Николай Гейнце - Под гнетом страсти
— A propos [Кстати (франц.)], - начала она снова, — не писал ли вам Владимир? Он, кажется, хочет явиться как снег на голову, а потому и не пишет ничего, когда думает приехать.
— Да и мы в положительном на этот счет неведении, — сказал Александр Михайлович. — Вероятно, он вернется не раньше как через две недели. Когда назначена его свадьба?
— На будущую осень. Траур по ее отцу раньше не кончится. Она приедет вместе с ним и будет жить у нас, так как осталась круглой сиротой.
— Вот и Анжелика, — добавила Марья Осиповна, — я слышу ее голос.
Молодые люди с нетерпением глядели на дверь.
Через минуту она отворилась и на пороге появилась стройная молодая девушка.
Неужели это Анжелика — эта маленькая, некрасивая девочка?
Ничто не напоминало прежней чернушки в этом грациозном, прелестном создании.
Среднего роста, с маленькой головкой, покрытой роскошными черными волосами, с классически правильными чертами лица, Анжелика производила чарующее впечатление. Все переменилось в ней: желтый цвет кожи исчез, хотя лицо было матовое, смуглое, с нежным, то вспыхивающим, то пропадающим румянцем; даже выражение чудных глаз стало другое: неуверенность и упрямство заменились твердым взглядом, в котором светились энергия и уверенность в себе.
Гранатовое кашемировое платье очень шло к ее, с южным оттенком, лицу.
Каждое ее движение было полно бессознательной грации и изящества. Она была неотразима, чудно хороша, и это сказали себе оба товарища, с немым восторгом смотря на нее.
Анжелика прочла в их глазах произведенное ею впечатление, и легкая улыбка скользнула по ее красным, полным губкам, открыв два ряда жемчужных зубов. Она подошла к ним и протянула свои маленькие, изящные руки.
— Как давно, давно мы не видались, — мягким грудным голосом сказала она, — мне кажется, что десять лет прошло с тех пор.
Один за другим пожимая ее руку и не спуская с нее глаз, Ртищев и Раковицкий засыпали ее вопросами о прошедших двух годах.
Марья Осиповна, извинившись, удалилась в свою комнату.
— Я не верю, чтобы вы жили в Риме, — говорил Дмитрий Петрович, — мне кажется, что вы были в какой-то волшебной стране, которая превратила вас в фею.
Анжелика снова улыбнулась.
— Не говорите мне комплиментов, — сказала она, — я не люблю их, да и не привыкла к ним, так как нигде не бываю.
— Это не комплимент, Анжелика Сигизмундовна, это сущая правда, вы…
— Оставим мою наружность, — уже серьезно сказала она, — будем говорить о другом. — Где вы были все время, Александр Михайлович? Я слышала, что вас не было в Варшаве.
— Я был… на Кавказе, иначе бы непременно побывал у вас в Риме. Скажите, как вы проводите время? Веселитесь?
— Веселюсь, но иначе, чем, может быть, вы думаете. Я не бываю ни на одном вечере, которые посещает Лора.
— Неужели вы до сих пор не любите общества?
— О нет, этого я не могу сказать. Меня просто не занимают танцы, хотя, по желанию Марьи Осиповны, я довольно долго брала уроки, чтобы научиться танцевать; но мне кажется, что труды моего учителя пропали даром, — с улыбкой добавила она.
Анжелика говорила просто и непринужденно — прежней застенчивости не осталось и следа.
— Но что же вы делаете все время? — спросил заинтересованный Раковицкий. — Не все же занимаетесь музыкой?
— Конечно, нет, хотя большую часть времени провожу за роялем. Я много читаю одна и с Николаем Николаевичем. Это чтение принесло мне более пользы, чем мои прежние занятия.
— Извините за нескромный вопрос: вы все в таких же отношениях с Элеонорой Николаевной, как и два года тому назад? — спросил Александр Михайлович.
Анжелика засмеялась.
— Нельзя сказать, чтобы мы были с ней дружны, — сказала она, — но по крайней мере не ссоримся. Лора и я одинаково избегаем этого. Предметом наших настоящих столкновений служит мое желание поступить на сцену.
— Ну, это едва ли будет! — воскликнул Дмитрий Петрович. — Прежде чем вы соберетесь, Анжелика Сигизмундовна, вы будете замужем.
Тень прошла по ее лицу.
— Я думаю, что мое замужество зависит только от меня, — несколько резко ответила она, — а у меня нет ни малейшей охоты выходить замуж.
— Полноте, Анжелика Сигизмундовна, я хотел только сказать, что… что если бы вы захотели, то это было бы так, — сконфуженно оправдывался Раковицкий.
