты стали жить припеваючи. Снежный баран непременно останавливался у Гольца Тонмэя. В лесных чащобах пасся сохатый. Со стороны холодного студеного моря приходили стада диких сокжоев…
Голец Тонмэй возвышается над всеми окрестными горами, которые, как рассказывается в ламутской легенде, считаются его детьми. И тянутся эти горы гряда за грядой далеко-далеко на север. Сколько помнят вьюжные ветры, свободно гулявшие в суровые зимы по острогам ближних и дальних снежных вершин, сколько ласкает с ранней весны и до поздней осени щедрое солнце эти бесконечные леса, цепи неприступных скал и неисчислимые ряды распадков, столько по ним кочевал небольшой, но крепкий народ ламутов. Никто не знает, сколько снега выпало и растаяло за это время. Разве что знают об этом величавые горы – вечные спутники и свидетели рождения и смерти ламутов на пути непрестанных кочевий.
Вот что поведала древняя ламутская легенда о зарождении той земли, по которой с давних седых веков и поныне кочуют герои этой книги.
Глава первая. Противостояние
…Истинный ламут тот, кто вечно кочует
по таежным тропам и горным перевалам
и черпает силы у седых гольцов.
Ламуты – древнейший народ.
По большому счету, их немного.
Зато у них несгибаемый кремневый дух.
Гордые и сильные, честные и справедливые,
они никого не подведут.
Никогда.
Андрей Кривошапкин
– Ичээни-и! – летит над тундрой звонкий женский голос.
Белозубая улыбка осветила загорелое лицо молодого ламута. Он повернул голову в сторону холма, у подножья которого виден конусообразный чум, покрытый потемневшей ровдугой.
«Айсач заждалась меня, – радуясь, подумал ламут. – Пора к вечерней трапезе…».
Это был глава молодой ламутской семьи Ичээни.
– Иду-у! – крикнул он в ответ.
Начал было потрошить рыбу на берегу, но, услышав зов жены, запихал в старый мешок из рыбьей кожи жирных омулей. Днем, расставив сети, долго ходил вдоль берега протоки реки Колыма. «Рыбы много. Коли удачно порыбачить, будем вялить и коптить», – думал он, следя, как темноспинные рыбины теснятся в глубине водоема.
Ичээни вернулся к своим сетям. Сел в утлую лодочку, обтянутую рыбьей кожей, и медленно стал двигаться вдоль сети, вынимая из ячеек добычу. Подобрав весь улов, молодой ламут быстро собрался и скорым шагом двинулся к чуму.
– Айсач, гляди, сколько рыбы?! – Ичээни опустил на траву тяжелый мешок.
– О, гудей[1] Ичээни! Я так и знала, что вернешься с уловом! – радостно всплеснула руками Айсач.
На траве постелили выделанную замшевую шкуру и на нее вывалили всю рыбу.
– Помой руки и идем пить чай, – ласково позвала Айсач.
– А где Тонмэй? – оглядываясь, спросил Ичээни. Он сразу заметил отсутствие сына.
– Пошел к оленям…
Загорелое лицо Ичээни озарилось улыбкой. «Сын мой… Пускай учится быть самостоятельным», – подумал он и сказал:
– Я помню, мой отец улыбался, когда я, сам как рукавица маленький, не отходил от оленей… Он пра… – на полуслове запнулся.
В это время горящие угли зловеще затрещали. Айсач вздрогнула и глянула на мужа. Ичээни уставился на угли, посмотрел на Айсач. «К чему этот синкэн?[2]»
– Чую, что-то неладное случилось с твоими родственниками… – неуверенно произнесла жена.
Ичээни умолк и задумался, жена тоже притихла. Помолчав, Ичээни встал и вышел из чума. Присел на каменный валун и тяжело вздохнул. Подумал об отце: «Дух огня подал тревожный знак. Что там с отцом? Он всегда
