Эдуард Караш - И да убоится жена
...На борт вертолёта поднялись, кроме трёх членов экипажа, Карева и доктора, ещё замначальника спасательной службы нефтепромысла Геннадий Бычков, участковый милиционер Тофик Мамедов и инспектор пожарного надзора Нурсултан Керженбаев.
Машина поднялась над площадкой и, накренившись вперёд и застыв, на несколько мгновений напомнила быка перед атакой на тореадора, затем вираж над паутиной морских эстакад, и через пару минут начала первый поисковый круг над их юго-восточным ответвлением.
Эрнест со стюардом через открытую дверь к пилотам смотрели вперёд и вниз сквозь обзорные окна и пол кабины. Остальные пассажиры прильнули к иллюминаторам по обе стороны салона. Сверху, с высоты птичьего полёта, 4-5-бальное волнение выглядело довольно безобидно, если бы не знакомые намётанному глазу гребешки волн в виде множества движущихся параллельных белых полосок, исчезающих и возникающих вновь.
Эрнест не совсем понимал, что нужно в этом рейсе милиционеру и пожарному инспектору, но ещё у диспетчера, увидев их имена в полётной ведомости, подумал, что независимо от их собственных целей, лишние две пары глаз не помешают, хотя сам бы довольствовался компанией одного Гены.
Он был хорошо знаком с этим деловитым и весёлым крепышом, бывшим студентом Института физкультуры, недоучившимся по семейным обстоятельствам - после смерти отца надо было зарабатывать на жизнь для семьи с двумя младшими сестрёнками и больной матерью.
Мобильные посты Морского спасательного отряда выставлялись обычно на причалах для пассажирских судов, объектах строительства и ремонта эстакад и отдельных платформ. Эрнест хорошо помнил, как позапрошлым летом Геннадий помог ему вытащить из воды человека, избавив того от прощального "в последний раз ныряю!", а его, Эрнеста - от серьёзных служебных неприятностей.
В тот тихий июльский день буровой мастер Кямал Халилов по прозвищу "Молодой немолодой" (молодой специалист - выпускник института по возрасту лет на десять превосходил однокашников) направился по эстакаде за чем-то на соседнюю буровую. Вытаскивая на ходу из верхнего наружного кармана сатиновой куртки солнцезащитные очки, он зацепил ими лежавшую там суточную картограмму, которую тут же лёгким порывом ветерка сдуло за ограждение, и Кямал смог наблюдать лишь, как на лету развернувшись, вощённый бумажный кружок плавно опустился на штилевую поверхность моря.
Кямал решил, что молодому специалисту, недавно выдвинутому на должность бурового мастера, не гоже так бездарно терять главный технический (и платёжный) документ буровой вахты, а потому, вызвав свистом кого-нибудь с буровой, быстро скинул с себя спецовку и брюки, а злополучные очки и часы передал из рук в руки подбежавшему рабочему:
- Подержи, я сейчас... - и полез за ограждение.
- Мастыр, здес нелза купаса и плавит, увидит кто-нибуд - балшой штраф будыт, даже уволит могут, мастыр, я знаю...
- Ай Керим, говоришь, да-а... Я что - купаться собираюсь, я что дурак, что ли? Я же по делу, вон посмотри вниз...
Керим послушно перегнулся через перила ограждения, увидел цель охоты метрах в пяти от ближайшей сваи, но только хотел плюнуть и послать эту "цель" подальше, а заодно спросить мастера, каким образом он думает подниматься обратно на восьмиметровую высоту, как Халилов уже "солдатиком" летел вниз, припомнив такие прыжки со скалы в детстве в родном Ленкоранском районе на берегу Каспия.
Бывалый Керим, не дожидаясь руководящих указаний, стремглав бросился обратно на буровую, и через минуту уже мчался обратно со спасательным кругом и мотком верёвки в руках. Эту ситуацию и застал Карев, подъезжая на своём "уазике" к буровой в дневном обходе объектов бурения. Выйдя из машины и посмотрев вниз, он увидел в воде, уже метрах в десяти от эстакады, улыбающегося Кямала, помахавшего ему бланком картограммы. Подбежавший Керим объяснил Главному суть происходящего. Эрнест, обычно сдержанный, грубо выругался и крикнул, чтобы "немолодой" быстрей плыл к ближайшей свае. Тот сделал успокоительный жест рукой и классическим стилем опытного пловца начал движение к эстакаде. Сверху хорошо было видно, как добрый десяток мощных взмахов продвинули его вперёд не более, чем на полтора-два метра приходилось преодолевать сильное встречное течение. Кямал уже понял это, замахал руками и ногами интенсивней, но с тем же результатом. Он чуть сбавил свой бешенный темп, и через несколько секунд оказался там же, откуда начинал свой "заплыв", поднял голову с округлившимися от испуга глазами... Эрнест тем временем уже послал Керима к спасательному посту, дежурившему в сотне метрах у эстакадостроительного крана, а сам, закрепив один конец верёвки-линя на спасательном круге, а другой - на перильном ограждении эстакады, с размаху бросил его горе-пловцу, стараясь не попасть тому по голове. Круг плюхнулся вблизи Кямала, и тот ухватился за него обеими руками, а Эрнест с подбежавшими рабочими подтянули свою добычу к свае. Теперь Кямал отпустил бублик круга и судорожно обхватил руками и ногами стальную трубу почти полуметрового диаметра, обросшую на уровне воды зеленью водорослей вперемежку с мелкими ракушками. Подводное течение и мерное дыхание штилевого моря пытались оторвать человека от скользкой сваи, и тот всё плотней прижимался к ней, елозя грудью по её шершавым наростам, но никак не поддавался уговорам сверху перецепиться снова на спасательный круг - страх потери жёсткой опоры оказался сильнее боли расцарапанных груди и ног. Эрнест видел, как от спасательного поста строителей разворачивался в их сторону дежурный катерок - ещё минут пять и Кямала подберут на него...
