Сергей Каледин - Коридор
- ...Все гуляешь,- ровно ворчала Глаша, как будто не переставала ворчать все время, пока Аня гуляла. Руки у Глаши были в тесте.- Гуляй-гуляй, один вон уже с утра гуляет... Поди-ка глянь лучше, кто приехал!
Тетя Маруся стояла перед трюмо и причесывалась. Длинные рыжеватые волосы закрывали всю спину.
Через несколько минут, обцелованная теткой, Аня сидела за столом и, урча, ела грушу. Груша была почти с ее голову; Аня с трудом удерживала ее двумя руками,
Сок капал на платье, но тетя Маруся стояла спиной и безобразия не видела.
- А дедушка где?
- Вино пить ушел, наверное,- сказала Аня. Тетя Маруся резко повернулась, ошарашенная спокойной интонацией племянницы.
- Не говори глупости, Аня! Да ты все платье закапала!- Тетя Маруся достала из сумочки душистый носовой платок и за косички небольно оторвала племянницу от груши.- Ну-ка встань. Господи!..
- Ничего... Я другое одену.- Аня положила недоеденную грушу на стол, облизалась.
Тетя Маруся подошла к трюмо, взглянула в зеркало и снова обернулась:
- Ну-ка. У тебя пальчики маленькие, выдерни-ка,- она дотронулась указательным пальцем до двух маленьких родинок на губе и подбородке. На каждой родинке рос тоненький, еле заметный прозрачный волосок,ноготками...
В комнату вошла Глаша.
- Нет, ты глянь! - всплеснула она руками.- Все платье изгваздала!..Глаша подошла к шкафу, на дверце которого деревянная цапля на одной ноге держала в длинном клюве виноградную гроздь с растрескавшимися ягодами, достала белое блюдо и, недовольная Аней, а еще больше беззаботностью Марьи Михайловны, поджала губы.
Тетя Маруся сделала строгое лицо, подтверждающее ее солидарность с домработницей, но как только Глаша вышла из комнаты, напомнила племяннице:
- Ноготками и - сразу, а то больно, ну...
Управившись с волосками, тетя Маруся взяла с подзеркальника шпильки. Она туго зачесала волосы и воткнула в голову широкий гребень. Пучок получился огромный. Тронула стеклянной палочкой за ушами, провела по шее...
- Зачем? - спросила Аня, снова въедаясь в грушу.
- Ты почему не переодеваешься? - спросила тетя Маруся.- Это лаванда.
- Как духи?
Ответить тетя Маруся не успела, потому что в дверь позвонили. Так звонил только Михаил Семеныч: нажимал кнопку и держал, пока не откроют.
Тетя Маруся тяжело вздохнула и пошла открывать. Аня с грушей -за ней.
Михаил Семеныч Бадрецов переступил порог как обычно: руки за спину, картуз на бровях.
- Здравствуйте, папаша,- почтительно сказала тетя Маруся и поцеловала отца в щеку, для чего ей пришлось немного вывернуть голову и пригнуться мешал картуз, а подставляться под поцелуй поудобнее, упрощать встречу Михаил Семеныч не желал.
- Почему сама дверь отворяешь, где прислуга? - строго спросил он и только теперь снял картуз, подал дочери. К внучке он присел на корточки: целуя ее, испачкался соком груши, но сердиться не стал, потянул из кармана брюк носовой платок, такой большой, что одним концом он вытирал лицо внучки, а другой еще глубоко сидел в кармане.- Здравствуй, Марья,- только теперь сказал он, распрямившись.
Дочь, опустив голову, приняла в сторону, уступая ему
дорогу.
Михаил Семеныч бросил сердитый взгляд в угол, как бы ища икону, хотя прекрасно знал, что здесь ее нет и
быть не может.
"Нарочно себя растравляет",- мысленно отметила Марья, вслед за отцом войдя в комнату. Михаил Семеныч перекрестился двумя пальцами по-староверски, достал из внутреннего кармана пиджака маленькую металлическую иконку, поцеловал ее и снова спрятал в карман.
- Аграфена!-крикнул он.- Ты где? Аграфена! "Нарочно из комнаты орет, чтобы на кухне слышно не было",- подумала Марья и шепнула Ане:
- Глашу позови.
- Тощая-то чего какая, не ешь, что ли, ничего? Тридцать лет бабе - и никак тела не нагуляешь!
- Какая есть.
Примчалась Глаша. Поздоровалась и молча встала на пороге. Михаил Семеныч дал ей выстояться перед ним в покорности и лишь тогда неспешно произнес:
- С извозчиком рассчитайся, у меня мелочи нет.
Поклажу сюда!
- Чаю поставить, папаша? - смиренно спросила
Марья.
- Она поставит,- отец махнул головой вслед Гла-ше.- Пока кипятку дай холодного, жарко...- Он подошел к Ане, короткопалой широкой ладонью поводил по ее затылку, как бы очищая его для поцелуя, и еще раз поцеловал.Подросла. А сестра твоя где?
- Она в пионерлагерь уехала.
- Мать с отцом слушаешься? Аня кивнула.
