Александр Филиппов - Не верь, не бойся, не проси
- Ты даже не представляешь, Андреич, сколько всего вокруг этого дела накручено! - сдался наконец Смолинский. - Поделюсь кое-чем по старой памяти, но при одном условии: чтоб все между нами осталось.
- Я ж всю жизнь на оперработе, - напомнил Самохин. - Служебную тайну хранить умею.
- Тайны теперь другие пошли. Раньше за их разглашение можно было взыскание схлопотать, а то и срок по статье, а теперь - пулю от киллера...
Полковник остановил "форд" перед светофором, покрутил головой, оглядываясь по сторонам, будто опасаясь, что в рычащих нетерпеливо слева и справа разномастных автомобилях кто-то прислушивается к их беседе.
- Дело пока так прорисовывается, - начал Смолинский, тронув машину на зеленый, и, держась за руль одной рукой, другой нащупал между сиденьями примятую пачку "Явы". - Года три назад начали в нашей области предприниматели пропадать. Не самые крутые, конечно, так, средненького пошиба. Случалось такое один-два раза в год, так что мы сперва даже связи между этими похищениями не заметили. Тем более что первые двое через три месяца вернулись. Мы начали их трясти: что да как? - Молчат, как партизаны. Ну, это дело в нашем бизнесе обычное: задолжал мужик партнерам, те его прихватили и держали где-то, пока должок не вытрясли... Всего таких пропаж, как мы установили, семь было. И вот на третьем случае родственники к нам обратились и видеокассету передали. Сидит наш степногорский бизнесмен в цепи закованный и выкупить себя умоляет. Антураж на пленочке соответствующий бетонные стены, мордовороты в масках и камуфляже, с пулеметными лентами через плечо, пинки, затрещины. Потом уши отрезанные... пальцы... В общем, картинка не для слабонервных. Наши ребята, естественно, подключились. Там деньги неимоверные запрашивали - миллион долларов, полмиллиона. Родственники, чтоб хоть половину собрать, в пух и прах разорялись, по миру шли... Короче говоря, агентура наша через чеченскую диаспору на щукинскую братву вышла. Ты про Щукина-то младшего слыхал? Папаша его в Госдуме заседает, а сынок здесь орудует...
- Не только слыхал, но и видел, - подтвердил Самохин. - Мы его в девяносто первом году в следственном изоляторе... воспитывали.
- Вот. И только мы кое-кого из окружения сынка-Щукина повязали, его самого за вымя потрогали, пошла извечная музыка: обвинили нас, рубоповцев, в возвращении к политике репрессий, тоталитаризму, сталинизм с фашизмом приплели, несколько статеек в газетах, сюжет на коммерческом телеканале про бесчинства правоохранительных органов, "полицейское государство", "маски-шоу". Ну, знаешь, как это теперь делается. Короче, дело рассыпалось, ничего мы доказать не смогли, даже до суда не довели. Тогда с другого бока зашли. И начали диаспору чеченскую прессовать. По принципу доказать вину не можем, так хоть крови вашей попьем. И давай их шерстить: обыски, задержания, аресты за нарушение паспортного режима до выяснения личности. В ходе такой операции подловили одного со стволом, железно подловили, так, что он все-таки сел. Ненадолго, года на четыре, кажется. За незаконное хранение огнестрельного оружия. Потом я с их старейшинами, аксакалами или саксаулами, кто их знает, как назвать, встретился. Объясняю: мол, хотите жить тихо-мирно, бросьте свои дела. Иначе не отстанем. Днем и ночью шмонать будем. Народ здешний к ним сейчас плохо настроен. Даже судьи боятся от чеченцев взятки брать, опасаются общественное мнение взбудоражить. Опять же, на волне антитерроризма ФСБ к таким делам подключилось. И отмеряют кавказцам сроки на полную катушку. А тут горцы, из беженцев, еще с мормонами нашими сцепились, и те одного чечика пристрелили. Так что жизнь мы им капитально подпортили. В итоге предприниматели исчезать перестали.
- Ну а солдатик-то мой здесь при чем?
- А вот с этого момента непонятное начинается. Я сам в этой ботве никак не разберусь пока. Его освобождением не только мы занимались, но и войсковая контрразведка. Обычно как бывает? Украдут боевики военнослужащего и, если сразу не кончат, прямо там, в Чечне, на федералов выходят и обмен предлагают на кого-то из своих. Бывает и так: они нашего бойца стырят, а войсковики тут же из ближнего села пару чеченцев, что под руку подвернулись, прихватят, и пошла мена-торговля... А тут все иначе. Боевики, что солдатика твоего захватили, прознали, откуда он родом, и все предложения федералов там, в Чечне, отвергли. Будем, говорят, менять его только на земляка нашего, который на зоне в Степногорске срок мотает. Этого, как его, Асламбекова! Ну, того, что мы за хранение оружия на четыре года закрыли...
