Непонятный роман - Иван Валерьевич Шипнигов
И были с Соней прошлым летом в Анапе. Там, кстати, сейчас живет Ульяна. Это отдельно, конечно, надо рассказывать, и как были с Соней в Анапе, и про Ульяну. Соня нашла уютный такой отель, казалось, прямо на пляже. И выходишь когда, соответственно, сразу на пляже оказываешься. И это не обычный пляж в Анапе, когда толпы лежат и пройти нельзя. А вдали от всего, неожиданно расслабленный, свободный и чистый пляж. С балкона нашего все было как в том моем «Лего». Даже девушки в купальниках на белых шезлонгах. Вроде бы праздник, а все равно грустно. Но это, наверное, потому, что я тогда наглотался в море воды с палочками, и меня полоскало двое суток. Но это надо отдельно рассказывать.
– Не надо.
– Да. А еще с тем «Лего» мне подарили набор шоколадок: «Сникерс», «Марс», «Баунти», «Твикс»… Какие еще были? Все шоколадки, которые по телеку тогда постоянно показывали. Только не помню, поделился ли я со взрослыми. Взяли они эти шоколадки, или так же стояли смотрели, как я поднимаю себе гемоглобин? Про некоторые вещи все-таки хорошо ничего не помнить. А шоколадки эти я до сих пор люблю. Хоть и не ем, конечно. Страшно представить, сколько можно съесть таких шоколадок, если вовремя не сбить аппетит. Взрослым нельзя шоколадки.
Вот эта грусть постоянная – она, наверное, оттого, что я ничего не помню по-настоящему. Как будто у меня жизнь не совсем настоящая, и стыдно, не нужно ее помнить. Такую, с сосисками, гемоглобином, «бюджетом». И я всю жизнь придумывал себе другую жизнь. Такую красивую, праздничную, с шоколадками. Такой вечный пляж, которого, конечно, тоже давно уже нет. Он пластмассовый, раскрашенный, и пальма дурацкая. И та потерялась. Возможно, это «Лего» я вообще себе придумал. Не помню, какое у меня на самом деле было детство. И какой я настоящий, тоже не знаю.
Вот сентябрь, октябрь и полноября просто сидел. Пытался что-то понять, кое-что вспомнить. Ничего не понял и еще больше забыл. Более того, стало еще более грустно. А тут все сложилось: он позвал меня на интервью. И ты согласился съездить.
– Приехали вроде.
0:15 Intro
– Борьба алкоголя с наркотиками.
– Сказочный лес, волшебный коньяк…
– Объясни нашим зрителям, что такое бражка.
– Людей нет, коньяк есть, что еще нужно?
– И вот среди прочего запретили бухло.
– Я бы запретил всего одну вещь: запрещать.
– Почему кто-то должен был вызвать полицию из-за того, что ты шел по двору босиком?
– Ты же знаешь, что настоящий путешественник – тот, кто не преследует цель, но любит путь?
– А ты заметил, что наша изначальная цель потерялась?
– Происходит что-то, чего не может произойти.
– Время в последнее время вообще идет очень странно.
– У этого всего должно быть какое-то объяснение.
– Я тогда купил коньяка, ну, бутылку. И выпил.
– Как все завязавшие люди, осуждал то, с чем завязал.
– Я тоже женился в тридцать пять и тоже на Софье. А до тридцати пяти – тоже пьянство и разврат, конечно.
– Милфы?
– Без порноплатьев.
– Хорошее было время.
– Теперь уже про пьянство и разврат можно.
– Мы теперь странники, божьи люди.
– Сознание ясное, не раздвоенное.
– Заблудился.
– Мы не заблудились. Мы спрятались.
– Но все-таки это свобода.
– Я убрал лишние слова.
– Ты будешь спать, а я буду рассказывать.
– Бог пошлет тебе читателей.
– Я слышу голоса, я вижу тени.
– Мне иногда кажется, что я тут у вас самый трезвый.
1:03 Два голоса и фонарик
– Про «Нутеллу» рассказывать?
– Да подожди со своей «Нутеллой»… Надо сначала понять, куда идти.
– Вот это мне всегда было сложно. Мне кажется, идти надо туда, где темнее.
– Все, я понял вроде. Погнали.
– Да. «Нутелла». Были с Соней как-то в «Ашане». У меня возле дома же, знаешь, «Ашан»? Вечером после ужина ходим туда иногда прогуляться, когда совсем нечего делать. Правда, когда домой потом приходим, снова, как правило, ужинаем. Ну как ужинаем. Легкие закуски. Знаешь, что такое легкие закуски?
– Тихо.
– А?
– Не… Показалось.
– Да нет тут никого.
– Тише все равно говори. Так, легкие закуски, «Нутелла»?
– Не, «Нутелла» – тяжелые закуски. А легкие – чиабаттка с творожным сыром и красной рыбой.
– Ну и закуски у вас… Осторожно, здесь глина скользкая.
– А долго еще идти?
– Полчаса точно.
– Мы еще в начале пути. Ночная дорога грустна, если рядом нет собеседника. Я всегда мечтал погулять ночью в лесу вот так вот летом. Летом лучше всего в деревне. У меня в детстве было такое понятие: «открытое лето». Это когда ночью все двери и окна открыты, а все равно душно. И все сидят и перебирают клубнику. Вот, я же про клубнику хотел рассказать.
– Про «Нутеллу» ты хотел.
– Так а почему нельзя про «Нутеллу» и клубнику сразу.
– Ты можешь «Нутеллу» с клубникой… Слушай, а мы, походу, пришли.
– Уже?!
– Тихо… Да, точно. Тут GPS непонятно работает. Сначала показал, что нам полчаса еще идти. А сейчас показывает, как будто мы уже на месте. Теперь надо искать дерево.
– Раздвоенное.
– У тебя сознание раздвоенное. Дерево ищи.
– А вот оно.
– Да блин, они тут все раздвоенные!
– Нет. Это оно. Я его чувствую.
– А краска зеленая? Смотри, на фотках краска. Так на них на всех краска… Откуда она вообще тут? Кто тут деревья красил?
– Неважно это все. Знаешь, что важно? Под раздвоенным деревом с зеленой краской должна быть бутылка разбитая из-под коньяка. Типа «Коктебеля». Такой, не очень, конечно, коньяк…
– И где она?
– А вон блестит. Пожалуйста.
– Вот у тебя глаза все-таки…
– Так я же глаза-то сделал. Но главное, я это дерево чувствую. Хочешь, расскажу?
– Про что?
– Как я глаза делал.
– Я хочу, чтобы мы спокойно отсюда сейчас уехали. А ты потом можешь рассказывать про глаза, про «Нутеллу», про клубнику. Ищи, чем копать.
– А у меня ложка есть, специальная, для «Нутеллы», икеевская. Я ее