- Я тебе конфет треугольником привез.- Михаил Семеныч полез в карман пиджака и достал несколько расплющенных трюфелей.- Жарко. Там еще в чемодане три фунта.- Он секунду посмотрел на внучку и перекрестил ее.- Ну, и слава богу...
- Хм, недовольно кашлянула Марья.- Может, вам
кваску?
- Не хмыкай,- буркнул отец, не оборачиваясь к дочери.- Молча будь!.. А квас сама пей. На квас у меня живот чуткий. Помнить должна. Все позабывала со своей партией?.. Чем кончилось?.. Обжаловала?
Технический руководитель Ивановской ткацкой фабрики, бывшей Саввы Морозова, Михаил Семеныч Бадрецов был похож на ровно набитый плотный мешок без выпуклостей, углов и вмятин - ровный, гладкий с плеч донизу. Да и большая круглая голова в картузе на толстой короткой шее тоже подчеркивала общую плотную ровность его туловища. Он был в черной тройке, несмотря на жару, в картузе и сапогах с калошами. Моду эту он выбрал себе лет тридцать назад и с тех пор от нее не отступал. Правда, когда появились рубашки под галстук, он с удовольствием предал косоворотку - ему понравилось чувствовать под горлом солидную тугую блямбу узла.
Марья Михайловна рылась в сумочке. Руки ее чуть заметно дрожали. На пол упала помада, фотография...
- Вот,- протянула она отцу бумажку.
- Сама читай,- оттолкнул ее руку Михаил Семеныч.- Мне света мало.
- "Выписка из протокола заседания Партколлегии МКК по рассмотрению обжалования по проверке ячейки губотдела Союза совработников..."
- Дальше! - рявкнул Михаил Семеныч.
- Ну что дальше? - Марья положила бумагу на-стол.- В поведении невыдержанна, с младшими служащими обращается по-чиновничьи...
- Тут они в точку! Зазналась... Марья с досадой махнула рукой:
- Да не это главное. Главное - дочь служащего, в Красной Армии не служила, непонятны причины вступления в партию. Одним словом, идейно чуждый элемент.
- В суд подала?!
- Зачем? Все же выяснилось. Московская контрольная комиссия проверяла, проверила парторганизацию. Восстановили.
Михаил Семеныч стукнул кулаком по столу.
- В суд я велел!.. Кто выгонял? Фамилия? Я что вам, так, кататься приехал? Филькины грамоты слушать?! Меня замнаркома вызвал. Через него в суд на твоих подадим. Затоптать!.. Я им дам "дочь служащего", я им дам "непонятны причины"!-Михаил Семеныч тряс в воздухе кулаками, побивая обидчиков старшей дочери.- А ты им сказала, дуракам, что из-за их партии мужа лишилась?! Что тебя самою на вилы мужики под Самарой сажали?! Что нерожахой теперь до конца дней плестись будешь, как скотина пустобрюхая!..
- Дедушка, не кричи на тетю Марусю,- захныкала Аня, не выпуская грушу из рук.
- Ладно, не плачь! Георгий когда придет? - буркнул Михаил Семеныч, от волнения наливая холодную воду в блюдце.
- Холодная, папаша,- сказала Марья, стоя за его спиной.
- Без тебя знаю! - отрезал Михаил Семеныч и, не уступая логике, поднял блюдце на широкую короткую растопыренную пятерню.- Георгий, говорю, когда будет? Сзади не стой, сядь. Что я, как Дурень, буду вертеться?- В данном случае Михаил Семеныч даже и в уме не имел сравнивать себя хоть на мгновенье с неумным человеком: Дурень - был у него дома в Иванове попугай.
- Папа в три часа приходит,- в связи с прожевы-ванием груши не сразу ответила Аня.
- А Липа опять на бирже сшивается?
- Мама работу ищет,- кивнула Аня.
- А развелись на кой черт?! Прости мою душу грешную!- Михаил Семеныч перекрестился.- Все молчком! От отца скрыли.
Марья достала из буфета чашки, расставила на столе. Чашки показались ей недостаточно чистыми, она стала перемывать их в полоскательнице.
- Зачем сама? Прислуге дай. Аграфена!..
- Да не кричите вы, ради бога,- не выдержала Марья.- Специально вам Липа не сообщила, чтобы не волновать. Найдет работу, время получше станет снова зарегистрируются. Ведь вы же знаете: ситуация в стране сейчас с работой временно сложная... Если один из супругов работает...
- Ты меня не учи. Сам знаю. Ситуа-ация... Господь
бог семьей командует, а не ситуация. Ясно? Молчи.
Михаил Семеныч отставил блюдце, встал и медленно прошелся по комнате. Марья сделала ошибку, что навела его на мысль о недостаточной чистоте посуды. Он подошел к мраморной доске камина, провел по нему пальцем; поднес палец к окну и морщась стал его разглядывать. Потом показал Марье.
Подошел к трюмо и провел пальцем по зеркалу.
Вошла Глаша. Плюхнула на пол два чемодана в чехлах из суровья.
- Куда их?
Михаил Семеныч задержался у зеркала, стоя к домработнице спиной, потом отошел в сторону, жестом приглашая Марью и Глашу посмотреть. А сам вытянул тем временем платок, вытер палец, которым вывел на запыленном зеркале крупные буквы: "Срамъ!"
