Александр Семенов - В поисках утраченного яйца
А вот тебе и сам Коля. В неглиже, сонный-заспанный. Такой он человек приятный, обходительный, говорит так тихо, никаких там фамильярностей. А вот тебе и магнитофон. Хороший такой Philips, лет 20 уже ему... Пишет? Ну да, Коля расщедрился - принес одеколон, чего-то там прочистил, подвинтил, продул... Короче, пошло. Это уже потом я буду разбираться в этих ужасных звуках, а пока кумир кушает мои бутерброды с ветчиной, запивает их тощим чаем (кроме которого ничего съедобного на кухне не нашлось), закуривает "Партагас", сыто щурится и наконец-то начинает просыпаться.
В эту минуту дверь Колиной комнаты отворилась и, как бы в виде "а вот тебе и кода" появилась некая потасканная особа. "Доброе утро, моя прелесть", - расплылся Коля. Она важно кивнула своей головой и удалилась в одно заведение..." Ну, и так далее, в том же "пикантном" духе (интервью называется "Харизматический фальцет", C Ал.Юрек).
Кроме того: несколько пикарескная фигура Щупко, провожающего под дождем подругу: "Хорошо, что ты в одном платье, а у меня и штаны промокли". Описанье любовного акта, "как зеркала русской революции", на радость доброму моему приятелю Арсению, с чем я его и поздравляю.
Кроме того: тень экс-яйцелопа Василия... м-м... Петровича, душа и тело которого, как помнит читатель, "пребывая синхронно, сиречь прямолинейно и равномерно друг относительно друга, в одной и той же фиксированной точке инерциальной системы отсчета, в момент времени t... уф-ф... все ж умудрились каким-то образом разминуться на пару десятилетий. Кто кого обогнал - на вопрос данный, представляющий интерес скорее спортивный, чем сугубо научный, ответим так: сие - лирика, и сие - полбеды. Из коего обстоятельства, впрочем, человек практический смог бы извлечь конкретную финансовую выгоду: например, пиво покупать в том времени, а бутылки сдавать в нынешнем..."
Попутно сообщается интимная деталь: "Под старость увлекся Петра творенье - анекдоты стал собирать. И даже сам один сочинил, в стиле Хармса: "Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришел к нему в гости. Пушкин открыл дверь и закричал: "Смотрите, Арина Родионовна пришла!""
(В сущности, тем и мил нам, мне и моим друзьям, этот альбом - тем, что в нем столько знакомых).
Игра в мизер. А вот какую задачку загадал один шибко умный студент специально для любителей преферанса. Итак, поймай мизера!
1 рука игрок 3 рука
пики ТВ 10987 КД
трефы ТКДВ 987 10
бубны ( Т7 8 В109 (снос КД)
червы ( Т7 98 КДВ10
x x x
Короток зимний день! Трещат поленья в печке.
Мы со смеху катаемся, листая наш альбом.
Сияет благосклонно полная луна.
Страницы ветхие испачканы вином.
Огонь свечи трепещет дымно, тонко...
И пляшут наши тени на стене
Так весело, что кошка утомилась,
Свернувшись, спит в собачьей миске.
Как ночью зимнею напоминают звезды
На летнем поле стайку светлячков!
Допив вино, мы мочимся с крыльца,
И голуби слетаются на шорох,
Как будто хлеба накрошили им.
Закрыв альбом, ложимся спать под утро.
Сквозь сон мне чудится весенняя капель
Так каплет со стола пролитое вино...
x x x
Утром ранним шла барышня Люба по гулкому, пустующему бульвару.
Легкая изморозь, павшая ночью, дымилась над мостовой, голые деревья казались призрачными, а дома вырастали из тумана, как из руин.
На бойких, подкованных ножках, в коротком, черной кожи, блестящем платье шла Люба, шла, шла, вышла на перекресток, бросила взгляд на светофор, плывший по воздуху, подобно сигнальному огню невидимого крейсера...
Потопталась, прислушиваясь...
Из далекой, просторной, как степь, тишины подымался едва лишь твердеющий автомобильный звук.
Решившись, перебежала дорогу и тотчас, с запоздалым испугом, почувствовала, как пронеслось у нее за спиною массивное стальное дыханье, пахнуло газолиновым чадом, а спереди подхватили ее в тесный дружеский круг чьи-то находчивые объятия.
"Оп!" - крякнул Коля, ибо это был именно он.
Но двинула дама плечами, и пали оковы.
"Люба!" - изумленно вскричал Коля.
"Коля!" - только и вымолвила она.
Я ВАС ЛОВИЛ ТАК ИСКРЕННО, ТАК НЕЖНО
В один прекрасный, как говорится, хотя и осенний день кавалер Коля сидел на подоконнике у знакомого Дрынча, покуривал "Беломор", потягивал пиво из горлышка, любовался живописным морским видом (который, вследствие авторской лени, читателю предлагается представить самостоятельно), а тут же сидели, пили сам Дрынч Сморчевский и крепкий мужик Щупко.
