Обратная сторона Луны - Софья Бекас
— Невозможно.
Наверное, он задремал, потому что в следующий раз, когда он открыл глаза, высокие напольные часы в коридоре гулко ударили один раз. Эниф перевернулся на бок и стал разглядывать комнату: белый свет пробивался сквозь плотные занавески приглушённой дымкой и рисовал на полу странные узоры. Где-то за окном играла флейта Пана.
— Ненормальные, — раздражённо прошептал Эниф и накрылся одеялом с головой в надежде заглушить музыку, но это не помогло. Казалось, кто-то играл не просто за окном, то есть где-то на улице, а непосредственно за окном, на краю крыши. Эниф устало простонал: ему совсем не хотелось вставать и вылезать из-под тёплого одеяла, в котором ему мерещились руки Антарес, но слушать весёлые греческие мотивы ему не хотелось ещё сильнее, поэтому он, кряхтя, сел, нашарил ногами тапочки и, на ходу завязывая халат, пошлёпал к окну.
— Эй вы, там! Время видели? Ночь на дворе!
Эниф поднял занавески, открыл окно, и все слова застряли у него в горле. Луна увеличилась ещё вдвое — в голове Энифа мелькнула паническая мысль о незапланированном конце света. На карнизе кто-то сидел: кажется, это была девушка, но утверждать Эниф не взялся бы. Изящный силуэт бил по глазам и пульсировал холодным, даже голубоватым, ярким белым светом; в пальцах она держала такую же ослепительно белую флейту, а волосы, состоявшие, казалось, из снопа лучей, были заплетены в аккуратную корзинку.
— Извините! — негромко окликнул её Эниф, в раз растеряв всю свою храбрость, и кашлянул. — Позвольте спросить, что Вы здесь делаете?
Музыка стихла. Девушка вскинула голову, и Эниф отшатнулся: на него смотрело абсолютно пустое белое лицо, которое и лицом-то сложно было назвать, это было скорее бледное размытое пятно без глаз, носа и рта. Девушка мгновенно вскочила и спугнутой газелью бросилась бежать по лунной дорожке прямо в небо.
Через некоторое время Эниф нашёл в себе силы оторвать взгляд от мелькающего в облаках силуэта и опустил глаза. На краю крыши лежала забытая флейта Пана.
— Эй! — неуверенно крикнул Эниф в небо, жмурясь от яркого света. — Эй, Вы!
Даже если девушка и услышала его, возвращаться, конечно, не собиралась. Эниф покосился на оставленную флейту, а затем, воровато оглянувшись по сторонам, осторожно вылез через окно на крышу. Он медленно спустился вниз, к карнизу. Высота была приличной: Эниф не был уверен, что выживет, если упадёт отсюда, однако возвращаться не спешил.
Эниф робко коснулся пальцами флейты, словно боялся, что она исчезнет. Но она не исчезла. Она лежала на самом краю крыши, ещё тёплая от чужих рук, настоящая, сияющая холодным лунным светом. Эниф поднял её, приложил к губам и дунул. Над пустынной улицей раздался тоскливый протяжный звук. Эниф нахмурился. Он попробовал повторить мелодию, которую играла девушка, но она тоже вышла какая-то тоскливая и протяжная. «Как странно, — подумал Эниф, с грустью глядя на флейту. — С твоей смертью я стал совсем неспособен творить светлое, Антарес».
Вдруг чьи-то пальцы выхватили флейту у него из рук. Эниф возмущённо воскликнул и вскинул голову: это вернулась лунная девушка без лица и теперь смотрела на него отсутствующими глазами. У неё были длинные тонкие руки и ноги. Она стояла на четвереньках на скате крыши и своей позой почему-то напоминала гиену, только обвязанную с головы до пят белыми бинтами. Девушка пугливо отбежала от Энифа, задумчиво остановилась напротив окна и вдруг, схватив его маленький телескоп подмышку, поскакала по лунному свету в небо.
— Эй! А ну стой! — опомнился Эниф, кинулся вслед за девушкой, но тут же затормозил у края крыши. Он глянул вниз, и от высоты у него закружилась голова. Девушка скакала далеко в облаках. Серебряная лунная дорожка заманчиво переливалась перламутром. Эниф нервно выдохнул и осторожно поставил ногу на один из лучей: белый свет окутал её прозрачным облаком, но не отпустил.
— Совсем спятил твой старик, Антарес, — прохрипел Эниф и поставил вторую ногу на луч.
Первые шаги были неуверенными, но уже через пару мгновений Эниф бежал по лунной дороге прямо в облака. Девушка всё так же мелькала перед ним: она скакала длинными широкими дугами, как антилопа, и в игре теней на какой-то миг Энифу даже показалось, что у неё на голове выросли тонкие, как веточки, рога.
Эниф устал. Ему уже не хотелось спать — о каком сне могла идти речь, когда странное, во всех смыслах неземное существо украло у тебя телескоп, а ты бежал за ним по лунной дороге? — но его сердце, за столько лет уставшее качать кровь, было не готово к такой нагрузке. Через пять минут Эниф остановился и, задыхаясь, посмотрел вниз. Далеко под ним плыл город — не большой, не маленький — обычный город. Он тускло мерцал рыжими фонарями улиц и, кажется, глубоко дышал во сне. Эниф оглянулся, сглотнул вязкую и солоноватую от бега слюну и прищурился. Его дом был едва заметен отсюда, и Эниф скорее знал, что это он, чем видел его на самом деле.
Немного отдышавшись, Эниф неспешно побрёл дальше. Луна увеличилась чуть ли не в сотню раз, и теперь он казался маленькой точкой на фоне её белого круглого силуэта. Почему-то Эниф не боялся, хотя, конечно, следовало бы, — наверное, это первозданное восхищение вытеснило из его груди весь страх. Хотелось бы сказать, что и усталости он не чувствовал, однако тяжёлое сердце и ноющие ноги говорили об обратном.
Эниф снова остановился, и холодный ночной ветер дунул в его разгорячённое лицо. Отсюда ему уже виделся бугристый рельеф Луны: между тёмными пятнами с рваными, пожёванными краями Энифу мерещились пышные изумрудно-зелёные сады. Чёрные реки с медленными водами разрезали их, как вздувшиеся вены, и призрачный лунный огонь плясал в разведённых на их берегах кострах. Чьи-то силуэты двигались в тени деревьев вдали от пламени. Они были тонкие, изящные, с длинными конечностями и высокими чертами, словно не до конца высеченные из мрамора статуи, и их танец тоже был по-каменному медленный, плавный и величественный, но в то же время удивительно лёгкий и воздушный. Глядя на их переплетённые тела, Эниф странно подумал, что именно так выглядит смерть.
— Я устал, Антарес, — со слезами на глазах вдруг прошептал он, упёршись руками в колени и тяжело переводя дыхание. — Я так устал…
Наверное, он долго бы ещё стоял вот так, пытаясь потушить жгучую боль в груди, если бы чьи-то шёлковые крылья не коснулись его плеч. Эниф пообещал сам себе ничему не удивляться, но сделать это было трудно: рядом с ним на лунную дорогу опустилась крылатая