Веселое выражение исчезло с лица Анжелики. Она больше не улыбалась и заговорила о варшавских знакомых.
Говорил с ней почти один Раковицкий.
Александр Михайлович больше молчал и наблюдал удивительную перемену, происшедшую в его бывшей приятельнице.
"Захочет ли она, чтобы все было по-прежнему? — мелькало у него в голове. — Конечно, нет, ей теперь не нужно ни утешений, ни советов. Она сама за себя постоит".
— Спойте что-нибудь, Анжелика Сигизмундовна, — вдруг сказал он.
— Сейчас не могу. Когда нет охоты, я пою нехорошо, "безжизненно", как говорит мой профессор.
— Барышня, их сиятельство просит вас на минуту, — проговорила горничная, появляясь на пороге.
— Извините, я сейчас вернусь, — и с этими словами Анжелика вышла.
Несколько минут молодые люди молчали. Первый отозвался Раковицкий.
— Видел ли ты что-нибудь подобное, Саша?
— Действительно, она бесподобна; я никогда не встречал такой девушки.
— А я никогда не думал, что из нее выйдет такая прелесть, — продолжал Дмитрий Петрович. — Помнишь, мы спорили и ты говорил, что она будет хорошенькая?
— Мы оба ошиблись, потому что она не хорошенькая, а красавица.
Он замолчал, потому что Анжелика вернулась. Они поболтали еще с полчаса и ушли, обещав прийти в воскресенье.
Проводив их, молодая девушка ушла к себе и села писать письмо к подруге. Вот что написала она:
"Дорогая моя Лиза!
Уже два дня, как я вернулась в Варшаву и с нетерпением жду свиданья с тобой. Я сама с удовольствием бы поехала к тебе, но ты знаешь, что графиня без меня не справится с прислугой, которая теперь занята уборкой комнат, да и граф чувствует себя нехорошо и беспрестанно требует меня к себе. А мне очень нужно видеть тебя, Лизочка. Ты одна не станешь спрашивать меня о причинах, а прямо исполнишь мою просьбу. Жду тебя завтра или послезавтра.
Искренно любящая тебя Анжелика Вацлавская".
Запечатав письмо и надписав адрес, Анжелика облокотилась на стол и глубоко задумалась.
Лиза Горлова, лучшая и единственная подруга Анжелики, познакомилась с ней и подружилась во время ее короткого пребывания в пансионе и по выходе часто виделась с ней в деревне, так как имения Горловых и Ладомирских находились рядом.
Тайн между подругами не было, но Анжелика посвящала Лизу в подробности своей жизни, без вопросов со стороны последней, исподволь.
Лиза изучила характер своего друга и была с ней сдержанна, что особенно в ней и ценила Анжелика, не терпевшая людей назойливых.
С достопамятного вечера отъезда Владимира во внутренней жизни Анжелики произошла большая перемена.
Она полюбила его, несмотря на свои пятнадцать лет, и, замкнувшись в себе, ушла от всего окружающего, живя ожиданием свидания с ним. Она с жадностью прислушивалась ко всему, что говорили о его жизни за границей по получаемым от него редким письмам.
Так продолжалось почти два года, когда вдруг пришло известие о помолвке его с троюродной сестрой.
Когда Анжелика оправилась от этого страшно поразившего ее бедное сердце удара, она решила забыть его и, сделавшись равнодушной ко всему, кроме пения и музыки, посвятила себя всецело искусству.
Встречая во всех сильное сопротивление, она медлила поступить на сцену, но когда графиня объявила ей, что не позже как через две недели Владимир будет в Варшаве, Анжелика, не колеблясь более, настояла на своем.
Позволение ей было дано.
Но дебют ее не мог быть ранее как через два месяца, а до тех пор ей придется увидеться с Владимиром.
Конечно, она, рано или поздно, не избегнет этого, но, сделавшись певицей, она как бы обрывала со всем прошлым и, занятая другими интересами, имела бы больше силы бороться с собой.
Поэтому Анжелика написала своей подруге, чтобы попросить позволения поехать вместе с ее матерью в имение, так как госпожа Горлова собиралась туда. Несмотря на свою дружбу с Лизой, Анжелика никогда до тех пор не говорила ей про свое чувство к графу Владимиру. Она и теперь хотела объяснить свою просьбу просто желанием уехать в деревню.
Сидя, окончив письмо, в своей комнате, молодая девушка с ужасом думала о свидании с любимым человеком.
Она поклялась себе, что никогда ни одним словом, ни взглядом не выдаст своей тайны.
В комнату вошла Лора.
Она почти не переменилась в эти два года, ее красивое лицо было так же холодно и спокойно, как и прежде. В сравнении с Анжеликой она была почти некрасива и в высшей степени бесцветна.