За окном, меж тем, стоял полдень, под окном плескалося море и, в общем, была жара. Да, да, в разгар осени вдруг - жара. Вдруг - пляж, хотя бы и полупустой. Редкие любители солнечных ванн на лежаках. Солнечный круг, небо вокруг... Экая буколическая картинка, не правда ли? Сезон любви в краю клинических реалий, где справа комы, а слева - наоборот, а может быть, слева гомы, а справа - наоборот, и ничего в волнах не видно, все перепуталось и сладко повторять: "Кого стрелять?"
Простите, а кто такой Коля?
Ну, как бы вам объяснить... Коля есть Коля, святая душа, ангел, падший не согреша... Когда мы с ним познакомились, он сообщил мне, что "Коля" произошел от фамилии Коль, а Коль... "От кого же произошел Коль?" - спросил я. "От барона Унгерна", - отвечал Коля. Внешность у него и впрямь белогвардейского офицера, но любимой песней его оказалась (угадайте) "Гренада". "Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать..." - пел Коля, капая слезы в стакан, и засыпал, сидя на табурете, мощно вздымалась грудь, усталая рука исполина спускалась на пол, и по ней, подобно испанскому всаднику, медленно шел таракан...
Простите, а кто такие его друзья?
Сказать по правде, не очень-то походили они один на другого, в чем и нету, конечно, большой беды, пусть цветут тысячи цветов на поле культурной революции, как говорил Мао Цзэ-дун... Но вот взять, например, Дрынча, который не пьет разливного пива (не путать с Разливом нашего общего дедушки), и - мужика Щупко, который, напротив того, и пьет, и ест за троих, а хотя бы и гадость, в большом хозяйстве все пригодится, - абсолютно ведь разные люди, верно? Или вот, скажем, сам Коля - Коля хотя и поголосистее, и погитаристее остальных, но всегда почему-то в последнее время молчит и молчит, вот и теперь молчал.
"Что же ты все молчишь, Коля?" - спросил Дрынч.
Ничего не ответил Коля, только вздохнул тяжко.
"А вон идут по берегу две приятные женщины", - поведал Федор Щупко.
"Откуда такие барышни? - ахнул Дрынч, посмотрев в окно. - А вот даже знакомое что-то ползет... А, то моя жена".
Супруга Сморчевского, Лада (глазищи стрекозящие, кукольное личико... этакая мультипликационная девочка), хотя и сотрудничала в христианском обществе трезвости, но была человек свой, и культуртрегерская деятельность ее дома ограничивалась лишь тем, что в преддверии каждой пьянки она спрашивала мужа, долго ли он собирается пить, на что Дрынч отвечал неизменным: "До самой смерти, Марковна! До самой смерти!"
Вот и ныне, едва лишь учуяв пивной дух, она наморщила нос и протянула:
"Бедные мои, бедные... И долго вы пить собираетесь?"
"До самой смерти!" - закричал Дрынч и отправился в маркет, а Лада представила народу свою подругу детства, приезжую в отпуск, Любу Лапину ("Лапочку" - как называла ее Ладушка), хрупкую шатенку с очень нежным лицом и светлыми, прозрачными глазами.
"У вас прекрасный цвет лица, - заметил Щупко, задерживая ее руку в своей ладони. - Здесь вы его испортите".
"Ну, не хранить же мне его в холодильнике", - весело отвечала Люба, и Федор Щупко расхохотался - Лапочка тоже была явно свой человек.
И вот уже на столе хорошела бутылка "Пшеничной", подоспела горячая закусь. И вот уже налито, и не по одному разу. Щупко, как обычно в присутствии дам, раздухарился и стал занимать собою все больше и больше пространства, и вообще производил в единицу времени невероятное количество физиологических отправлений, хотя базарил на сей раз он мало, а был склонен, скорее, к нонвербальным контактам, да и мыслил, похоже, одними лишь междометиями. Говорили: о джазе Чекасина и певце Филе Минтоне, итальянском футболе и американском кино, о ценах на мясо, на водку, о том, каков может быть процент спирта в духах "L'Ambre", стоявших у зеркала... Врубили проигрыватель, потрюндели за Майка, включили ТВ - по всем каналам подряд канали: хороший диктор Кириллов, хороший политик Мэргэрэт Татчер, плохой человек Горбачев, президент Пальцин, какая-то то ли реклама с кусками женских ног, то ли жопа, то ли рожа певца Серова...
ГИБЕЛЬ РОМАНТИКА
"Гибель романтика", - объявил Дрынч, кончив читать. - Группа новых романтиков "Херрцен с перцем"".
"А в чем новизна вашего романтизма? - полюбопытствовала Люба. - Почему вы - новые?"
"Наверное, потому, что не старые", - объяснил Дрынч.
"А почему именно романтизм?"
"Потому, что мы романтики, как и все люди на свете. Да, да, все люди на свете - романтики, а если кто думает, что он реалист, то он глубоко заблуждается, потому что никаких реалистов на свете не бывает, а бывают только плохие романтики. А романтики должны писать романтизм".