Катер, осторожно, подрабатывая винтом против встречного течения, приблизился к Халилову. На носу катера, держась левой рукой за леерное ограждение, присел на корточки Геннадий и протянул правую в сторону Кямала:
- Ну давай, герой, слезай, приехали..., - но тот и головы не повернул, продолжая обниматься со сваей, - давай руку, дорогой, не боись... Ну чего ты, как пьявка, присосался...
- Нет, не могу, - его била крупная дрожь, и страх будто парализовал непослушные конечности.
Геннадий что-то сказал капитану и поднял голову:
- Эй, на эстакаде, мы чуток сдадим назад, чтобы героя не прижать нечаянно, а вы потравите ваш круг до катера, потом со мной подтянете к свае, и с "пьявкой" вместе - обратно... - он надул свой оранжевый спасательный жилет и сиганул в воду. Приблизившись вплотную к Халилову Гена сначала похлопал того по руке, а затем, не увидев никакой реакции, рёбрами ладоней резко ударил сзади по обеим плечам. Кямал отвалился от сваи, действительно, как насытившаяся пьявка от своей жертвы, прямо в крепкие руки спасателя. Матрос с мотористом на катере помогли обоим подняться на борт...
- Этот хоть только одну бумажку в кулаке зажал, - рассказывал позже Геннадий, - а то у меня зимой случай был: дежурил я при высадке пассажиров с городского рейса; после шторма волнение будь здоров, судно у причала то на дыбы, то низко кланяется, народу на судне человек пятьсот, сбегают по трапу по-одному, по-два, трап, конечно, привязан, но борт задрался, крепление лопнуло, и один нефтяник оказался в воде. Забарахтался там, сам в намокшем плаще, а в руке ещё хозяйственная сумка. Бросили ему круг, кричим - "оставь сумку, хватай круг, туды-сюды твою...", - он ни в какую, одной рукой машет, в другой сумка. Пришлось в эту холодрыгу прыгать за ним. Ну, вытащили, спрашиваю: "Чего ж ты, куркуль, сам тонешь, а за своё барахлишко цепляешься? И нам не даёшь спокойно отдежурить, а?" - а он опустил глаза и тихонько так, чтобы не услышал стоявший неподалеку милиционер, признался: "Да поллитровка у меня там, ведь девять дней сухой закон держать надо..., вы уж простите меня, ребята..."
...Вертолёт размеренно наматывал на невидимую катушку всё новые и новые километры поиска. Восемь пар глаз жадно шарили по обозримой неспокойной поверхности моря, вглядывались в толщу воды. Чаще других к вниманию призывал Тофик. "Сюда, джамаат (народ, азерб.)", - вскрикивал он, машина зависала или снижалась, "джамаат" вглядывался в предмет через тофикин иллюминатор, но это оказывались то сорванные штормом или выброшенные и унесённые далеко в море сплетения сбитых досок, то старый деревянный брус, то металлическая бочка, отсвечивающая кожаным блеском...
Тофик был уникальным милиционером в том смысле, что его рост "вместе с кепкой", то бишь с форменной фуражкой, чуть дотягивал до ста шестидесяти сантиметров. Возможно, он и спать ложился в фуражке, поскольку в ней он отыгрывал у природы добрый десяток сантиметров. Непонятно, как его приняли в ряды "доблестных стражей порядка", но на ограниченном пространстве морского нефтепромысла, где "шило в мешке" быстро становилось достоянием общественности, Тофик обладал способностью мгновенно появляться на месте любого бытового или производственного происшествия, днём или ночью, всегда в милицейской форме, включающей помимо неизменной фуражки и нивесть где отысканные по размеру галифе, в которых икры ног выглядели мелковато и гуляли маятниками в голенищах сапог. Так что все новости, не подлежащие сокрытию и достойные внимания коллектива, исходили изначально от участкового, а те, что подлежали - из других источников. Вот и сегодня, непонятно, откуда ему стало известно о поисковом вояже Ми-6, но у вертолётного диспетчера он был первым, кто доверительно осведомился о времени вылета на трассу поиска.