- Ну и обменяли бы, хрен с ним, с зеком, зато пацана спасете? - не выдержал Самохин. - Или этот Асламбеков такой уж страшный преступник? Сам же говорил - взяли за хранение оружия, срок пустячный, что за проблема?
- В том-то и загвоздка! - поморщился Смолинский. - Сам по себе он ничего не значит. Рядовой боец, пехота. Мы его тут потрясли... Ни черта он не знает, по-русски почти не говорит. На родине пастухом был, сидел в горах - совсем дикий. Может, и воевал против наших - так кто ж из них не воевал? Короче, никакой оперативной ценности не представляет. Куда надо сообщили: меняйте, возражений нет.
- Но если чеченец такой быковатый, боевикам-то он зачем?
- Генофонд! - со значением заявил Смолинский.
- Что? - изумился Самохин.
- Последний мужик из тейпа. Мы ж их тоже здорово потрепали, и в этом тейпе всех мужчин повыбили. А последнего они сюда, в наш город, подальше от войны спровадили. Вроде как на сохранение. А мы его тут замели. И старики решили его назад, на родину заполучить. И солдатик твой кстати пригодился. Мы, как положено, все бумажки для обмена приготовили, и здесь главный облом случился. Статья в центральной газете.
- Статья?
- Ну да, мол, администрация области, и главное, губернатор, чеченцами торгуют, как рабами, и капитал наживают политический, а может, и не только. И вообще, дескать, что это за связь странная милиции степного края с бандитами и террористами? И подпись - думаешь, чья?
- Дурачка-журналиста какого-нибудь, на сенсацию падкого.
- Мимо! Статью подписал депутат Государственной Думы Щукин-папа!
- Во, блин! А ему-то что надо?
- Вот и мы над этим голову ломаем. Подгадил - и заткнулся. А дело к губернаторским выборам идет. И тут же команда сверху: все назад! Это, мол, федерального центра дело - солдат из плена вызволять, вот пусть там и занимаются. А мы, говорят, в Чечню их воевать не посылали!
- Знакомая песня, - поморщился Самохин.
- Но это еще не все, - продолжил Смолинский. - Такие, как Щукин, зря ничего не делают. Недавно, слышал, наверное, амнистия большая прошла. С тех пор как зеков в ведение министерства юстиции передали, там не знают, как с ними управиться, и только повод ищут, чтоб как можно больше уголовников за тюремные ворота вытолкать. Так вот, освободили всех, кого можно и нельзя, и Асламбеков железно под эту амнистию подпадал...
- Но не попал! - догадался Самохин.
- Точно! Сидел он тихо, претензий к нему администрация колонии не имела. А перед самой амнистией "кумовья" у него в подушке при обыске вдруг закрутку анаши зашмонали. Закрыли в бур, возбудили уголовное дело за хранение наркотиков.
- Лихо! - согласился Самохин.
- А чечены со своей исторической родины нам опять маляву подкинули. Или, пишут, отдавайте нашего джигита, или мы вашему землячку-солдатику секим-башка сделаем и мамочке в посылочке вышлем. На исполнение требования месяц, а потом этому бойцу башку рубим, и другого, тоже степногорского, берем. И так будет, пока Иса на родную гористую местность не вернется. Такие вот дела, Андреич. А ты говоришь - не занимаемся... Еще как занимаемся, да все без толку.
Смолинский тормознул автомобиль так резко, что Самохин чуть не ткнулся носом в стекло.
- Приехали, - заявил полковник и, достав расческу, пригладил седые волосы, расчесал нетронуто-черные, будто подкрашенные, усы.
- И что ж теперь? - понимая, что разговор окончен, торопливо поинтересовался Самохин.
- А то, что отец и сын Щукины, судя по всему, чеченцам соплеменника не отдают, какую-то свою цель преследуя. И я, кажется, даже знаю, какую...
Самохин смотрел на него напряженно, и Смолинский, вздохнув, продолжил:
- Но это, Андреич, совсем уж между нами. Думаю я, что Щукины хотят чечиков принудить одну грязную работенку проделать. Есть у нас авторитет, старый вор в законе Федя Чкаловский. Щукины с ним уже лет десять за сферы влияния воюют, но ничего сделать не могут. А чеченцы по этой части, как известно, ребята ушлые. И снайперы, и подрывники... Но и они Федю опасаются. У того бригада мощная, и в случае чего не только чеченцев, что тут обосновались, перемочит, но и семьи их...
- Неужто этот Федя такой крутой? - засомневался, скрывая свое знакомство с ним, Самохин.
- Самый крутой в области. Главное, у него связи сильные среди тех, кого теперь называют региональной элитой. Мы уж к нему и так, и эдак подкатывали... Двух агентов потеряли. Внедрили в его структуры - у него и бензозаправки, и казино, и банковский бизнес, - и оба вскорости погибли... при обычных вроде бы обстоятельствах. Один в автомобильную катастрофу попал, другой наркоманом оказался. И умер от передозировки.
